и, страдающих от рака мозга, мужчин.

- Черт, – что я несу, это не я, это не мои слова, – черт возьми.

Прокатываюсь ладонью по губам и прибавляю скорость. Нужно скорее добраться до

коттеджа Монфор, иначе я сойду с ума. Окончательно потеряю над собой контроль.

Неожиданно вдалеке я замечаю плотный, смоляной столб дыма, который тянется над лесом

и над озером. Над тем местом, откуда я уносил ноги. Странно. Пожар? Зачем Хэрри и Джейсон

подожгли поляну? Бессмыслица. Не понимаю.

Я морщу лоб и, наконец, добегаю до дома Монфор-л’Амори. Холод стоит неистовый и

грубый, он пробирается не под одежду, а под кожу, заставляя все тело дрожать, будто от

лихорадки. Или только со мной так играют нервы? Только меня бросает из жара в озноб?

Я отталкиваю дверь и захожу в коттедж. Стремительно иду на кухню. Оттуда слышу голоса,

шум, и киваю: я правильно поступил, что вышел из дома. Делаю еще один шаг, и в следующее

мгновение из кухни выскакивает Хэйдан. Глаза у него огромные. Брат несется ко мне, вытянув

руки, будто собирается обнять, а я покачиваю головой.

- Потом.

- Стой.

- Эби там?

- Подожди, да остановись же ты! – Хэрри упирается ладонями в мои плечи и тяжело

выдыхает. – Давай поговорим сначала. Я хочу с тобой поговорить.

- Я пришел, чтобы увидеть Эбигейл.

- Мэтт. Слушай, я понятия не имею, что ты чувствуешь, но...

- Отойди. – Резко отталкиваю брата в сторону, но он тут же вновь возникает впереди и

преграждает мне проход на кухню, оперевшись руками по обе стороны стены.

- Тебе не нужно туда идти.

- Пропусти меня.

- Нет. Не пропущу.

Что? Недоуменно свожу брови и по-птичьи наклоняю голову. Он серьезно?

- Не нарывайся, Хэйдан. Я не хочу делать тебе больно. – Сжимаю в кулаки пальцы, и хруст

проносится по коридору, будто я раздробил кости.

Брат продолжает стоять на пороге, а я начинаю злиться, гляжу в одну сторону, потом в

другую и изо всех сил стараюсь совладать с пожаром, который подскакивает к горлу. Но я не

могу... Этот пожар поглощает меня... Поглощает, как много лет назад, когда я творил

невообразимые вещи, после смерти матери. Перевожу взгляд на брата и цежу:

- Дай мне пройти.

- Ты не хочешь этого видеть, ты не должен это видеть.

- Что там? Там Эби?

- Да.

- Тогда я хочу...

- Послушай, ты этого не делал. – Металлическим голосом рявкает Хэйдан и внезапно

подается вперед. Его пальцы впиваются в мои плечи пиявками. Я пытаюсь их сбросить, но не

получается. Впервые Хэрри дает мне отпор, одновременно со мной дергается в бок и на

мгновение становится сильным, старшим братом. – Тебя заставили нажать на курок, и Эби это

знала, она понимала, что ты не желал ее смерти.

Смерти. Я резко усмехаюсь и покачиваю головой. Нет. О чем он? Она ведь жива, они

должны были спасти ее, я видел, я помню. Шмыгаю носом и отрезаю:

- Отойди.

- Мэтт, ты не...

Надоело: хватаюсь за воротник его футболки и резким движением откидываю вглубь

коридора. Брат валится вниз, скатываясь по стене. А я решительно прохожу на кухню. Но, едва

моя нога переступает порог, я останавливаюсь. Примерзаю к месту, будто невидимая стена

появляется на моем пути, и я сталкиваюсь с ней всем телом. Не понимаю.

- То, что случилось – чудовищно, – сообщает Норин Монфор, сокращая между нами

дистанцию. Она замирает рядом, возможно, смотрит на меня с жалостью, а я взгляд на нее не

поднимаю. Смотрю перед собой. – Но ты не виноват. В этом доме тебя поймут.

Поймут. В этом доме. В этом доме понимают убийц? Преступников? Монстров?

Подхожу к столу, на котором лежит Эбигейл Роттер. И сипло втягиваю воздух. Нет.

Встряхиваю головой. Нет. Этого не может быть. Нет. Я видел. Я думал, что они спасли ее!

Затыкаю глотку эмоциям и застегиваю пуговицы на окровавленной жилетке Эбигейл. Мои

пальцы, дрожа и леденея, поправляют ворот ее свитера, стирают красные разводы со щек.

Эбигейл умерла. Я ее убил.

Что-то заставляет меня согнуться, но я стою прямо. Смотрю на белое лицо девочки и на

ало-черную дыру в ее голове, из которой, будто бы ошметки, торчат куски обожженной кожи.

Эту дыру я сделал. Когда выстрелил, не сумев побороть принуждение. Я виноват.

Они могут говорить, что угодно, и искать во мне хорошее. Объяснять произошедшее с

логической стороны и с не логической. Но я все равно буду виноват.

- Очень жаль, что так вышло, – говорит незнакомый женский голос, – мне жаль.

Пелена застилает глаза. Я упрямо смахиваю ее пальцами. Резко поворачиваю голову в

сторону человека, оказавшегося рядом, и щурюсь. Я не знаю, кто это. Отворачиваюсь.

- Я – Мойра. Мойра Парки.

До меня не сразу доходит смысл ее слов. Сначала я думаю: родственник, знакомая, а потом

внутри меня что-то пробуждается, вскипает! Со скрипом поворачиваю голову и уже ничего не

вижу перед собой. Ничего, темнота. Я лишь слышу свое рычание, чувствую, как у меня

подлетают руки, как разгорается лютая ненависть в груди. Впиваюсь в худощавые плечи

женщины пальцами и со всей дури припечатываю ее спиной к стеклянному шкафу.

- Мойра? – Переспрашиваю ядовитым голосом. – Судьба? Вы?

- Мэттью, стой! – Командует Джейсон, оттаскивая меня в сторону, но я не поддаюсь.

- Это вы сделали, это вы ее убили!

- Так было нужно, – поясняет Мойра, поджав губы, – мне очень жаль.

- Жаль? Вам жаль? Вы могли все изменить, могли исправить, это ведь вы... вы...

- Черт возьми, Мэтт, отпусти ее.

- Нет, ничего страшного. – Судьба поднимает ладонь и вновь смотрит на меня. Глаза у нее

голубые, чистые. Лицо миловидное. Но внутри кроется тварь, которая мучает людей, которая

разрушает их жизни, убивает их родных, заставляет их убивать друг друга. Я даже не могу

опустить руки, просто не могу! Я держу в своих пальцах сосредоточение зла. Все мы приходим к

тем или иным мыслям тогда, когда она внушит их нам, когда она напишет нашу историю. Так

почему я должен отступить? Почему должен позволить ей жить?

- Потому что ты не убийца, Мэттью Нортон, – отвечает Мойра Парки, вглядываясь в мою

душу, от которой ничего не осталось. Я топчусь на месте, а она кивает. – Я знаю.

- Ничего вы не знаете.

- Тебе больно. Но так было нужно.

- Кому было нужно? Черт возьми, кому была нужна смерть этой девочки?

- Смерть этой девочки – важный поворот, который просто обязан был случиться. Так вышло,

что я должна жертвовать многими, чтобы другие поняли свое предназначение.

Господи. Что за ересь, что за чушь? Я порывисто отпускаю Мойру и закидываю руки за

голову. Что она несет, о чем она вообще говорит. Зажмуриваюсь и слышу:

- Вы исцеляетесь тогда, когда болеете. Мне приходится делать больно.

- Вы сумасшедшая.

- Тебе трудно понять.

- О да. Мне трудно понять, когда умирает мать от рака! – Вспыляю я, ткнув в Судьбу

пальцем, и щурюсь. – Мне трудно понять, когда брат отдает жизнь за подругу, когда люди

встречаются, чтобы уничтожить друг друга. Мне трудно понять, когда умирает ребенок, и, когда

его не старость уносит и не болезнь. А убивает человек, которому она доверяла! Да, Мойра, –

восклицаю я, – мне трудно, мне невероятно трудно это понять.

- Ты злишься.

- Я злюсь.

- Но ты знал, на что идешь. Ариадна – не простая девушка.

- Не произносите ее имени. Ариадна умерла.

- Мэтт, – растерянно шепчет Хэйдан, подойдя ко мне, – что ты...

- Ари нет. Мы пытались спасти чудовище, которое не хочет, чтобы его спасали.

- Не говори так.

- Я буду так говорить. И вы все знаете, что я прав.

- Ты с самого начала верил, что Ариадна изменится. – Говорит Мойра.

- Я ошибался.

- Ты думал, что она сама справится. Но ей нужны близкие. Всегда были нужны.