- Ей никто не нужен. В ней не осталось больше ничего человеческого. Я видел утром ее

взгляд, видел, как черная дрянь скапливалась в ее глазах. Ариадна мертва.

- Хватит, – недовольным голосом восклицает Мэри-Линетт, – прекрати так говорить.

- Вы со мной не согласны?

- Нет.

- Нет? – Я подаюсь вперед и хватаю Мэри за запястье, она пытается вырваться, но во мне

вспыхивает такая дикая злость, что я становлюсь сильнее, злее, яростнее. Думаю, тетя Ариадны

просто не ожидала от меня такого натиска, поэтому не успевает дать отпор. – Вы мне не верите?

Вот. – Я толкаю женщину к столу, к мертвому телу Эбигейл. – Вот, что она сделала, милая Ари,

хорошая Ари. Ари, которую мы все любим и хотим спасти.

- Ты сходишь с ума. – Отвечает за сестру Норин. – Прекрати. Мы видим девочку. Но она

умерла потому, что Дьявол руководит Ариадной, он говорит ей, что делать.

- Эта девочка умерла потому, что я выстрелил! Все проще, Норин, соображаете! Кто вам

вообще сказал, что Люцифер руководит вашей племянницей? Вы это видели? Знаете?

- Черт возьми, Мэтт, – Хэйдан взволнованно сводит брови, – пожалуйста! Ари стала такой

из-за меня. Она ведь мне жизнь спасла. Помнишь?

- Помню. Я и не отрицаю, что раньше она была хорошей. Просто теперь ее нет.

На кухне становится тихо. Все на меня пялятся, а мне наплевать. Пусть смотрят. Они до сих

пор верят, что мы можем что-то изменить? Что-то исправить? Все кончено! Мойра, наверняка,

знает об этом. Вот и пришла, потому что совесть заиграла.

- У меня нет совести, – парирует Судьба, на что я зло усмехаюсь.

- Тем для вас лучше.

- Ариадна должна была умереть еще тогда, в школе. Но вмешался ее отец. И история

изменилась. Все пошло совсем не так, как я ожидала.

- Значит, вы удивлены не меньше нас.

- Я поражена, что ты продержался так долго. – Неожиданно сообщает она, а я гляжу на нее,

ничего не понимая. – Иногда люди выходят из-под контроля, сами строят путь. Ты слишком

долго боролся с тем, что было очевидным. Все знали, что Ариадна Блэк перешла на темную

сторону, а ты верил, что она добрая. Ты больше не веришь.

- Вы весьма проницательны для Судьбы.

- Мне очень жаль. Это самое грустное.

- Что именно?

- Когда человек ломается.

Отворачиваюсь. Идиотка. Кто ломается? Почему ломается? Ни она ли выбирает себе жертву,

ни она ли взваливает на нее проблемы? Лицемерка... Я вдруг хочу вновь кинуться вперед и

ударить ее со всей силы, хочу уничтожить ее, хочу сделать ей так же больно.

- Мне больно, Мэттью, – горячо отвечает она на мои мысли, а я стискиваю зубы.

- Мне здесь больше нечего делать.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, как вдруг Мойра хватается прыткими пальцами за мое плечо.

Хочу скинуть ее руку, но она сильная, очень сильная. Смотрю на ее лицо, покрытое веснушками,

и медленно, едва слышно чеканю:

- Отпустите.

- Иногда, чтобы найти себя, нужно потеряться.

- Что?

- Ты потерян. Но ты найдешь выход.

- Аминь. – Рявкаю я и, наконец, сбрасываю ее ладонь. Она отшатывается назад.

- Послушайте, я никогда не хотела, чтобы люди страдали. Но это необходимо. Таков этот

мир. Люди не начинают жить, пока не окажутся на краю смерти. Мне приходится. Вы

понимаете? Я обязана. И мне, правда, жаль, ребята. Потому я пришла.

- Что вы имеете в виду? – Интересуется Норин, обхватив себя руками за талию.

- Считайте, это «подарок судьбы». – Кривит она губы. – Я постучалась к вам в дверь, потому

что вы бросили мне вызов. Немногие бросают мне вызов.

- В чем заключается вызов? – Хриплю я, стиснув от ярости зубы. – В том, что мы как

идиоты верили в то, чего никогда не будет?

- В том, что вы верили.

Все замолкают, а я застываю около выхода. Взгляд тянется к бледному лицу Эби. Но я не

смотрю. Больше не хочу смотреть. Не могу. Это жжет, адски жжет.

- Дельфия Этел, – неожиданно произносит Мойра Парки, и я оборачиваюсь.

- Что?

- Она поможет исправить случившееся. Она умеет исправлять.

- Этел? – Переспрашивает Мэри-Линетт, не отрывая глаз от Парки. – Дельфия – один из

потомков Этел, который обладает водной стихией?

Мойра улыбается, отчего веснушки на ее лице становятся шире, а затем исчезает.

Молчание. Мы стоим на кухне и не двигаемся, потому что никто не знает, что делать и как

себя вести. Мы думали, конец близко. И мы были правы. Только конец иного рода.

Я ухожу. Наплевать мне на это место. Я столько сделал, стольким пожертвовал. Я не могу

тут больше находиться. Плетусь вдоль коридора, чувствуя, как лица на фотографиях, не шевелясь, прожигают мне спину, кожу. Эти мертвые лица в позолоченных рамках. Все, кто здесь жил,

прикасался к темноте. Может, поэтому все они давно погибли.

Я вырываюсь из коттеджа и вдыхаю ледяной воздух. Нужно забыть все. Но как?

- Эй, подожди, стой, – вдогонку кричит Хэйдан и выпрыгивает из коридора, – Мэтт!

- Я ухожу.

- Но куда?

- Домой.

- Черт, прошу тебя, не надо.

Я не отвечаю. Успеваю сделать два шага, как вдруг брат возникает передо мной, весь такой

правильный, взволнованный. Весь такой добрый. Доброта убивает похлеще злости.

- Мы должны поговорить, – отрезает он, а я раздраженно закатываю глаза.

- О чем.

- О том, что случилось.

- Я не хочу.

- Но тебе придется. Слышишь? Хочешь ты этого или нет, ты должен.

- Что я должен? – Я резко перевожу взгляд на Хэйдана. – Что? Чего я не сделал? Где срезал

путь? Когда поставил свои намерения выше ваших? Я все. Делал. Правильно.

- Я знаю, – эмоционально кивает брат, – я понимаю, Мэтт.

- Нет, не понимаешь. Это не ты выстрелил.

- Но и не ты.

Усмехаюсь. Зло и нервно. Отшатываюсь назад и, прокатившись пальцами по лицу, в глаза

брату смотрю раздраженно. Что он пытается сделать? Внушить мне, что я ничего не сделал? Что

я не виноват? Что все не было напрасно, а Ариадна не умерла месяц назад?

- Оставим этот разговор. – Мой голос ледяной, как зимняя стужа. – Я ухожу.

- Нет, черт возьми! – Останавливая меня ладонями, рявкает Хэйдан и морщит нос, на

котором поблескивают квадратные очки. – Никуда ты не пойдешь, Мэтт! Ясно? И знаешь, почему? Потому что я тебе не позволю.

- Вот как.

- Да. Я тебя не отпущу. Ты не имеешь права уходить.

- Имею.

- Нет. Мы столько всего сделали, а ты...

Я схожу с места и пытаюсь его обойти, но он упрямо перехватывает меня за локоть.

- Какого черта? – Возмущается он, округлив ореховые глаза. – Просто поговори.

- Просто поговори, – передразниваю я, скривив губы. – Просто останься. Просто Ари

помоги. Просто убей ради нее человека. Просто превратись в мешок с дерьмом. Ничего не

бывает просто, Хэрри, ничего. Хватит читать мне проповеди. За ними я схожу в церковь.

- Тебе страшно.

- Нет.

- Да, я понимаю, что ты напуган до усрачки, что ты не узнаешь себя, что ты смысла в наших

поступках больше не видишь и в спасении Ари его больше не видишь. Я понимаю!

- Нет, нет! – Вновь повторяю я громким голосом и наступаю на брата. – Мне никогда не

было страшно, мне и сейчас не страшно. Мне больно!

Брат застывает, а я уязвлено зажмуриваюсь и хватаюсь ладонями за лицо.

- Все горит, – признаюсь я, – повсюду. Мне невыносимо даже дышать, даже думать.

- Я хочу помочь тебе.

- Это адски жжет, Хэрри. Невыносимо. Я убил ребенка.

- Мэтт, это случайность.

- Я убил Эби. – Поднимаю взгляд на брата и сглатываю горечь, застрявшую в горле.

Убил. Убийца. Воспоминания накатывают на меня, словно цунами, и я с ненасытной

злостью надавливаю пальцами на виски, надеясь самоуничтожиться. Почему не выходит?

Почему я все еще жив, если я этого не заслуживаю? Я должен был подохнуть прямо там, с Эби