Осада Вердена теперь энергично подвигается вперед. Город и цитадель укреплены не очень сильно, но имеют глубокие рвы, наполненные водой. 11 и 12 октября гарнизон был выбит из деревень, окружающих крепость, и обложение было завершено; 13-го началась бомбардировка из сорока восьми пушек и мортир (французских, захваченных в Седане), расположенных на расстоянии 700—1300 ярдов от укреплений. 14-го из Седана прибыло несколько старых французских 24-фунтовых орудий, а на следующий день — несколько новых прусских нарезных 24-фунтовых орудий, при помощи которых был взят Туль. 18-го они уже были полностью введены в действие. Город, по-видимому, сильно пострадал, так как он очень тесно застроен.

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1780, 27 октября 1870 г.

Нынешняя война — это война капитуляций, каждой из которых как будто суждено по своим размерам превзойти предшествующие. Сначала 84000 человек сложили оружие в Седане, событие, равного или даже сколько-либо подобного которому не наблюдалось ни в одной из прежних войн, даже в войнах Австрии. Теперь происходит сдача 170000 человек вместе с крепостью Мецем, превосходящая Седан настолько же, насколько Седан превзошел все предыдущие капитуляции. Будет ли Мец в свою очередь превзойден Парижем? Если война будет продолжаться, то в этом можно почти не сомневаться.

Три основные ошибки, которые привели Наполеона от 2 августа к 2 сентября, от Саарбрюккена к Седану, и которые по существу лишили Францию всех ее армий, заключались, во-первых, в том, что наступление неприятеля французы встретили на такой позиции, которая позволила одержавшим победу немцам вклиниться между разбросанными корпусами французской армии и, таким образом, разделить ее на две отдельные части, причем ни одна из них не могла ни соединиться с другой, ни даже действовать согласованно с ней; во-вторых, в задержке армии Базена в Меце, вследствие чего она была там прочно заперта, и в-третьих, в том, что движение на выручку Базена было предпринято с такими силами и по такому пути, которые прямо побуждали неприятеля взять в плен всю эту двигавшуюся на помощь армию. Последствия первой ошибки ясно обнаружились в продолжение всей кампании; последствия третьей окончательно сказались в Седане; последствия второй мы только что наблюдали в Меце. Весь состав «Рейнской армии», которой Наполеон сулил перспективу трудной кампании в стране, где много крепостей, находится теперь именно в этих крепостях или на пути к ним, но уже в качестве военнопленных, а Франция не только по существу, но и в полном смысле слова лишена почти всех своих регулярных войск.

Сами по себе, — по-видимому, огромные — потери в людском составе и в сданных вместе с Мецем материальной части и имуществе являются довольно тяжелым ударом. Но этот удар еще не самый тяжелый. Для Франции хуже всего то, что вместе с этими людьми, материальной частью и имуществом она лишилась той военной организации, в которой она нуждается больше, чем в чем-либо другом. Солдаты имеются в большом количестве, даже обученных людей в возрасте от 25 до 35 лет должно быть не менее 300000. Материальная часть и имущество могут быть восполнены из складов и с заводов внутри страны и путем закупок за границей. При данных обстоятельствах можно использовать любое заряжающееся с казенной части годное к употреблению оружие, независимо ни от его конструкции, ни от того, подходят ли боевые припасы одного образца к оружию других образцов. Правительство, пользуясь должным образом телеграфом и пароходами и охотно принимая все, что может оказаться полезным, могло бы в настоящее время иметь в своем распоряжении больше оружия и патронов, чем можно было бы использовать. Даже полевую артиллерию можно было бы достать за это время. Но более всего необходима прочная организация, посредством которой из всех этих вооруженных людей можно создать армию. Эту организацию олицетворяют офицеры и унтер-офицеры регулярной армии и, после их сдачи, возможность ее использовать окончательно исчезнет. Число выбывших из строя вследствие потерь в бою и капитуляций французских офицеров в настоящее время не может быть менее 10000—12000 человек, тогда как потери в унтер-офицерах приблизительно в три раза больше. После того как национальная оборона сразу лишилась такого количества организующих сил, становится чрезвычайно трудно превращать массы людей в роты и батальоны солдат. Кто видел народные ополчения на учебном плацу или в бою, — будь то баденские Freischaaren, янки-добровольцы, сражавшиеся на Булл-Ране, французские мобили или британские волонтеры[89], — тот сразу поймет, что главная причина беспомощности и неустойчивости этих войск состоит в том, что офицеры не знают своих обязанностей; а кто в данном случае может во Франции научить их своим обязанностям? Небольшого числа старых офицеров, состоящих на половинном жалованьи в запасе или признанных негодными к службе по состоянию здоровья, недостаточно для этой цели; они не могут быть использованы во всех случаях; обучение ведь должно быть не только теоретическим, но и практическим; оно должно осуществляться не только словом, но также делом и примером. Молодые офицеры или унтер-офицеры, только что получившие повышение, при небольшом числе их в батальоне, могут очень быстро освоиться со своей службой, постоянно наблюдая за действиями старых офицеров. Но что делать, если почти все офицеры — люди новые и если мало даже старых унтер-офицеров для производства в офицеры? Те самые солдаты, которые теперь почти при каждой стычке оказываются негодными для действий большими массами в открытом поле, очень скоро научились бы сражаться, если можно было бы включить их в старые батальоны Базена или если бы у них была хотя бы только возможность находиться под командой его офицеров и унтер-офицеров. И то, что у Франции в этой кампании окончательно потеряны почти что последние следы ее военной организации, произошло главным образом в результате капитуляции Меца.

Определенное мнение о том, как осуществлялась оборона, можно составить только тогда, когда мы услышим, что скажут в свое оправдание сами оборонявшиеся. Но если действительно сдалось 170000 человек, способных носить оружие, то оборона, надо полагать, была не на должной высоте. Начиная с конца августа, армия обложения никогда не имела двойного численного превосходства над войсками, подвергшимися обложению. Численность ее, видимо, колебалась между 200000 и 230000 человек, причем войска только первой линии были растянуты по окружности протяжением не менее 27 миль. Это означает, что главные силы должны были занимать по окружности по меньшей мере от 36 до 40 миль. Кроме того, эта окружность была разделена на две части рекой Мозель, которую можно перейти только по мостам, находящимся в тылу первой линии, на некотором расстоянии от нее. Если армия в 170000 человек ни в одном пункте этой окружности не сумела сосредоточить превосходящих сил и прорваться до того, как к противнику могли прибыть достаточные подкрепления, то мы должны сделать вывод, что либо мероприятия осуществляющих обложение войск были выше всякой похвалы, либо попытки прорваться никогда не предпринимались так, как следовало бы это делать. Мы, вероятно, узнаем, что в данном случае, как и во всей этой войне, политические соображения парализовали военные действия.

Если мир теперь не будет заключен, Франции вскоре придется почувствовать последствия этой новой катастрофы. Мы предполагаем, что две дивизии ландвера останутся в Меце в качестве гарнизона. 2-й корпус находится уже на пути к Парижу, однако это вовсе не значит, что он предназначен для участия в обложении столицы. Но если даже допустить, что это так, то останется шесть корпусов или, по крайней мере, 130000—140000 человек, которых Мольтке может направить куда ему угодно. Коммуникации армии с Германией поддерживались без существенного участия войск принца Фридриха-Карла; для этой цели ему придется выделить незначительное количество солдат, если в этом вообще будет необходимость. Остальными войсками можно располагать для вторжения на запад и юг Франции. Не будет необходимости держать их всех вместе. Они, вероятно, будут разделены на две или три части, составляющие вместе с корпусом фон дер Танна по меньшей мере 150000 солдат, и получат приказ продвинуться в те области Франции, которые до сих пор не были оккупированы немцами. Один корпус почти несомненно займет богатые провинции Нормандию и Мен вплоть до Луары, имея центром Ле-Ман, где сходятся пять железных дорог. Другой корпус устремится в направлении Бордо, очистив предварительно линию Луары от Тура до Невера и заняв или разрушив арсеналы и военные заводы Буржа. Этот корпус мог бы направиться от Меца через Шомон и Осер, где местность еще не опустошена реквизициями. Третий корпус может двинуться прямо на юг, чтобы установить связь с генералом Вердером. Так как в Центральной Франции почти совершенно нет крепостей, заслуживающих этого названия, то здесь не будет оказано противодействия за исключением непродолжительного сопротивления новобранцев и более пассивного, но в то же время и более упорного сопротивления населения. Предпримет ли Мольтке осаду каких-либо новых крепостей этими армиями, которые высвободились все сразу, или даже попытается овладеть укрепленным морским портом, например Шербуром, покажет будущее; теперь ему нет нужды овладевать новыми крепостями, за исключением Фальсбура и Бельфора, которые блокируют главные железнодорожные линии, и, конечно, — Парижа.