Монолог шофера
Еще нам до ночлега —
будь здоров!
Стекло в дождинках,
словно в каплях пота…
Один чудак
сказал про шоферов:
«Им – что?
У них
сидячая работа!..»
Да ладно.
Ну, подумаешь – сказал!
Есть люди —
обо всем по слухам судят…
Но я бы в рейс его
с собою взял.
В обычный рейс.
Хотя б —
на десять суток…
И пусть он —
балаболка и профан —
почувствует нутром дыханье зноя.
И заболят глаза
от встречных фар.
И екнет сердце.
И спина заноет.
Пусть побуксует,
ежели не трус,
в осенней глине,
чавкающей жирно…
Тогда ему покажется,
что груз
он тащит лично.
Сам!
А не машина…
Пусть он в горах
почует гололед,
когда дорога
вверх ползет упрямо!
Прочтет табличку
(там, где поворот):
«Володя Чумаков.
Поехал прямо…»
А рядом – год,
и месяц,
и число.
И тишина.
И ночь в накрапах звездных…
Собрату моему
не повезло.
Он за рулем уснул.
Проснулся – поздно…
Я еду
и смотрю свое кино —
бегущую навстречу мне
дорогу.
И, что б там ни случалось,
все равно,
в конечный пункт
мы прибываем к сроку.
Чуть отдохнешь,
и снова в путь пора.
Мы водим большегрузы
не для спорта…
А в остальном
все – так,
мы – шофера.
Нам – что!
У нас —
сидячая работа.
«Память у Земли огромна и крута…»
Память у Земли
огромна и крута.
Нынче —
от столиц до малых поселений —
счет годам ведется
от войны
последней,
а не от рождения
вечного Христа.
Никогда не станет этот счет
напрасным,
если он
людские плечи распрямил!..
Разум человека —
это просто разум.
Разум Человечества —
это мир.
«Когда война кончилась…»
Мустаю Кариму
Когда война кончилась,
черный снег
таял на черных полях,
набухали на вязах почки,
а кюветы были водою полны.
Но по-прежнему умирали солдаты
в армейских госпиталях.
От войны умирали.
Хоть и не было больше войны…
Умирали солдаты.
А в окна весенняя морось летела.
И скворцы, приосанясь,
подругам в любви клялись…
Умирали мальчишки,
завершив свое самое первое, самое главное дело:
добыв Победу!
Словно только для этого
и родились.
Женщина из девятого мая
В небе
сталкивались марши
гулко и торжественно…
«Наши победили!
Наши-и!!»
Как кричала
женщина!
Будто бы одна на льдине,
а не в добром городе.
«Победили!
Победили!
Победили,
господи!..»
Здесь,
на празднике великом,
в этот день особенный,
плача,
исходила криком,
словно кровью
собственной.
В крике над землей летела —
маленькая,
сгорбленная…
Горе
выкричать хотела,
за войну
накопленное.
Воспоминание об июне 45 года
Жаркий день.
Трамвайные звонки.
По Москве
сержант шагает браво.
Все на нем сияет:
орден Славы,
пряжка на ремне
и сапоги.
Он идет к Садовому по Бронной,
сдерживая торжество
с трудом.
Неубитый,
радостный,
здоровый —
он шагает!..
И при всем при том
так глядит
на девушек столичных
сквозь свою
двадцатую весну,
будто он вчера —
единолично! —
взял Берлин
и выиграл
войну!
