5. Грязный шепоток
Из фильмов
мы предпочитаем
развлека —
тельные.
Из книжек
мы предпочитаем
сберега —
тельные.
Сидим в тиши,
лелеем блаты
подзавядшие.
Работу любим,
где зарплата —
под завязочку…
Мы презираем
в хронике
торжественные омуты…
Все космонавты —
кролики!
На них
проводят
опыты!
В быту,
слегка покрашенном
научными
названьями,
везет
отдельным гражданам…
Чего ж
про них
названивать?!
Они ж
бормочут тестики
под видом
испытания.
Они ж
в науке-технике —
ни уха,
ни… так далее.
Их интеллект сомнителен.
В их мужество не верится…
Живые заменители
машин
над миром вертятся!
Непыльное занятие:
лежишь,
как в мягком поезде.
Слетал разок и —
на тебе!
И ордена!
И почести!
Среди банкета вечного,
раздвинув
глазки-прорези,
интересуйся вежливо:
«А где тут
сумма —
прописью?..»
Живи себе,
помалкивай,
хрусти
котлетой киевской
иль ручкою
помахивай:
«Привет, мол,
наше с кисточкой!..»
6. А он…
Над запоздалыми клятвами,
над
диктором,
превозносящим «Кент»,
скрипом песка,
всхлипом сонат,
боеголовками дальних ракет.
Над затянувшейся свадьбою,
над
вежливым:
«Да…»,
вспыльчивым:
«Нет!..»
Над стариком,
продающим шпинат,
над аферистом,
скупающим нефть.
Над заводными игрушками,
над
жаждой
кокосовых пальм
и лип.
Над седоком твоим,
Росинант.
Над сединою твоею,
Олимп.
Над нищетой,
над масонами,
над…
7. О невесомости
Мы
те же испытанья
проходим…
Тяжелыми дверями грохочем.
Вступая в духоту барокамер,
с врачихой молодой
балаганим…
Мы
в тех же испытаньях
стареем.
Мы верим людям,
птицам,
деревьям.
Бросаемся,
дрожа от капели,
то – в штопоры,
то – в мертвые петли.
Высокое давленье
коварно…
Живая кожа —
вместо скафандра.
И нету под рукой,
как нарочно,
надежного глотка
кислорода…
Нас кружат
центрифуги веселья,
мы глохнем
в полосах невезенья.
И ломимся в угар перегрузок.
И делимся на храбрых и трусов,
пройдя сквозь похвалы и дреколья…
Другое непонятно.
Другое…
Как это? —
Слово,
яснее полдня,
слово,
свежей, чем запах озона,
и тяжелее ночного боя, —
вдруг
невесомо?
Как это? —
Слово,
застывшее важно,
слово,
расцвеченное особо,
слово,
обрушивающееся, как кувалда, —
вдруг
невесомо?
Как это? —
Слово,
скребущее горло
и повторяющееся бессонно,
слово,
которое тверже закона, —
вдруг
невесомо?
…Вновь тебя будет
по каждому слогу
четвертовать
разъяренная совесть…
Пусть не придет
к настоящему
слову
даже мгновенная
невесомость!..
…Как мне дожить
до такого дня,
ценою
каких седин,
чтобы у жизни
и у меня
голос был
один?
8. Чужой билет
Земля —
в ознобе
телетайпных лент.
Не ведаю,
куда глядит начальство…
Мне кажется:
я взял
чужой билет.
Совсем другому
он
предназначался.
Со мною
колобродить до утра
готовы,
про чужой билет не зная,
актеры,
космонавты,
доктора
с высокими, как горы,
именами…
Растерзана гудками тишина,
сиреневый дымок летит по следу…
И только мама верит
да жена,
что еду я
по своему
билету.
А я
святым неверьем взят в кольцо.
С большой афиши,
белой,
будто полюс,
испуганно глядит
мое
лицо,
топорщится
подделанная подпись.
И мне то тяжело,
то трын-трава.
Чужие голоса
в меня проникли.
В знакомых песнях
не мои
слова!
Надписываю я
чужие
книги!
Чужой билет.
Несвойственная роль.
Я тороплюсь.
Я по земле шатаюсь…
И жду:
вот-вот появится
контроль.
Тот поезд
отойдет.
А я останусь.
