– Але, наших бьют! – встревожено пискнул колченогий Мотя и юркнул за спину ближайшего студента.
– Во, блин, влипли! И силы, главное, уже неравные. – Игорек вздохнул. – Их семеро, нас четверо
– Силы – ерунда, у нас стратегия дурацкая! – подосадовал Димка. – Я ведь сразу говорил: надо было всем скопом наваливаться, а мы растянулись аж по всей улице.
– Чего делать-то, мужики? Я ведь брюки даже не переодел, – чуть не плакал Игорек. – А ну как порвут? В чем на лекции-то буду ходить?
Я хмуро кивнул в сторону Моти.
– А ты вон ему отдай. Пусть пока подержит.
Игорек послушно начал стягивать с себя брюки. Его молочно белые ноги сейчас казались нам особенно худосочными. Мы все глядели на него и делали вид, что не замечаем приближающегося противника. А между тем, потоптавшись на Генке с Витькой, враг деловито начал окружать и нас. Двое покручивали в руках тяжеленными цепями, а один подобрал с земли увесистое полешко.
– Ну, что? Кто тут еще граблями собирался помахать?
– Какие грабли? Вы о чем, мужики? – Димка Павловский картинно всплеснул руками. Было видно, что драться ему окончательно расхотелось. Теперь он уже пылал желанием договориться. – Нормально побазарим и разойдемся.
– Да ты никак мохаешь? – детина ловко сграбастал Димку за горло. Пальцы у него оказались сильными, и Димка тут же захрипел.
Наверное, можно было еще повилять хвостом и попытаться уладить дело миром, но я вдруг представил себе, какими мы вернемся назад к Томке и какими глазами на нас будут смотреть те же деревенские, и все разом встало на свои места. Мне даже не пришлось преодолевать себя, – я попросту понял: вернуться ни с чем для меня во сто крат страшнее, чем быть побитым.
Старое правило о том, что в толпе нужно бить самого сильного я, конечно же, знал. Именно так я и решил действовать.
В то время, как здоровенный детина тискал и мял шею Димки Павловского, я шагнул к нему сбоку и со всего маху треснул противника по уху. Треснул так, что зазвенело в моем собственном затылке.
Скорее всего, мне просто повезло. Я угодил в нужную точку, и детина рухнул, как подкошенный.
Сипло дыша, Димка растер шею, удивленно взглянул на упавшего.
– Аут! – прокомментировал он и тут же взял инициативу в свои руки. – Ты что, сдурел, Петро? А если он кони двинет?
– Не двинет, – я едва сдерживал стон. Кисть ныла и грозила напрочь отвалиться.
– Ну? Чего встали? – Димка уже смотрел на врагов взором будущего гипнотизера. – Без врача не обойтись, так что забирайте своего придурка и сваливайте.
– А они еще хотят! – фальцетом неожиданно выкрикнул Игорек. Все лето он перелистывал самоучитель по карате и только теперь до него дошло, что звездный час его пробил. Выписав в воздухе странный вензель, он смешно провернулся телом и тощей своей ногой завез в живот ближайшему увальню. Наверное, это уже нельзя было именовать везением, – скорее всего, удар и впрямь оказался не слабым. По-детски ойкнув, увалень схватился за живот и плюхнулся задом на песок. Глаза его обморочно закатились, изо рта выползло сдавленное ругательство.
Это и стало переломным моментом. С криком: «мочи гадов!» Димка бросился на врага, и следом за ним в атаку пошла вся команда: Серый, я, Васяня и даже колченогий Мотя. Оклемавшиеся Генка с Витьком тоже присоединились к общей свалке.
Легкой победы не получилось, но мы все-таки загнали чужаков в воду. Троих взяли в плен, остальных заставили плыть на тот берег. Брюки Игорька колченогий Мотя так и не уберег, и Павловский нахально забрал штаны одного из побежденных.
– Компенсация! – пояснил он. – Слыхали такое слово?
– Брюки – что, главное, зуб выбили! – сокрушался Витек.
– Ты же сам хотел, чтобы выбили.
– Так ведь не тот выбили! У меня слева болел, а они справа вышибли.
– Какие проблемы! Попроси Петра. У него удар пушечный – так вдарить, что вся челюсть вылетит…
Как бы то ни было, но возвращались мы героями. Все девушки в этот вечер были наши, и неудивительно, что одной из них оказалась Наталья. Ей понравился мой синяк, а мне понравилась ее улыбка. Мы замерли всего в паре шагов от того, чтобы не влюбиться друг в друга окончательно. Любви помешал все тот же чертов парторг. Заехав к нам через пару дней, он, конечно же, разузнал про драку и поспешно услал нас из колхоза. Тем не менее, именно то давнее лето ассоциировалось у меня с неувядающей юностью. Сломанная кисть скоро зажила, а ощущение всеобщего обожания не покидало еще достаточно долго…
Проснувшись, я повернул голову и разглядел точеный профиль Натальи. Прошла секунда, другая, и укутанное полусумраком лицо девушки начало неуловимо меняться. То есть это мне так почудилось. На деле же ничего не изменилось, просто пришло понимание, что рядом со мной лежит не Наталья, а Ангелина. В просторечии говоря – Анна…
Глава 4 В розовом кусту, в поисках Нектара…
На утро человечек пропал, и поминать о нем я, разумеется, не стал. На Анну же я смотрел уже несколько иначе. Некий перелом, что наметился ночью, сыграл решающую роль. Не знаю, что она думала обо мне, но в моих собственных мыслях разброда стало явно меньше. Это было удивительно, но за одну-единственную ночь она успела стать своей, словно и впрямь впитала в себя крупицу той давней студенческой любви.
Наконец-то я сумел определить и ее условный статус – наверняка, дочка или племянница какого-нибудь из местных бонз. Отсюда и царственные замашки, и фантастическая квартира, и впечатляющая экзотика на фотографиях. Чепуху же, касающуюся ее возможного студенчества, намерения убить меня и выброшенного в урну пистолетика, я списал в файл необъяснимого – в корзину, в которую заглядывать пока не хотелось. До поры до времени там хранились тарабарщина с языком, исчезнувший подъезд, мой ночной мужичок в шинели и еще около десятка несуразностей… Что касается моего предшественника, то здесь в поисках правды я особенно не продвинулся. По понятным причинам желания расспрашивать о нем у меня не было. Тем не менее, этого субъекта я определил, как рыбку из семейства прилипал. В самом деле, склеил благополучную девочку и сел «на хвост». Иначе, какого бы черта стала она его возить с собой?
Пожалуй, не стоило думать о нем вовсе, но я постоянно помнил, что этот тип может всплыть поблизости в любой момент. Все равно как подводная лодка противника. А посему с самого раннего утра я не поленился извлечь на свет божий трофейный свой пистолетик. Еще раз проверив наличие патронов, я внимательно оглядел оружие со всех сторон и неожиданно обнаружил, что загадочная надпись на его металлическом боку «POLUCHI NAKA» за ночь успела трансформироваться в более понятную «Heckler amp; Koch». Об этой марке я, по крайней мере, что-то слышал, хотя произошедшего феномена это, разумеется, не объясняло. Впрочем, ломать голову над тем, каким образом одни буковки способны превращаться в другие, я не собирался. Вместо этого я принялся целить по цветочным бутонам на обоях, время от времени энергично щелкая курком. Само собой, вхолостую. Выглядело это немного по-детски, но мне самому подобные приготовления смешными не казались. Когда на протяжении столь короткого времени на тебя трижды устраивают покушения, расслабляться попросту опасно. Как бы то ни было, умирать я не хотел, а смертью здесь пахло вполне явственной. При этом охотились не на кого-нибудь, а на меня. И не очень при этом утешало, что наряду с охотниками на сцене фигурировали некие таинственные защитники. Рано или поздно первым могло повезти, а вторые могли попросту опоздать.
Так или иначе, но очередной день (третий, к слову сказать!), начинался вполне идиллично. С баночкой мази и пузырьком йода Ангелина внимательно проинспектировала мое тело, не пропустив ни одного синяка и ни единой царапины. Охая, я гладил ее бедра, ласкал живот, и, дергаясь, она мазала тампоном там, где следовало и где не следовало. В результате, подойдя к огромному трюмо, мы пронаблюдали странное зрелище. Рядом с юной длинноногой особой стояло некое чудище, словно зебра исполосованное йодистыми разводами, с фиолетовыми синяками на груди и коленях, с ободранной рукой и царапинами на лице.
