С нас было достаточно. Заранее угадывая мои мысли, Осип вцепился мне в загривок. Затравленно оглянувшись, я бросился к пролому в заборе. Пыль еще не осела, но это меня даже порадовало. Отпадала нужда в маскировке. За грохотом пальбы ни моего свистящего дыхания, ни басовитых понуканий Осипа господа воюющие никак не могли услышать. Они и не услышали…

Когда хочется приятной беседы, пьют что-нибудь малоградусное. С дамами – сладкое, с интеллектуалами – сухое. Нам же надо было элементарно напиться. Потому и было взято в магазине пара бутылок «белой», порция куриной ветчины и пирожки с капустой. У бабульки возле крылечка я разжился полновесным пучком черемши, а на «запив» взял упаковку со смородиновым соком.

Денег, по счастью, хватило, хотя продавщица и не удержалась напоследок от брезгливой гримасы. Выглядел я действительно не слишком презентабельно. Подбитый глаз, многочисленные царапины, ободранные руки и располосованная у колена брючина. Я не стал сердиться на женщину и даже ласково ей улыбнулся. В каком-то смысле, я ее понимал. Даже сочувствуя бомжам, мы все равно их сторонимся, как сторонимся несчастья, горевестников и всевозможных дурных знамений. Другое дело, что я был особенный бомж, бомж-пришелец и бомж-загадка, бомж, из-за которого не ленились ломать бетонные заборы и поливать людей пулями. Но где ей было знать о моей особенности! О своей особой роли в этом мире знаем, как правило, только мы сами – да и то далеко не всегда…

Как бы то ни было, для соответствующего мероприятия было найдено и соответствующее место, а именно земляная проплешина меж старых заброшенных гаражей, где в изобилии валялся битый кирпич, пахло сыростью и даже собаки бродили какие-то подозрительные, больше напоминающие огромных раскормленных крыс. Малолетник детишек, с мужественным кашлем постигающих науку курения, я разогнал серией подзатыльников, а после вдвоем с Осипом мы расстелил пару газет и приступил к процедуре священнодействия.

Зачем нам было это нужно? Не знаю… Зачем нам вообще что-то бывает нужно? Карьера, выпивка, деньги, мускулы? Если разобраться, то помимо семьи и продолжения рода все прочее в человеческом мире – сплошное изгальство. Оттого и дозировано все на свете, включая объем съеденного на каждый отдельный желудок, количество сердечных сокращений, дозы сексуальных утех и суммы, которые мы в состоянии заработать, а, заработав, потратить на себя и на того парня. Превышение всех указанных норм настоятельно не рекомендуется. В противном случае немедленно следует шлепок сверху. Потому что нас действительно много. Нас, даже страшно сказать, – уже несколько миллиардов! А потому всего должно хватить на всех. И кому суждено заработать за жизнь десять миллионов, тот никогда не заработает больше. А если попробует, то обязательно надорвется. Если же задаться целью съесть все положенные сладости в более короткий срок, то не сомневайтесь, в этот же срок уложится ваша жизнь. Такой вот, господа, фатум и такая, понимаете ли, карма.

Так или иначе, но свою сегодняшнюю норму приключений я явно перебрал. Хотелось покоя и хотелось жены в передничке. И чтобы стояла у плиты, улыбаясь, ни слова мне не говоря, ни единым жестом не оскорбляя моего достоинства. А на столе красовалась стопка блинов с домашними котлетками, и лежала на диване какая-нибудь уютная книга – скажем, ироничный Рекс Стаут или многомудрый Фазиль Искандер…

Как бы то ни было, но уже через полчаса мы грянули песню. Песня повествовала о летящих в никуда журавлях, о человеческой доле и необозримой тоске. Где-то за гаражами нам душевно подвывала стая бездомных крысопсов. Две пустые бутылки лежали на газете, как парочка отработавших свое гильз. Одну из них приголубил я, вторую – не знаю кто, потому что было совершенно непонятно, как в тщедушное тельце Осипа способна влезть такая прорва продуктов. Однако влезала и довольно быстро. Вопреки всем законам биофизики. И хрипловатый бас Осипа опровергал все возможные сомнения на его счет. Пел он, как раненный бык – фальшиво, но с душой. Он был моим Отсветом, и тут уж я ничего не мог изменить. Тень, как объяснил мне Осип, зависит от угла наклона тела, Отсвет – от угла наклона души. Я расписал ему пальцем на земле комплексное число, а он выдал в ответ графическое изображение. В итоге я сделал вывод, что он является мнимой частью, а я – действительной.

– А вот фиг тебе! – подхватив острогранный камешек, Осип немедленно перечеркал все мои художества и в свою очередь принялся суммировать латынь.

– Действительная часть – это как раз я! – ткнул он себя в утлую грудь. – Ты, Петр, – мнимая единица, а твоя Тень – мнимая часть. Но мы существуем в планетарной системе координат, понимаешь? Не в плоскостной, а планетарной. И потому есть еще одно действительное число! Икс, игрек и зэт, а не просто икс и игрек. Причем число зэт мнимых составляющих не имеет. Догадываешься, о чем я толкую?

– Женщина! – выпалил я.

– Соображаешь! – Осип отбросил камешек в сторону и, отряхнув ладони, переправил в рот огромный кусок ветчины.

– А Тень? Тень ты, Осип, когда-нибудь видел?

– Зачем она мне?

– Так ведь интересно!

Осип замотал головой.

– Это ты с ней всегда в одной связке, ты ее и должен видеть. А я с этой подружкой, как говорится, по разные стороны баррикад. Все равно как в зеркале, ферштейн?

Я покачал головой.

– Честно говоря, не очень.

– Вот те на! Как же ты тогда Лермонтова читаешь? – Осип пребывал в шоке. – А Врубель у нас кого рисовал, забыл уже? Поэты ж с художниками, считай, самые наглядные пособия! Потому как нюхом Тень обоняют – фибрами, так сказать, исстрадавшейся души. Ты свою Тень только видишь, а они кожей чувствуют, спинным мозгом! И лучше других знают, что все в этой жизни перемешано как в куче навоза.

– А Отсвет?

– Что Отсвет? Отсветы для них – наподобие музы.

– Ну да?

– А как иначе! Помнишь, ты про футбол однажды отрывок писал – где, значит, команда Сталина забивает гол команде Брежнева?

– Интересно, ты-то про это откуда знаешь?

– Как это откуда? – Осип возмущенно фыркнул. – Ведь это я тебе нашептал сюжет. На нас, Отсветах, считай, все искусство держится.

– Да ведь ты пьешь!

– И что с того? Все Отсветы пьют. Потому что страдают за вас, дураков. Мы ведь вроде поводырей, а вы вечно шарахаетесь, куда не просят. Ты вот поперся на психологический? А зачем, спрашивается? Димка Павловский поманил? Девочки красивые приглянулись? А ведь я тебя, обалдуя, отговаривал! Даже во сне нашептывал, чтобы подумал о другой профессии.

– О какой же, например?

– Да хотя бы о писательстве. Ты ведь к этому в итоге и вернулся. Но сколько времени потерял – окосеть можно!

– Хмм… – тема профессии меня не слишком привлекала. – Значит, по-твоему, получается, что Отсветы помогают творить, верно?

– Ну, в общем да.

– А Тень тогда что делает?

– Да практически все остальное. У людей ведь кроме искусства ничего путного в жизни нет, вот эту беспутицу Тень им и помогает создавать.

– Интересный подход! И главное – формулируешь почти моими словами…

– Это ты формулируешь моими словами! – Осип хохотнул. – Своих-то слов у тебя, отродясь, не водилось!

– Ладно, пусть… Но как тогда быть с женщиной? Где ее место?

– Рядом с мужчиной, конечно. Как раз между Отсветом и Тенью. А уж к чему она ближе окажется, это мужчине решать. Захочет, может ангелицу воспитать, а захочет – и первостатейную стерву.

– Красиво поешь!… Ну, а я, по-твоему, к чему ближе? В смысле, значит, плохой я или хороший?

– Ты разный. Сегодня друга от смерти спасешь, а завтра сам же его и утопишь. Словом, ты обычный. Такой же как все.

– Это плохо?

– Это никак. Потому что естественно!

Я снова непонятливо помотал головой.

– Дубина! – пробасил Осип и придвинулся ближе. – Слушай сюда и вникай…

Я склонился к нему и начал вникать. По мере сил и возможностей…