Консульский, отделанный парчой и золотом вагон мчал нас в направлении фронта. То есть фронта, как такового, здесь, конечно же, не имелось, но на радость моим воякам вызрела целая сеть периферийных очагов сопротивления. Страсти полузатопленного Чингидина дошли далеко не до всех жителей Ванессии, а потому появление вооруженных артов на окраинах страны было встречено с недоумением и негодованием. Как ни пыжилась наша пропаганда, как ни расписывала беды Чингидина, избежать партизанской войны все-таки не удалось. Из-за мелких и больших обид, а иногда и по причине заурядного страха перед пришлыми население бралось за оружие, и теперь мне оставалось только скрежетать зубами. Там, где следовало работать с величайшим дипломатическим тактом, в дело вступали примитивные генеральские доктрины. А уж генералы вели себя как всегда – браво и незадумчиво, если не сказать топорно. Само собой, просчеты штабистов усугублялись мордобоем на местах, ибо бедных наших солдатиков политесу тоже не учили, уделяя внимание исключительно огневой подготовке, приемам рукопашной борьбы и ломке кирпичей голыми руками. Немудрено, что именно эти знания мои земляки пытались применить в отношении гражданского населения. Во всяком случае, открывать дверь армейским каблуком для них куда привычнее, нежели стучаться, елейным голосом испрашивая разрешения войти. Предсказать реакцию оскорбленных хозяев, разумеется, было тоже несложно. Так и шло. На грабеж отвечали выстрелами, а на выстрелы – очередями. А далее – по накатанной дорожке: появлялись свои партизаны, зарождался терроризм…

Впрочем, не только армейские новости подвигли меня на срочный отъезд из фермерского поместья, – помимо всего прочего мой новоиспеченный «Жиль де Рэ» поспешил тайно сообщить об очередном сигнале, полученном от бывшего Консула. Судя по всему, мой предшественник в полной мере вкусил второразрядной уральской жизни и теперь лез из кожи вон, стремясь вернуться в годами насиженное имперское кресло.

– Значит, он уже не первый раз дает о себе знать? – удивился я. – Вы не говорили, что у вас с ним постоянная связь.

– Видите ли, Ваше Величество, это трудно назвать связью, но предварительная договоренность была следующая: в случае его желания вернуться, он дает нам знать, мы предпринимаем ответные шаги, и он возвращается. Ранее на связи с ним оставался господин Звездочет, но сигналов не было. Но теперь…

– Теперь он дал о себе знать, это я понял. Остается маленький вопрос: как быть со мной?

– То есть?

– Я имею в виду физическую сторону процесса. Допустим, он возвращается…

– Ваше Величество, об этом не может быть и речи!…

– Я говорю: допустим!… – с нажимом повторил я. – Что в таком случае происходит с моей персоной?

Адмирал Корнелиус переглянулся с Пантагрю. Он был явно смущен.

– С вами, к сожалению, начнется реверсивный процесс. Проще говоря, из этого мира вас перенесет в иное пространство.

– Домой?

– Не уверен… Даже скорее всего нет.

– То есть?

– Видите ли, куда именно вас перенесет – не сумеет предсказать никто. Могу только предположить, что это окажется первая встречная система, в которой обнаружится вакантная брешь. – Адмирал смущенно пожал плечами. – Мы называем это валентностью систем.

– Однако, заманчиво!

– Поймите меня правильно, Ваше Величество, я не допускаю даже мысли о каком-либо обмене. Ни один из Визирей не проголосует за возвращение прежнего Консула. Особенно сегодня, когда все складывается так удачно…

– Удачно? До меня, признаться, доходят иные слухи.

– Ничего не попишешь, Ванессия всегда оставалась варварской страной. Так что совсем без вольницы обойтись невозможно.

– Вас это, похоже, не слишком удручает?

Мужественное лицо Корнелиуса украсила сумрачная усмешка.

– Я потомственный военный, Ваше Величество, и к смерти отношусь философски. Да и как к ней еще относиться, если только в дорожных авариях в Артемия ежегодно теряет до ста сорока тысяч жизней. Никакие военные потери здесь и близко не стоят.

– А дедовщина с дезертирством?

– Это все происки недругов, Ваше величество! – вмешался запунцевевший советник. – Все сугубо в пределах установленных норм!…

Я хмуро взглянул на советника.

– Кем установленных? Вами, Пантагрю? Или вами, Корнелиус?

На мгновение мне показалось, что Адмирал вот-вот перекрестится, но он судорожно вздохнул и удержался.

– Нет, но… Есть же, в конце концов, статистика, Ваше Величество…

– Которую также складывают из отдельных кубиков зависимые люди. От вас, между прочим, зависимые! Так что не надо мне рассказывать байки про нормы и стандарты.

Пантагрю открыл было рот, чтобы высказаться в свою защиту, но я раздраженно отмахнулся.

– Ладно, отложим эту тему на потом… Когда поезд прибудет на место?

– Примерно часа через четыре. – Без малейшей запинки откликнулся Адмирал.

– Так долго?

– Дело в том, что мы вынуждены часто останавливаться. Нужно осматривать пути. Есть сведения, что оппозиция активно проводит минирование дорог. Кроме того, впереди несколько мостов, а они также представляют потенциальную угрозу.

– Понятно. Значит, есть время взглянуть на папку генеральных реформ. Вы ведь, кажется, упоминали о таковой, Пантагрю?

Чиновник поежился.

– Да, Ваше Величество, но…

– Папку! – я протянул руку. – Думаю, пришло время познакомиться с деятельностью руководящего аппарата Артемии…

Ангелина сидела с ногами в кресле, руками обхватив острые колени. Глаза ее неотступно следовали за мной, напоминая взор забившегося в угол мышонка. Между тем, я продолжал метаться по штабному вагону, нервно стискивая кулаки, изливая в пустоту всю скопившуюся за последние сутки желчь. Разумеется, все до единой капли доставалось ей. Смешно, но в качестве ближайших духовников у мужчин, как и в прежние времена, выступают их боевые подруги. Они не разыгрывают из себя героинь, они попросту сменяют «у станка» прежних вечно жалеющих бабушек и матерей, и, заработав очередную порцию жизненных шишек, мужчины с готовностью плетутся к ним, дабы пожаловаться на коллег по работе, на маленькую зарплату, на злых начальников.

Поезд мчался по рельсовому пути, и колеса привычно наигрывали «Самбу» на стыках. По пояс утопая в деревьях, за нами неотступно следовал огромный Микола. Тот же черный человек, что преследовал в свое время бедолагу Моцарта. Впрочем, этот был раз в двадцать повыше и помощнее. Он не отставал от поезда ни на шаг, и я ничуть не сомневался – появись у нас возможность пересесть в самолет или на корабль, мой грозный сопровождающий не оставил бы меня и там. Впрочем, так оно и должно было быть. Быстрее тени только свет…

– Вот! – я потряс в воздухе алой папкой. – Эту галиматью они не постеснялись мне преподнести. Указы о реформировании армии, об улучшении качества службы и окончательном искоренении дедовщины.

– Что в этом плохого?

– Да все! – я остановился перед Анной, наугад раскрыл папку. – Вот послушай: «картонные погоны разумнее сменить на плексигласовые, многоразовые… Нет, это не то… Ага, нашел!… Как известно, основная беда служащих – обилие свободного времени. В некотором роде личность смиряется с тем, что часть его жизни отдана государству, но чужое – это уже не свое, а, следовательно, проявляется пренебрежительное отношение к собственному времени. Хорошо известна пословица: „Солдат спит, служба идет“. К сожалению, это правда. Свободное время солдату совершенно не нужно, однако куда его потратить, сам он придумать не в состоянии. Отсюда различные казарменные развлечения, переходящие порой в откровенную жестокость. Следовательно, генералитет должен сделать шаг навстречу младшим чинам, а именно:

– заменить стальные пуговицы и пряжки на латунные или свинцовые – с обязательством начищать оные ежедневно до надлежащего блеска.

– ввести мужские парики с двумя косичками – с обязательством расчесывать последние перед сном и утренним построением.