– Ты намекаешь…

– А чего тут намекать. Ты и сам, должно быть, заметил, что здешний мир не слишком расположен к смеху. Вот и радуйся. Это не чей-нибудь, это твой мир. И кстати, о будущем Калистрат не зря поминал. О нем тебе и впрямь самое время подумать.

– О каком будущем ты говоришь?

– Разумеется, о твоем. С моим-то – все более или менее ясно. Я закоренелый конформист, и меня устраивает практически любая власть. Собственно, потому и меняю ипостаси, как захочу. А вот тебе, друг мой Петенька, от себя не убежать. Как говорится, что предписано судьбой, то уже на век с тобой.

– Ты знаешь про мою судьбу что-нибудь определенное?

– Нет, конечно. Но уж поверь мне: никакой ты не психолог. Иначе жил бы в ладу со своими жалобщиками и не лаялся с коллегами вроде меня. Ты, Петр, из разряда операторов. Тебе просто необходимо манипулировать чем-то грандиозным – эскадрами, дивизиями, нациями. Это даже не потребность, это свойство. А без реализации означенного качества ты обречен на вечное брюзжание. Что называется, генерал без армии.

– С чего ты взял?

– Как это с чего? Я ведь тот же институт заканчивал, что и ты. И людей изучал ничуть не меньше тебя. Правда, ты их пытался лечить, а я старался понять. Как выяснилось, это разные вещи. – Павловский неожиданно изогнулся корпусом, подался ко мне ближе. – Ты знаешь, а я ведь не очень удивился, что именно ты угодил в Кандидаты-Консулы. Очень уж критиковал в той прежней жизни царей с президентами. Выходит, самого тянуло на трон, а? Скажешь, я не прав?

– Не говори ерунды!

– Это не ерунда, это азбука психологии. Ругал власть, вот тебя и щелкнуло по носу. Дескать, сам теперь попробуй!… Но это ладно, – главное, не забывай капитана «Принцессы Софии» – того самого, что отправил на дно всех своих пассажиров. Мог ведь позволить спасти, но не позволил. Приказал сидеть и ждать штиля. В итоге дождался шторма и погубил три с половиной сотни жизней.

– Это ты к чему?

– А к тому, Петенька, что иные твои здешние проекции даже для меня оказались полной неожиданностью. Например, что это за жутковатая история с больными в клинике?

– Ты и об этом знаешь?

– А как же! Когда исчезли первые двое, я сразу понял, что дело не чисто. Отсветы, конечно, тоже могут порядочно колобродить, но они никогда не делают такого, на что способна Тень.

– Что?!

– Да, Петенька, похоже, ты протащил сюда не только Осипа, но и кое-кого пострашнее. Понятно, что это не твоя вина, однако прими к сведению.

– Погоди, погоди! – я вскинул руку. – Я просто кое-кого видел во снах, а после получалось так…

– Что эти кое-кто погибали. – Дмитрий энергично кивнул. – Все верно. Витая в мире теней, ты матрицируешь подобие заказа. Насколько я знаю, это случается у многих, но не у многих есть верный и злой пес, готовый ринуться на врага по первой команде.

– А почему ты считаешь, что сам не имеешь тени? – задиристо поинтересовался я.

– Потому что возле меня не умирают от инфарктов. – Павловский пожал плечами. – Хотя как знать, возможно, и у меня есть в загашнике нечто, о чем я пока не подозреваю. – Он вздохнул: – А теперь вопрос более личный: скажи, Петь, после всего того, что случилось, после моих сеансов и после здешних покушений веришь ли ты еще во что-нибудь?

Я хмыкнул.

– Кажется, начинаются тесты?

– Понимай, как хочешь.

– Что ж, пусть так… – передразнивая Дмитрия, я тоже переплел пальцы на колене, картинно выпятил губы. – Не бойся, Димон, конечно же, верю. Например. в девушек красивых, в те же законы, если они справедливы, в мудрых людей. Верю в любовь с первого взгляда. И не с первого, кстати, тоже. А еще верю в тишину и силу.

– В силу?

– Уж прости, без нее как-то не обходится. В сущности, и там, и здесь я наблюдаю одно и то же: миром правят сердце и бицепсы. Сердце – для ангелов, бицепсы – для чертей. Иначе просто сгрызут. Ты знаешь, сколько раз в меня уже стреляли?

– Догадываюсь, – он пожевал губами. – Но могло быть и хуже.

– Не понял?

– А что тут понимать? Могло быть гораздо хуже. – Дмитрий качнул головой, на секунду зажмурился. – Видимо, пришел и мой черед раздвигать кулисы… Так вот, объяснение всему случившемуся с тобой – одно-единственное: тебе, сударь мой, надлежало сыграть роль дублера. Дублера при прежнем Консуле.

– Кажется, что-то такое мне уже говорили…

– Вот-вот! Зачем иные правители заводят дублеров? Особенно, когда в стране инфляционные ожидания, армия бузит и назревают социальные потрясения? Да затем, чтобы элементарно отсидеться. Это у нас хаос и политика проходят на ура и на авось, а здешние ребята давно уже все просчитали на много ходов вперед. Каждый пятый Консул погибает здесь от насильственной смерти, каждого третьего пытаются свергнуть. Войны проходят аккуратно каждые двенадцать лет – не слишком разрушительные, однако и не бескровные. Вот и выпали нынешнему Консулу все черные козыри разом. Плюс тотальная деноминация и кризис доверия со стороны общества. Можно, конечно, уступить, а можно и переждать, прикрывшись на время дублером.

– Но почему я? Почему не какой-нибудь актер? Как у того же Черчилля или Хусейна? Разве это не проще?

– Не проще, Петруша. – Павловский покачал головой. – Не забывай, что это все-таки иной мир со своими особыми свойствами.

– Ты о комплексных числах?

– А хоть бы и так. Нас ведь потому и разорвало на три части, что мы из иного теста. Здешние аборигены действительно не имеют ни Отсветов, ни Теней, потому что все это спрессовано воедино. Иными словами, это более плотный мир, и кто есть кто – тут сможет угадать любой ребенок. Все равно как собака угадывает кошку по запаху. Поэтому им требовался не просто двойник, а полная копия, понимаешь?

– Брр!… – я помотал головой. – Начинал уже понимать и снова запутался. По-моему, ты себе противоречишь. Сначала говоришь, что прежний мир вышвырнул меня сюда по моей же вине, а теперь утверждаешь, что к этому приложил руку кто-то из местных.

– Верно, приложили. Скажу больше: для таких целей имеется даже соответствующая аппаратура.

– Ну-ка, ну-ка! – я встрепенулся.

– Сказать по правде, об аппаратуре не хотелось бы сейчас говорить. По той банальной причине, что ничего интересного тут нет. Мы не пользуемся синхрофазотронами и не выстраиваем каких-либо коридоров, по которым можно пробежаться до сопредельного измерения, – скорее мы выворачиваем подходящих кандидатур наизнанку. Знаешь, как в гороховом супе, – одну горошину проталкиваешь в глубь, а на ее место тотчас всплывает другая – из тех, что поближе, а может, и самая неустойчивая.

– Выходит, я оказался неустойчивым?

– Не ты, а твоя связь с родным миром. Сцепление – оно тоже бывает разным. Одни при родителях всю жизнь обитают, другие отращивают первые белесые усики и тут же срываются с места в вольную жизнь. Нечто подобное наблюдается и тут. – Дмитрий улыбнулся. – Чтобы жениться, мало любить, – езе требуется, чтоб тебя любили. Хотя бы самую малость. Так что здешние дублеры в этом мире – обычное дело. Не ты первый, не ты последний. Возникает нужда, начинается притяжение. Ну, а кто именно притянется, это, извини меня, вопрос случая!

– Но ведь нужна копия! Ты сам сказал!

– Вот здесь-то и кроется один из фокусов перехода. То самое матрицирование, о котором мы говорили. – Павловский устало вздохнул. – Другими словами, копия не нужна, – сгодится первый встречный, кто сам изъявит готовность к перемещению. А дальше идет адаптационный процесс, в результате которого ты, наконец-то, дорисовываешь этот мир, как тебе хочется, а мир дорисовывает тебя. Процесс, разумеется, не самый гладкий, однако вполне результативный. Другое дело, что недруги двора об этих секретах тоже отлично наслышаны, – потому и начали на тебя заблаговременную охоту.

– На меня?

– На кого же еще? Одни из кожи вон лезли, чтобы тебя умертвить, другие по мере сил защищали. В том числе и я.

– Ты тоже меня защищал?

– А как же! Или ты всерьез поверил, что реальный Кандидат-Консул сгинул в нашем мире? Нет, конечно. Вернуть его не столь уж сложно, однако Зеркалами Перемещения ведаю я, и в нужный час господин Адмирал получил от меня тот ответ, который требовался для твоего спасения. Обнаружь они настоящего Консула в зазеркалье, и тебя бы без сомнения списали. Но чего не сделаешь для старого друга.