Зрелище было настолько странным, что Селена терялась в догадках. Вместо наглого, самодовольного и самонадеянного Кэйна перед ней был испуганный великан.

— Кэйн, что с тобой? — вновь спросила она.

И вдруг он повернулся и опрометью бросился по коридору. Он бежал с умопомрачительной скоростью, намного быстрее, чем во время состязаний. Несколько раз Кэйн оборачивался на бегу, но смотрел не на Селену и не на удивленно перешептывающихся караульных. Он смотрел мимо них, в глубину коридора.

Селена дождалась, когда стихнет топот его ног, а потом поспешила к себе. Там она написала короткие записки Ноксу и Пелору, прося их вечером никуда не отлучаться из своих комнат и никому не открывать дверей. Причин столь необычной просьбы она не указала.

Кальтена несколько раз ущипнула себя за щеки, придавая им румянец. Перед тем как покинуть будуар, она велела служанкам побрызгать ее духами, а сама в это время залпом проглотила бокал сахарной воды. Кальтена не была любительницей сладкого и воду выпила, чтобы отбить запах опиума, который она курила, когда к ней неожиданно пожаловал герцог Перангон.

Головные боли начали мучить госпожу Ромпир еще в отрочестве. Отец приглашал к ней лучших врачей, но их снадобья давали лишь временное облегчение, пока один старый лекарь не посоветовал давнишнее средство — курение трубки, набитой слабой смесью опиума. Кальтена помнила его предостережение: курить, только когда приступ сделается невыносимым, и ни в коем случае не пробовать более сильные смеси. Но если в родительском доме к этому относились с пониманием, при дворе такую особенность Кальтены могли бы расценить совсем по-другому. Поэтому хитрая провинциалка тщательно скрывала от всех не только свои приступы мигрени, но и странное лекарство. И уж конечно, меньше всего ей хотелось, чтобы об этом узнал Перангон.

Прежде чем выйти к герцогу, расположившемуся в ее покоях, Кальтена заставила служанок тщательно ее обнюхать. Убедившись, что духи и сахарная вода заглушили запах опиума, она прошла из гардеробной в спальню и уже оттуда, через коридорчик, в гостиную, где томился Перангон.

Вид у герцога был, как всегда, воинственный, словно из гостиной Кальтены он собирался отправиться на поле битвы.

— Здравствуйте, ваша светлость, — промурлыкала Кальтена, приседая в глубоком реверансе.

От мигрени и опиума у нее кружилась голова, а во всем теле ощущалась противная тяжесть. Кальтена протянула герцогу руку, и он не столько поцеловал ее, сколько обслюнявил своими толстыми губами. Естественно, взгляд герцога скользнул выше, и его глаза заблестели откровенным желанием. Кальтена улыбалась, прикидывая, сколько ей еще удается сдерживать напор Перангона.

— Надеюсь, я вас не потревожил, — сказал герцог, выпуская ее руку.

У Кальтены вдруг возникло ясное ощущение, что она заперта в ловушке, в красивой клетке, наполненной шпалерами, мягкой мебелью и подушками.

— А я прилегла вздремнуть, отчего вашей светлости и пришлось меня дожидаться, — с привычной легкостью соврала Кальтена.

Перангон шумно втянул в себя воздух, и она замерла. Неужели герцог учует опиум?

— Значит, я вас потревожил? — спросил герцог, заученно улыбаясь.

— Что вы, ваша светлость. Я всегда рада вашим визитам. Особенно неожиданным. Обожаю сюрпризы.

— Вас не было на обеде. Вот я и зашел проведать.

Перангон скрестил руки на груди. Кальтена вдруг подумала, что кулак герцога мог бы легко пробить ей череп.

— По правде говоря, мне нездоровится, — сказала она и присела на кушетку.

Она бы с радостью уложила голову на мягкую подушку, но в присутствии герцога это выходило за рамки приличий.

Герцог что-то говорил, но уши Кальтены перестали воспринимать звуки. Кожа на лице Перангона приобрела стеклянный блеск, а его глаза превратились в два устрашающих черных мраморных шара. Напрасно она позволила себе три лишние затяжки.

— Простите, ваша светлость. Мне действительно нездоровится.

— Принести вам воды? — спросил герцог и встал. — А может, я не вовремя?

— Нет! — чуть не закричала Кальтена, и у нее зашлось сердце. — Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы наслаждаться вашим обществом, но вы должны простить мне некоторую рассеянность.

— Только не вам, госпожа Кальтена, говорить о рассеянности, — возразил герцог и снова сел. — Мне редко встречались умные женщины, но вы — умнейшая из всех, кого я знал. Кстати, его высочество такого же мнения. Он мне вчера говорил об этом.

Кальтена сразу выпрямилась, не обращая внимания на боль в спине. Перед нею мелькнуло лицо Дорина и корона, венчавшая голову наследного принца.

— Принц это сказал? Обо мне?

Герцог коснулся ее колена и стал поглаживать его большим пальцем.

— Принц сказал бы больше, но тут его перебила госпожа Лилиана.

У Кальтены закружилась голова.

— А почему она была рядом с принцем?

— Не знаю. Я бы тоже предпочел, чтобы ее там не было.

Нет, этого допускать нельзя. Она, Кальтена Ромпир, должна прекратить подобное безобразие. Эта девчонка оказалась слишком шустрой. Но если Лилиана затащила наследного принца в свои мерзкие сети, Кальтена его освободит. Перангон мог бы ей в этом помочь. При его влиятельности… Лилиана просто бесследно исчезла бы. Вот только одно обстоятельство мешает. Эта Гордэна — знатного происхождения, а Перангон бережет свою честь и не позволит себе так обойтись с человеком благородных кровей. Или позволит?

Кальтена прикрыла глаза, и перед ней в безумной пляске закружились десятки скелетов. А если уверить герцога в том, что Лилиана — ловкая самозванка?.. От этой мысли мигрень Кальтены вспыхнула с новой силой, сдавив горло.

— Целиком с вами согласна, ваша светлость, — сказала Кальтена, растирая пульсирующий висок. — Даже не верится, что такая недостойная особа, как госпожа Лилиана, завоевала сердце наследного принца.

Кальтена вдруг подумала: находись она сейчас рядом с принцем, ее мигрень мгновенно бы прекратилась.

— Мне кажется, кому-то обязательно нужно поговорить об этом с его высочеством, — сказала она, запуская пробный шар.

— Вы назвали ее… недостойной особой?

— Я тут слышала, что ее происхождение… вовсе не такое уж знатное, как она утверждает.

— Что именно вы слышали? — насторожился Перангон.

Кальтена теребила самоцвет, свисающий с ее браслета, и спешно придумывала ответ.

— В подробности меня не посвящали, но некоторые придворные считают ее просто самозванкой, сумевшей вскружить голову принцу. Более того, она ни с кем при дворе не желает знаться. Я бы хотела подробнее разузнать об этой госпоже Лилиане. Думаю, и вы тоже. Наконец, это наш долг как верных подданных короны. Мы должны оберегать нашего принца от таких особ.

— Несомненно, — тихо согласился герцог.

Кальтена услышала душераздирающий крик. Дикий. Безудержный. Он раздался у нее в голове, отозвавшись нестерпимым всплеском головной боли. Все мысли исчезли, кроме одной. Она должна сделать все необходимое, чтобы спасти корону и… свое будущее.

Селена листала очередной древний фолиант, где излагались расплывчатые теории происхождения «знаков судьбы». Неожиданно дверь в ее гостиную приоткрылась, вызвав жалобный скрип. У Селены замерло сердце, однако она постаралась сохранить внешнюю невозмутимость. Негоже, чтобы принц увидел свою защитницу струсившей. Но на пороге стоял не Дорин и уж тем более не чудовище с железными когтями.

На пороге стояла Нехемия в удивительно красивом платье, целиком расшитом золотом. Глаза принцессы были устремлены в пол, а по щекам текли черные ручейки краски, которой она подводила брови и веки.

— Нехемия, что с тобой? — встревожилась Селена. — Это пьеса на тебя так подействовала?

Плечи Нехемии слегка приподнялись и тут же ссутулились. Потом она медленно подняла на Селену воспаленные, полные слез глаза.

— Я… я не знала, куда еще мне идти, — по-эйлуэйски прошептала она.