– Извини, Петь. Я забыла.

Да уж. Петьке удалось! Он сам долго не мог поверить, что действительно соорудил машину времени. Минут пять недоверчиво пялился сверху на самого настоящего живого динозавра (мы потом решили, что это был игуанодон). Петька хотел кинуть в него чем-нибудь (мальчишка!), но не смог. Ничего мы в прошлое кинуть не могли. У Петьки получилась не настоящая машина времени, а ущербная. Что-то вроде телевизора в прошлое. Мы могли только видеть изображение и слышать звуки.

Забрать что-либо с той стороны тоже было невозможно. Петька специально наехал этим своим окном в прошлое на крону дерева. Думали, у нас в комнате окажется несколько верхних веток. Не-а. Не оказалось. В тех местах, где должны быть ветки, видны лишь небольшие черные пятна круглой и овальной формы. Мы решили, что так происходит оттого, что свет внутрь веток не попадает. Подняв окно обратно выше дерева, обнаружили, что никаких неприятностей дереву наезд на него окном не доставил. Как стояло, так и стоит. То есть как-либо воздействовать на тот мир мы не могли. Визуально с той стороны наше окно тоже было невидимо. Петька прямо к морде игуанодона подводил его. А тому по фигу. Никакой реакции. Продолжает хрустеть ветками.

Как вы уже догадались, окном можно было управлять, понемножку перемещая его в пространстве. Только перемещалось оно очень уж медленно. Километров пять в час, наверное, максимальная скорость. Это если плавно его перемещать, продолжая наблюдение. Но можно было и прыгнуть. Причем одновременно и во времени, и в пространстве. Мы так попытались на Луну прыгнуть, посмотреть, что там. Но не смогли. Не попали.

Петька это окно привязал к Земле. То есть координаты в пространстве задавать нужно было только относительно Земли. И попробуй так попасть в Луну! Не, мы попробовали. Но смогли добиться лишь выхода в космос. Посмотрели из космоса на Землю. А Луну даже и не нашли. Да что там Луну! Петька и по Солнцу не смог попасть, хоть оно и гораздо крупнее.

Когда первый шок у нас прошел и мы с Петькой осознали, что именно он сделал, то… Сначала Петька хотел немедленно звонить в Академию наук. Открытие тысячелетия! Нобелевская премия и Герой соцтруда за такое – самый минимум. Петька даже полез в справочник искать телефон Академии наук. И пока он его искал, я немножко подумала головой и огорчила Петьку. Нобелевской премии у него не будет. Или будет, но очень не скоро. А звонить нужно. Нужно звонить. Только не в Академию наук, а в КГБ. Потому что рассказывать о таком наверняка можно далеко не первому попавшемуся академику.

Петька обиженно посопел (жалко ему Нобелевской премии), но, подумав, согласился со мной. Только вот КГБ немедленно все жутко засекретит (включая нас с Петькой). А наши считалки с программами наверняка у нас отберут. И мерно гудящую ведрообразную хреновину отберут. Нам же еще и кучу подписок придется давать о том, что мы никогда, никому и нигде ни гугу.

Но все равно нужно сообщить, как это ни обидно. Не имеем мы права такое скрывать. Однако, прежде чем звонить в КГБ, мы решили и сами немножко поиграть этой штукой. Потом-то уж не доведется. И стал Петька гонять свою хреновину по разным эпохам. Правда, с управлением у него было не очень. Точность наведения по времени получалась примерно плюс-минус двадцать тысяч лет. Так что историю человечества фиг посмотришь. Разве что случайно. Один раз Петька попал в какую-то деревню дикарей. Видно, что это европейцы, что Древний мир, но что за время и что за страна – непонятно. Язык незнаком. Но у других-то и такого нет!

Часа два мы так гоняли. Динозавров насмотрелись. Решили, что все уже, хватит. И тут мне неожиданно идея пришла. Я говорю Петьке: а чего ты все к Земле привязываешься? Оттого у тебя и точность такая, наверное. А можешь к чему другому привязаться? К человеку, например, конкретному. И время, и координаты относительно человека брать, а?

Петька посмотрел на потолок, задумчиво поковырял в носу (он когда изобретает, становится малость неадекватным), а потом как метнется к своей считалке! Выключил хреновину и давай в редакторе программу править. А мне говорит: иди, мол, Наташка, обед готовь.

Ага, щазз. Командир нашелся. Сам сидел дома весь день, не мог приготовить. Вот из вредности не стану кухарничать! И я демонстративно уселась на Петькину кровать, которую этот охламон еще не заправил с утра. Впрочем, Петьке было не до меня. Он творил.

Минут через десять мне стало скучно сидеть просто так, и я уже совсем собралась сходить в свою комнату, переодеться в домашнее. А то так и хожу до сих пор по квартире в школьной форме. Но тут Петька закончил, включил хреновину, и на полу вновь появилось знакомое пятно света. Из которого доносился плач младенца.

Заглядываем с Петькой в окно. Хм… Какая-то смутно знакомая мне женщина, полулежа в кровати, держит на руках младенца и пытается попасть ему в рот своей грудью. Где-то я видела эту женщину раньше. А Петька сияет. Доволен просто невообразимо. Спросила его, что это за женщина и для чего он к ней привязался. А тот смеется. Говорит, вовсе он к ней не привязывался. Он к другому человеку привязался. И младенец на руках у женщины – это Владимир Ильич Ленин. Дату его рождения отлично знает любой советский пионер.

Вот это да! Сам Ленин! Не, Петька действительно гений. Забыв и про обед, и про все на свете, мы минут двадцать ездили взад-вперед по жизни Ленина. Ну а затем, конечно, Петьке загорелось и на Сталина посмотреть. Я говорю, поздно уже, за окном темнеет. Обеда точно не будет, впору ужин готовить. Да и папа скоро вернется.

Но Петька непреклонен. Хочет увидеть живого Сталина. И обязательно прямо сейчас. Еще бы, у них на форуме Сталина больше всего обсуждают. По общему количеству сообщений со Сталиным разве что Гитлер еще как-то может тягаться. Ладно, говорю, давай смотреть. Только недолго. Какую дату? Спрашиваешь, конечно, 22 июня.

Первый опыт оказался неудачным. Окно открылось над крышей черной машины, которая куда-то ехала по пустынным улицам. Вероятно, Сталин был внутри, но нам его не видно. Петька передвинул время часа на два вперед. А вот теперь видно. Сталин! Смутно знакомый генерал (а может, и маршал, я в их званиях не разбираюсь) докладывает ему о налете на Минск.

Ну все, выключай, Петька! Пошли вместе ужин готовить. Кушать хочется. Вот обормот, не слушает. Опять время двинул. Поставил 23 часа 21 июня. Сталин спокойно сидит в кабинете и что-то пишет. В пепельнице потухшая трубка, на столе горит лампа с зеленым абажуром.

Петька, хватит! Пошли. Все равно ты его не предупредишь. Не услышит он тебя. А Петька, я смотрю, весь на нервах. Чуть не плачет. 21 июня. Сталин вот он, рядом. Все еще можно изменить! Но Сталин не слышит. Бесполезно. Все бесполезно.

Чтобы как-то расшевелить брата, предложила ему зверинец посмотреть. То есть Гитлера и компанию. Машинально кивнув, Петька изменил в настройках центр координат. То же время, 23 часа 21 июня. Только теперь по берлинскому времени. В Москве сейчас уже час ночи.

Нда. Идея была неудачной. Петьке совсем худо стало. У него истерика началась. Он все-таки разревелся. Бросился на пол на колени, ревет и стучит кулаками в окно. Плюется. Да еще и матом ругается. Я даже и не догадывалась, что он столько ругательств знает. Раньше при мне никогда не ругался.

Кое-как я подняла Петьку на ноги и повела в ванную умываться. Умыла, высморкала (как маленького), а потом еще и руки йодом ему мазала. Петька кулаки себе в кровь разбил об окно. Ох ты, горе мое! Поцеловав брата в щеку, я пошла прибираться в его комнате. А то он там здорово наплевал и намазал кровью.

Пока ползала с тряпкой по полу, непроизвольно прислушивалась к разговорам за окном. Гитлер совещание какое-то проводит. Большой круглый стол, на столе огромная карта. В карту воткнуто множество маленьких флажков со свастикой. Генерал (а может, и фельдмаршал) доводит диспозицию. Сейчас про цели и задачи группы армий «Север» распинается. Гитлер склонился над картой и слушает, не перебивая.