Упомянутые выше наказания не были, конечно, назначены произвольно. Миссионеры для облегчения судебной процедуры разработали что-то вроде карательного тарифа. Тому, кто предается удовольствиям, почерпнутым из тыквенного сосуда, – столько-то дней работы на Ракитовой дороге; за кражу ружья – столько-то сажен каменной стены; и так далее до конца списка. Если у судьи есть тетрадь, в которой все это приведено в систему, она ему очень помогает. Например. Преступление – допустим, двоеженство – доказано; переворачиваем страницу на букву Д и находим: двоеженство – сорок дней на Ракитовой дороге и двадцать циновок королеве. Параграф читается вслух, и выносится приговор.

Затем перешли к суду над другими обвиняемыми, только что принимавшими участие в обсуждении первого дела; осужденные, по-видимому, могли выступать наравне со всеми присутствующими. Это несколько странное судопроизводство, впрочем, строго соответствовало знаменитому английскому принципу, по которому каждого человека должны судить равные ему.

Всех обвиняемых признали виновными.

Прежде чем представиться человеку, не мешает кое-что узнать о нем; поэтому мы приведем некоторые сведения о Помаре и ее семействе.

Все читавшие о путешествиях Кука, наверное, помнят Оту, который во времена этого мореплавателя был королем большего из двух полуостровов, составляющих Таити. Позже ружья моряков с «Баунти» дали ему возможность распространить владычество на весь остров. Оту перед смертью принял новое имя – Помаре, ставшее с тех пор родовым королевским именем.

Ему наследовал сын, Помаре Второй, самый прославленный государь в истории Таити. Хотя он был ужасным развратником и пьяницей и его обвиняли даже в противоестественных пороках, он поддерживал тесную дружбу с миссионерами и стал одним из первых обращенных. В начатой им религиозной войне он потерпел поражение и был изгнан с острова. После недолгого отсутствия он вернулся с Эймео во главе восьмисот воинов и в кровопролитной битве при Нарии разбил мятежных язычников и восстановил власть. Так силой оружия христианство окончательно восторжествовало на Таити.

Помаре Второму, умершему в 1821 году, наследовал малолетний сын, носивший имя Помаре Третий. Молодой государь пережил отца всего на шесть лет, и управление страной перешло к его старшей сестре Аимате, теперешней королеве, которую обычно зовут Помаре Вахине Первая, то есть первая Помаре-женщина. Ее величеству за тридцать. Она второй раз замужем. Первым ее мужем был сын старого короля Тахара – острова в сотне миль от Таити. Брак оказался несчастливым, и супруги вскоре развелись. Теперешний муж королевы – вождь Эймео.

Репутация Помаре далеко не безупречна. Она и ее мать долгое время были отлучены от церкви; миссионеры, кажется, до сих пор ее не простили. Среди прочих прегрешений ее обвиняют в несоблюдении супружеской верности. Это и послужило основной причиной отлучения.

До постигших ее несчастий она проводила большую часть времени, переезжая с одного острова на другой, сопровождаемая двором, славящимся весьма распущенными нравами.

Куда бы она ни направлялась, повсюду в честь ее прибытия устраивались всякого рода празднества и игры.

Помаре любила все показное. Многие годы на королевскую казну тяжелым бременем ложилось содержание гвардейского полка. Вооруженные ружьями всех образцов и калибров, лейб-гвардейцы ходили без штанов, их форма состояла из ситцевых рубах и картонных шапок; командовал ими высоченный крикливый вождь, гордо выступавший в огненно-красной куртке. Эти герои сопровождали свою повелительницу во всех поездках.

Некоторое время назад Помаре получила в подарок от своей августейшей сестры, английской королевы Виктории, очень эффектный, но тяжелый головной убор – корону, вероятно, изготовленную лондонским жестянщиком. Ее величество не подумала даже приберечь столь изящное украшение исключительно для торжественных дней, и надевала корону всякий раз, когда появлялась на людях; а чтобы показать знакомство с европейскими обычаями, Помаре вежливо приподнимала ее, приветствуя всех влиятельных иностранцев, встречавшихся ей во время вечерней прогулки по Ракитовой дороге.

Прибытие и отъезд королевы всегда отмечались во дворце придворным артиллеристом – старым толстяком, который, торопясь изо всех сил, весь в поту, производил салют из охотничьих ружей, перезаряжая их со всей быстротой, на какую был способен.

Супругу таитянской государыни выпала на долю тяжелая жизнь. Женившись на королеве, он обрек себя на адские муки. При обращении к нему его довольно показательно величают «Помаре-Тане» (муж Помаре). В общем вполне подходящий титул для принца-супруга.

Из всех мужей, когда-либо находившихся под каблуком у жены, ни одного не держали в таком страхе, как нашего принца. Однажды, когда его жена давала аудиенцию капитанам судов, стоявших в Папеэте, он рискнул высказать замечание, очень не понравившееся ей. Она повернулась, дала ему пощечину и велела убираться на нищенский остров Эймео, если он задирает нос.

Побитый и опозоренный, бедный Тане искал утешения в бутылке, или, скорее, в тыквенном сосуде. Подобно своей супруге и повелительнице, он пил больше, чем следовало бы.

Роль миссионеров росла – и королевская власть на Таити потеряла значительную часть своего величия и влияния. В эпоху язычества она поддерживалась многочисленными могущественными жрецами и была формально связана со всей системой суеверного идолопоклонства, господствовавшего в стране. Считалось, что король – это побочный сын Тарарроа, Сатурна полинезийской мифологии, и двоюродный брат низших богов. Его особа была трижды священна; если он входил в чье-либо жилище, хоть ненадолго, дом затем уничтожали, ведь ни один простой смертный не был достоин теперь жить в нем.

– Я более великий человек, чем король Георг, – заявил неисправимый молодой Оту первым миссионерам, – он ездит верхом на лошади, а я на человеке.

Оту путешествовал по своим владениям на почтовых – на плечах подданных, и во всех долинах были выставлены подставы.

Но, увы! Как меняются времена, как преходяще и величие человека. Несколько лет назад Помаре Вахине Первая, внучка гордого Оту, открыла прачечное заведение, без всякого стеснения домогаясь через своих агентов заказов на стирку белья офицерам кораблей, заходящих в ее гавань.

Показателен и такой факт: влияние английских миссионеров на Таити способствовало такому падению королевского престижа, а американские миссионеры на Сандвичевых островах прилагали старания к тому, чтобы добиться противоположного результата.

В середине второго месяца «хиджры», иначе говоря, недель через пять после нашего прибытия в Партувай, мы получили наконец возможность попасть в резиденцию королевы.

Воткак это случилось. В свите Помаре был один уроженец Маркизских островов, исполнявший обязанности няньки ее детей. По таитянскому обычаю королевских отпрысков носят на руках еще и тогда, когда для этого требуется незаурядная физическая сила. Марбонна – высокий и сильный, прекрасно сложенный, как античная статуя, – вполне подходил для такой роли; руки у него по толщине не уступали бедру тощего таитянина.

Нанявшись на родном острове матросом на французское китобойное судно, он на Таити сбежал с него; там его увидела Помаре и, восхитившись, убедила поступить к ней на службу.

Прогуливаясь у ограды королевской резиденции, мы часто видели, как он расхаживал в тени с двумя красивыми мальчиками на руках, обнимавшими его за шею. Лицо Марбонны, покрытое замысловатой татуировкой, обычной для его племени, заменяло юным Помаре книжку с картинками. Им доставляло удовольствие водить пальцами по контурам причудливых узоров.

С первого взгляда на маркизца я догадался, откуда он родом, и обратился к нему на его языке; он обернулся, удивленный, что иностранец заговорил на родном наречии. Он оказался уроженцем Тиора, одной из долин Нукухивы. Я не раз бывал в этих местах, а потому мы встретились на Эймео, как старые друзья.