Из ближайшего переулка, прямо на нашу Ворону выползает огромный белый змей. Голова у него, кажется, одна, а свирепые синие глаза ищут ночную жертву. То есть нашу Ворону!
Нет! Мой Дей! Не спрыгивай! Сейчас это ничего не даст!
Бранн замирает. Ох, похоже, его поймал в ловушку взгляда змей ползучий. Мой волк?! Думаешь, попадешь? Наш Семиглавый все еще пытается найти опору в воздухе этого мира, нас болтает, промахнись, и отрежешь Бранну ух… ну что-нибудь! Ладно, я молчу! Молчу! И совсем не смотрю, как ты прицеливаешься пяткой метательного кинжала Бранну в затылок. И как над ним нависает огромная белая тварь. И как при ее приближении все мерзнет! Нет! Не смотрю!
А? Уже можно?
Шарахнувшийся в сторону Бранн перекатывается подальше от сложившихся петель белого хвоста, не забывая, судя по скребущему звуку, забрать и твой кинжал. Белые петли пытаются подсечь Ворону, он вспрыгивает на них, легко пробегаясь по чешуе, когда наш Семиглавый, метя в Бранна, выпускает темное пламя из всех семи голов. Белый змей воет и горит, пытается заморозить своим холодным дыханием черного, но шипастый хвост врезается прямо в единственную голову, сокрушая череп, дыхание, кости…
По другую сторону останков в небо неловко поднимается знакомая встрепанная ворона.
Ой-ой, осторожно! Змей всего лишь дергает туловищем, а тебя, мой волк, швыряет основательно. Хватайся же, хватайся! Одно неверное движение, и мы тут будем висеть вечно.
Дей цепляется за чешую, а змей прижимает ее!
Держись, мой волк! С-с-с! Вижу, что ты нанизал руку на шип. Ну вот, так гораздо лучше, хватайся за край. Да, «тварь летучая и колючая!» — это было почти вежливо.
Семиглавый рычит переливчато, воет и стонет, превозмогая странное парение в воздухе, который почти не дает опоры снизу, подбрасывая вверх, на родину, но не выше второго этажа. Поэтому теперь погоня идет почти по улицам. Семиглавый ревет, его заносит — и шипастый хвост сметает части домов, печные трубы, фонари, свет которых разливается странными лужами.
Отражение неблагого мира неблагое вдвойне! Черные здания мелькают повсюду, мертвенно-голубой свет режет глаза, а Бранн торопится, похоже, ко дворцу. Здесь Парящая башня как раз единственная стоит на земле, а парит именно основное здание, вытягивается вверх невообразимыми шпилями… Кажется, Бранн рассчитывает, что если следовать за высоким предметом, можно прорвать завесу обратно, подняться до своего мира.
Золотой город отсюда рисуется вовсе сказочным, будто картина в книге или оживший кукольный замок, Цветок сияет во весь размер, и мне тоже странно представлять, как такую махину мог выписать не слишком большой Бранн.
Ой-ой, мой волк! Нам следует оторваться от видов, потому что твои ноги отрываются от чешуи Семиглавого, задираясь назад!
Держись!
Бранн рассчитал верно — поднимаясь вдоль шпилей, мы прорываемся все ближе к Золотому городу, а после преодоления самой высокой башни Ворона складывает крылья и падает строго вниз, на уже знакомый нам дворец с парком и разбитым левым крылом.
Змей, к счастью, достаточно разумен для обычного в этот момент преследования, а потом рычит яростно, но тоже складывает крылья как Бранн — кажется, что сейчас тело ничего не весит. Застынь, останься — и будешь парить между мирами вечно.
Поэтому лучше ухватиться за чешую покрепче, да, мой волк!
Бранн внизу по плавной дуге уходит от шпилей уже нашего дворца, расчеркивает крышу стремительно, Семиглавый воет довольно: это его и только его добыча! Ну вот не усмехайся так лукаво, мой волк! Переползать по чешуе, тем более по чешуе змея в движении — дело непростое, но тебе удается так, будто ты всю жизнь по чешуе лазал. Что значит «я воспользовался твоим опытом, Луг»? Ах ты, бесстыжий волк! Заглядывать в чужую память нехо… А, пошутил? Ну ладно, живи тогда, а то я тоже знаю несколько твоих чувствительных мест!
Вот не время сейчас смеяться! Мой волк! Успокойся! Не упирайся в чешую лбом с таким видом. Это нервное! Что? Где Бранн?
Так-так-так… ну как обычно — почти в зубах, почти под огнем, почти попался! Ах! Так вот какие он обещал тогда развлечения!
Мой во-о-олк!
Да, до основания левой шеи осталось всего ничего, а среди чешуи определить нужную довольно легко: она не топорщится вместе со всеми. Боюсь только, Семиглавый быстро обратит на тебя внимание, стоит ее тебе только сорвать!
Один кинжал, загнанный под чешую, заставляет змея встревожиться и зависнуть на месте. Это опять площадь с фонтаном возле дворца! Семиглавый оставляет погоню и настороженно рычит, выдыхая слабое пламя и подсвечивая спину оранжевыми искрами.
Да, мой волк, стоит замереть и не двигаться! Ты все ещё не замечен, когда опускаешь голову, углядеть тебя вовсе невозможно. Как хорошо, что руки прикрыты! Пусть перчатки и порвались немного, одна ладонь пробита, а пальцы придавлены не по разу.
Второй-третий кинжал — змея заворачивает спиралью, жаркое дыхание из его ноздрей опаляет тебе руку и голень, головы рыщут, громко постукивая зубами, выпустив раздвоенные языки… Одна башка зависает почти над тобой, тебе везет, это та самая, лишенная своего чувствительного языка! Змей принюхивается исключительно носом, вглядываясь в чешую.
Он вот-вот увидит тебя, мой волк!
Неожиданно влетевшая в морду Ворона клюет громадину под костяной гребень, а ты резко поднимаешь пластинку на себя — Семиглавый извивается, снова переключаясь на Бранна, из-за потери глаза почти не чуя срыва чешуи.
Наша Ворона привлекает внимание слишком хорошо и надежно, да, мой волк, поэтому надо крепко держаться. Даже за схлопывающиеся к телу окружающие чешуйки. Перевоткнуть метательные ножи ты не успеваешь, никто бы не успел, а змей стремительно загибается, мечтая порвать надоедливого противника в пух и перья. Земля и небо вновь меняются местами, но время любоваться видами прошло: остаются только руки, чешуя и необходимость держаться.
Ревущее под тобой переливами чудовище закладывает петли, заставляя твои ноги приподниматься, а тело — отлетать на расстояние ладони, пусть ни разу ты не упал на змея плашмя, волки тоже ши. И устают как все! Хотя и гораздо медленнее, чем все прочие. Осторожный упор носками сапог и плавное уговорное приближение к Семиглавому, как к девушке… Да о чем ты вообще думаешь, мой волк? И вовсе я тебе не мешаю, не сбиваю и не говорю под руку!
О! Змей завис! Опять!
Ворона, напротив, еле держится в воздухе, хотя как ты это определил, я не понимаю, но верю тебе на слово. Усесться — дело одного мгновения, твой двуручник шелестит, покидая ножны, ближайшая голова видит это, раздается упреждающий рык, они поворачиваются к тебе все вместе! И сейчас их не способно отвлечь ничто. И под нижними челюстями всех семи голов уже созрело пламя.
Мой волк, ты должен, просто обязан быть быстрее!
Солнечный меч входит на всю длину под сорванную чешуйку змея. По телу раскрывшего для пламени пасти Семиглавого проходит конвульсия, кажется, что он кричит беззвучно, а потом рык переливается в последний раз, туша, подрагивая, валится вниз, сворачивая фонтан и распластываясь по тянущемуся тут Цветку.
Вытянуть меч и спуститься по чешуе — дело нескольких мгновений.
Ты, мой волк, кажется не растерял ни капли азарта, хотя твое лицо перемазано пылью и пеплом, а волосы у корней стоят дыбом от сильного ветра. Бранн неподалеку, он упирается руками в колени и старается отдышаться, но поднимает голову на твои шаги, улыбается, медленно выпрямляясь, вытягивает левую руку в сторону туши змея.
— Для спокойствия, — ладонь смыкается, и все семь голов отлетают, мгновенно отрубленные золотыми лезвиями. — Я же предупреждал.
— А ходить за одеждой мне понравилось, — мой волк, не хлопай Ворону по спине так воодушевленно. — Повторим?!
Бранн косится на тебя с прищуром, мой волк:
— Для этого нам понадобится ещё хоть один змей, а мы, боюсь, истребили всех ближайших.
Да, мой Дей, припоминать белого вообще неприятно.
— И куда ты, позволь, Бранн, спросить, смотрел? — твой голос опасно опускается, а рука сжимается на плече неблагого, но это вызывает лишь улыбку. — Когда эта бледная зараза пыталась тебя заморозить?
