Для того чтобы прийти к этике перфекционизма, нам следует приписать сторонам предварительное принятие какой-либо естественной обязанности, скажем, обязанности культивировать личности особого рода и эстетического стиля и способствовать стремлению к знаниям и развитию искусств. Но эта предпосылка радикальным образом изменила бы интерпретацию исходного положения. Хотя справедливость как честность допускает признание ценностей совершенства во вполне упорядоченном обществе, к человеческим совершенствам следует стремиться в рамках принципа свободной ассоциации. Люди объединяются для продвижения своих культурных и художественных интересов точно так же, как они образуют религиозные сообщества. Они не используют государственный аппарат принуждения для того, чтобы завоевать для себя большую свободу или большее долевое распределение на тех основаниях, что их деятельность представляет собой большую внутреннюю ценность. Перфекционизм отвергается в качестве политического принципа. Так, социальные ресурсы, необходимые для поддержки ассоциаций, посвященных продвижению искусств, наук и культуры в общем, должны выделяться в качестве честной платы за оказанные услуги или состоять из таких добровольных взносов, которые пожелают сделать граждане, и все это в рамках режима, регулируемого двумя принципами справедливости.
В соответствии с договорной доктриной, таким образом, равная свобода граждан не предполагает ни того, что цели разных людей имеют одинаковую внутреннюю ценность, ни того, что их свобода и благосостояние одного и того же достоинства. Однако постулируется, что стороны являются моральными личностями, рациональными индивидами с согласованной системой целей и способностью к чувству справедливости. Так как у них имеются требуемые определяющие качества, было бы излишним добавлять, что стороны являются равными моральными личностями. Мы можем сказать, если пожелаем, что люди имеют равное достоинство, имея под этим в виду лишь то, что все они удовлетворяют условиям моральной личности, которые выражаются посредством интерпретации исходной договорной ситуации. И поскольку в этом отношении они одинаковы, к ним необходимо относиться, как того требуют принципы справедливости (§ 77). Но ничто из этого не подразумевает того, что их действия и достижения в равной степени совершенны. Считать так — значит объединять понятие моральной личности с различными совершенствами, подпадающими под понятие ценности.
Я только что отметил, что равная ценность людей не является необходимой для равной свободы. Стоит также заметить, что равная ценность не является и достаточным признаком. Иногда говорят, что равенство в основных правах следует из равной способности индивидов к более высоким формам жизни; но не ясно, почему это должно быть так. Внутренняя ценность (intrinsic worth) — это понятие, подпадающее под общее понятие ценностей (value), и то, является ли уместной равная свобода или какой-либо другой принцип, зависит от концепции правильности. Итак, критерий совершенства настаивает на том, чтобы права в базисной структуре давались таким образом, чтобы максимизировать всеобщую совокупность внутренней ценности. Конфигурация прав и возможностей, которыми пользуются индивиды, влияет на степень, в которой они реализуют свои скрытые возможности и совершенства. Но отсюда не следует, что равное распределение основных свобод будет лучшим решением.
Эта ситуация напоминает ситуацию с классическим утилитаризмом: нам требуются постулаты, аналогичные стандартным предпосылкам. Так, даже если скрытые способности индивидов были бы сходными, до тех пор пока приписывание прав не управлялось бы принципом минимально эффективной ценности (которая в этом случае оценивается посредством критериев совершенств), равные права не были бы обеспечены. На самом деле, только если не существует безграничных ресурсов, лучший способ увеличить сумму ценности — это предоставить весьма неравные права и возможности немногим. Такое решение не является несправедливым с точки зрения перфекционизма, при условии, что это необходимо для производства большей суммы человеческого совершенства. Итак, принцип уменьшающейся минимально эффективной ценности, конечно, спорен, хотя, возможно, и не настолько, как принцип равной ценности. Нет особых причин полагать, что, в общем, права и ресурсы, выделенные на поощрение и развитие высокоталантливых людей, вне пределов соответствующего диапазона, вносят все меньший и меньший вклад в целое. Напротив, этот вклад может возрастать (или оставаться постоянным) неограниченное время. Принцип совершенства предоставляет, таким образом, неустойчивое основание для равных свобод, й наверняка он бы сильно отклонился от принципа различия. Требуемые для равенства предпосылки кажутся в высшей степени маловероятными. Как представляется, для того чтобы найти прочное основание для равной свободы, мы должны отвергнуть телеологические принципы, как перфекционистский, так и утилитаристский.
До сих пор я рассматривал перфекционизм как телеологическую теорию с одним принципом. В этом варианте трудности наиболее очевидны. Интуитивистские формы гораздо более правдоподобны, и, когда утверждения совершенства взвешиваются умеренно, эти взгляды нелегко оспаривать. Разрыв с двумя принципами справедливости здесь гораздо меньший. Однако аналогичные проблемы все равно возникают, так как каждый принцип интуитивистской концепции должен выбираться, и хотя в этом случае последствия вряд ли будут так серьезны, как и прежде, нет основания признавать принцип совершенства в качестве стандарта социальной справедливости. Кроме того, критерии совершенства не строги в виде политических принципов, и их применение к публичным вопросам будет неотрегулированным и идиосинкратическим, как бы разумно их не привлекали и не применяли в более узких традициях и интеллектуальных сообществах. Именно по этой причине, среди других, справедливость как честность требует от нас, прежде чем будут ограничены основные свободы других или нарушены некоторые обязательства или естественные обязанности, демонстрации того, что определенные способы поведения являются помехой для их осуществления. Поскольку именно тогда, когда аргументы в пользу этого заключения не срабатывают, индивиды испытывают искушение апеллировать ad hoc к перфекционистским критериям. Когда говорится, например, что определенные виды сексуальных отношений являются унизительными и постыдными и должны, на этом основании, быть запрещены, хотя бы ради вступающих в них индивидов, независимо от их желаний, часто это происходит потому, что нельзя выдвинуть разумную аргументацию в терминах принципов справедливости. Вместо этого мы вновь опираемся на понятия совершенства. Но в этих вопросах мы, по всей вероятности, руководствуемся тонкими эстетическими предпочтениями и личным чувством меры; а индивидуальные, классовые и групповые различия часто остры и непримиримы. Так как эти неопределенности представляют для перфекционистских критериев опасность и ставят под угрозу индивидуальную свободу, кажется наилучшим выходом полностью опираться на принципы справедливости, которые имеют более определенную структуру53. Таким образом, даже в своей интуитивистской форме перфекционизм был бы отвергнут, поскольку не определяет достижимый базис социальной справедливости.
Конечно, со временем нам бы пришлось проверять, являются ли следствия поведения без стандарта совершенства приемлемыми, так как на первый взгляд может показаться, что будто справедливость как честность не дает достаточного простора для принципиальных соображений. На этом этапе я могу лишь заметить, что общественные фонды для искусств и наук могут быть предоставлены через обменную ветвь (§
43). В этом случае отсутствуют ограничения на основания, которые могут иметь граждане для того, чтобы принять на себя необходимые налоги. Они могут оценить достоинства этих коллективных благ на перфекционистских принципах, так как принуждающая машина правительства используется в этом случае лишь для преодоления проблем изолированности и гарантий, и никто не облагается налогом без его согласия.
