«Восставил Бог меня из влажной глины…»
Восставил Бог меня из влажной глины,
Но от земли не отделил.
Родные мне — вершины и долины,
Как я себе, весь мир мне мил.
Когда гляжу на дальние дороги,
Мне кажется, что я на них
Все чувствую колёса, камни, ноги,
Как будто на руках моих.
Гляжу ли я на звонкие потоки, —
Мне кажется, что это мне
Земля несёт живительные соки,
Свои дары моей весне.
«Сияя счастьем самохвальным…»
Сияя счастьем самохвальным
Поспешно-зыбкой красоты,
По небесам моим печальным
Заря рассеяла цветы.
Повеял мирно вечер мглистый
Забвеньем низменных тревог
И тонкой дымкой серебристой
Мои долины заволок.
Всё стало сбыточным и тайным, —
Краса небес и дольный сон.
Ничем обычным и случайным
Покой души не возмущён.
«Какие-то светлые девы…»
Какие-то светлые девы
Сегодня гостили у нас.
То не были дочери Евы, —
Таких я не видывал глаз.
Я встретил их где-то далёко
В суровом лесу и глухом.
Бежали они одиноко,
Пугливо обнявшись, вдвоём.
И было в них много печали,
Больной, сиротливой, лесной,
И ноги их быстро мелькали,
Покрытые светлой росой.
Но руки их смелой рукою
Сложил я в спасающий крест,
И вывел их верной тропою
Из этих пугающих мест.
И бедные светлые девы
Всю ночь прогостили у нас, —
Я слушал лесные напевы,
И сладкий, и нежный рассказ.
«Камыш качается…»
Камыш качается,
И шелестит,
И улыбается,
И говорит
Молвой незвонкою,
Глухой, сухой,
С дрёмою тонкою
В полдневный зной.
Едва колышется
В реке волна,
И сладко дышится,
И тишина,
И кто-то радостный
Несёт мне весть,
Что подвиг сладостный
И светлый есть.
На небе чистая
Моя звезда
Зажглась лучистая,
Горит всегда,
И сны чудесные
На той звезде,—
И сны небесные
Со мной везде.
«Я люблю мою тёмную землю…»
Я люблю мою тёмную землю,
И, в предчувствии вечной разлуки,
Не одну только радость приемлю,
Но, смиренно, и тяжкие муки.
Ничего не отвергну в созданьи, —
И во всём есть восторг и веселье,
Есть великая трезвость в мечтаньи,
И в обычности буйной — похмелье.
Преклоняюсь пред Духом Великим,
И с Отцом бытие моё слито,
И созданьем Его многоликим
От меня ли единство закрыто!
«Чернеет лес по берегам…»
Чернеет лес по берегам.
Один сижу я в челноке,
И к неизвестным берегам
Я устремляюсь по реке.
На небе ясная луна,
А на реке туман встаёт.
Сияет ясная луна,
И кто-то за лесом поёт.
О, ночь, единственная ночь!
Успокоительная сень!
Как пережить мне эту ночь?
К чему мне свет? К чему мне день?
«Затаился в траве и лежу…»
Затаился в траве и лежу, —
И усталость мою позабыл, —
У меня ль недостаточно сил?
Я глубоко и долго гляжу.
Солнцем на небе сердце горит,
И расширилась небом душа,
И мечта моя ветром летит,
В запредельные страны спеша.
И на небе моём облака
То растают, то катятся вновь.
Позабыл, где нога, где рука,
Только в жилах торопится кровь.
«Всё хочет петь и славить Бога…»
Всё хочет петь и славить Бога, —
Заря, и ландыш, и ковыль,
И лес, и поле, и дорога,
И ветром зыблемая пыль.
Они зовут за словом слово,
И песню их из века в век
В иных созвучьях слышит снова
И повторяет человек.
«Какие слабые цветы!..»
Какие слабые цветы!
Над ними мчится ветер злобный,
Злорадно песнею надгробной
Пророча гибель красоты.
Не так же ль их, как нас, гнетёт
Слепой судьбы неумолимость, —
Но непреклонная решимость
В них созидает нежный плод!
«По жестоким путям бытия…»
По жестоким путям бытия
Я бреду, бесприютен и сир,
Но зато вся природа — моя,
Для меня наряжается мир.
Для меня в тайне вешних ночей,
Заливаясь, поют соловьи.
Как невольник, целует ручей
Запылённые ноги мои.
И светило надменное дня,
Золотые лучи до земли
Предо мною покорно склоня,
Рассыпает их в серой пыли.
