Швея («Истомила мечта…»)
Истомила мечта,
Вожделеньем взволнована кровь.
Эта жизнь и скучна и пуста,
А в мечте безмятежна любовь.
За машиной шумливой сидит молодая швея.
И бледна, и грустна, серебрится луна…
Отчего не слыхать соловья?
Отчего не лепечет волна?
И грустна, и бледна молодая швея.
Повстречать бы любовь,
Рассыпая пред нею цветы!
Вожделеньем взволнована кровь,
И румяны, и знойны мечты.
Под изношенным платьем не видно пленительных плеч.
Только шорох невнятный порой за стеной…
Отчего бы на ложе не лечь,
Обнажая свой стан молодой!
Только шорох невнятный от девственных плеч.
Истомила мечта,
Вожделеньем взволнована кровь.
Эта жизнь и скучна и пуста,
А в мечте лучезарна любовь.
«К закату бегут облака…»
К закату бегут облака,
И небо опять озарилось приветною лаской.
В душе моей радость и вместе тоска.
И грустно и кротко глядят облака, —
Такою далёкой, заманчиво трудною сказкой.
Заря надо мною с таинственной лаской,
Но ты, о, невеста моя, далека.
Ты сердцем угадана в доле моей многотрудной,
Тебя мне пророчит печаль,
Мне слышится голос твой чудный, —
Угадана сердцем ты в доле моей многотрудной
Чрез эту туманную даль.
Но где ты, невеста? И что мне пророчит печаль?
Кто сердцу дарует покой непробудный?
«Грустно любовь затаила последний привет…»
Грустно любовь затаила последний привет.
Осень настала, и листья опали.
Вязкой дорогой неясен оставленный след.
Белою мглою задёрнуты дали.
Грустно любовь затаила последний привет.
Кроткие звёзды увяли.
«Ты не знаешь, невеста, не можешь ты знать…»
Ты не знаешь, невеста, не можешь ты знать,
Как не нужен мне мир и постыл,
Как мне трудно идти, как мне больно дышать,
Как мне страшно крестов и могил.
И напрасно мечта в опечаленной мгле
Мне твои озаряет черты, —
Далека ты, невеста! На грешной земле
И тоска, и беда разлиты.
«Опять меня объемлет лень…»
Опять меня объемлет лень,
Опять душа дремотна.
Немой и лживый день
Идёт, как прежде, беззаботно.
А за дверьми стоит опять
Угрюмый гость, тоска ночная,
Неумолимо поджидая
Минуты, чтобы вновь терзать.
«Верю в счастье, верю снова…»
Верю в счастье, верю снова
Светлым радостям весны,
Но грустнее снов больного
Утомительные сны.
И пугливы, и тоскливы,
Как ленивый плеск волны,
Как поникнувшие ивы,
Сны о бедах старины.
«Я устал, — я едва только смею дышать…»
Я устал, — я едва только смею дышать, —
И недужны, и трудны людские пути.
Невозможно понять, невозможно сказать,
И куда же, и как же идти?
В этих жилах струится растленная кровь,
В этом сердце немая трепещет тоска.
И порочны мечты, и бесстыдна любовь,
И безумная радость дика.
«Запечатлеть бегущего мгновенья…»
Запечатлеть бегущего мгновенья
Бессильным словом не могу.
На миг недолгий вспыхнет впечатленье, —
И умирает на бегу.
Бегут нестройною семьёю
Черты разрозненных картин
И, в мглу сливаясь, гаснут предо мною,
И я один, опять один.
«Я любил в тебе слиянье…»
Я любил в тебе слиянье
Качеств противоположных:
Глаз правдивых обаянье, —
И обман улыбок ложных;
Кротость девочки-подростка,
Целомудренные грёзы, —
И бичующие жёстко
Обличенья и угрозы;
Сострадательную нежность
Над поруганной рабыней, —
И внезапную мятежность
Перед признанной святыней.
«Я люблю всегда далёкое…»
Я люблю всегда далёкое,
Мне желанно невозможное,
Призываю я жестокое,
Отвергаю непреложное.
Там я счастлив, где туманные
Раскрываются видения,
Где скользят непостоянные
И обманные мгновения,
Где сверкают неожиданно
Взоры молний потухающих.
Мне желанно, что невиданно, —
Не хочу я расцветающих.
«Колёса по рельсам гудели…»
Колёса по рельсам гудели,
Вагон сотрясался на стыках.
Всё к той же стремился я цели,
Мечтая о девственных ликах,
О девственных ласках мечтая,
О светлых, пленительных взорах,
И радость далёкого мая
Сияла в чудесных узорах.
