Постойте! — окликаю я их. — Я отвезу вас до дома.

Не утруждайся, — саркастически отзывается Мелисса, — у тебя ведь и своих забот хватает.

Мелисса! — бросаю на мать рассерженный взгляд. — Не будь ребенком!

А сам-то ты кто?! — она выходит и громко хлопает дверью.

Мы с матерью некоторое время молча стоим в звенящей тишине, вслушиваясь каждый в свои безрадостные мысли, а потом я с упреком произношу:

Ты не должна была так говорить… Мелисса мне друг и я не стыжусь этого!

Сынок, — мать позволяет снисходительной улыбке изогнуть ее бескровные губы, — ей лет двенадцать, не больше. Ты не можешь действительно считать себя ее другом!

Ей четырнадцать, мама. И подчас мне кажется, что в душе она намного старше меня…

Глупости, Марк, — мать подходит и кладет руку на мое плечо. — Просто ты все еще не пришел в себя после экзаменов, согласись, это время было тяжелым для тебя.

Внимательно всматриваюсь в материнские глаза: неужели можно девять месяцев носить кого-то под собственным сердцем, а потом двадцать семь лет ежедневно пестовать и опекать, но при этом абсолютно не знать и не понимать его… Это выше моего понимания.

Это здесь совсем не при чем, — говорю я просто, ощущая бесконечную душевную усталость, нахлынувшую враз, словно морской прибой. — Извини, мама.

Потом разворачиваюсь и направляюсь к выходу.

Куда ты? — кричит мне она — выдержка отказывает ей в этот самый момент. — Не смей уходить.

Прощай.

Марк!

Но я выхожу и аккуратно закрываю за собой дверь.

Из дома выскакиваю с таким бешеным сумбуром в голове, что едва не подпрыгиваю на месте, заметив сидящую на обочине Мелиссу с братом на руках. Просто дубль номер два…

Ты не ушла? — удивленно и с облегчением выдыхаю я.

Та поднимает на меня странно поблескивающие в лунном свете глаза и просто пожимает плечами:

Я была уверена, что ты нас не бросишь.

От этих простых слов, которые для самой Мелиссы, возможно, ничего и не значат, меня будто кипятком обдает, и жар этот начинает медленно пульсировать в отдельном ритме прямо у моего сердца, словно некий самобытный орган.

Пару минут назад ты не казалась настолько уверенной во мне, — отзываюсь я не без горечи, пытаясь не показать, как много значат для меня Мелиссыны слова.

Ты меня извини, конечно, Марк, — отвечает та с извиняющейся ухмылкой, — но твоя мама жуткая стерва. Она меня разозлила…

Тут я замечаю тлеющий кончик сигареты у не в руках и недовольно вскидываю брови:

Опять куришь? — пеняю я девочке, распахивая дверь автомобиля. — Какой пример ты подаешь брату?

Она закатывает глаза:

Только две затяжки… я же обещала.

Покорно машу головой, принимая ее оправдание, а потом помогаю пристегнуть Ёнаса на заднем сиденье — тот слишком мал для езды без автокресла, и потому мне приходится изрядно с ним повозиться.

А мама, — как бы продолжаю я прерванный разговор, — просто хочет защитить меня…

Защитить от нас?

Не от вас конкретно, — задумчиво хмурю я брови. — Иногда мне кажется, что она хочет защитить меня от самой жизни… Не знаю, как тебе объяснить. Прости.

Да уж, слишком туманно для меня, — соглашается та просто. — Поехали что ли? Я очень устала и хочу спать. Ты тоже, малыш? — треплет она брата по волосам.

Хочу в свою кроватку, — сопит тот полусонно.

Мне жаль, что так вышло с твоей мамой, — говорит Мелисса во время поездки. — Тебе не надо было оставлять Ёнаса у себя… надо было сразу забрать его, когда ты ехал за мной.

Я думал, у тебя что-то серьезное, — оправдываюсь я. — Думал, Ёнас будет спокойно спать до нашего приезда, — потом замолкаю, прокручивая все произошедшее в голове, и в итоге добавляю: — Но, знаешь, я даже рад, что так вышло, — улыбаюсь Мелиссе в зеркало заднего вида. — Впервые за долгое время я чувствую себя по-настоящему свободным…

Свободным? — хмыкает девочка, искусно выгибая черную бровь.

Свободным.

Ну ты и фрик, — говорит она мне, тихонько посмеиваясь.

А, проснулся, — меня будит едва слышное бормотание телевизора, и я не сразу понимает, где нахожусь. — Кофе хочешь?

Вижу Маттиаса, развалившегося в кресле и прихлебывающего кофе из большой керамической кружки с рождественским оленем. Просто блеск! По телевизору транслируют футбольный матч, и тот увлеченно следит за игрой, поглядывая на меня краем глаза.

Нет, спасибо, — хриплым со сна голосом отзываюсь я. — Который час?

Уже почти полдень, приятель, — посмеивается мужчина. — Ну ты и мастер поспать, скажу я тебе!

Бывает. — Смущенно свешиваю ноги с дивана, на котором проспал оставшуюся часть ночи. Мелисса милостиво снабдила меня подушкой и покрывалом. — Где Мелисса?

Кружка с кофе на долю секунды зависает в воздухе на полпути ко рту Маттиса Вебера, а потом он произносит:

Спит, наверное. Ты это… ты как здесь оказался? Тебя, типа, из дома выгнали?

Типа того, — неловко засовываю ноги в джинсы и быстро их натягиваю. — Не знаешь, где можно было бы снять неплохую меблированную комнату?

Что, все настолько плохо?

Хуже некуда.

Мужчина понимающе кивает головой, мол, плавали — знаем.

Тут в районе есть старая кошелка по имени фрау Аксель, — говорит он после недолгой задумчивой паузы, — так вот у нее, я слышал, частенько студенты ошиваются… Можешь ее и спросить для начала? Если, конечно, тебе подойдет ее клоповник, — добавляет он многозначительно, должно быть, намекая на мои богатенькие привычки.

Скажешь куда идти?

Без проблем.

Маттиас начинает рыться на кухне в поисках обрывка бумаги, чтобы записать адрес домовладелицы, но Мелисса, появившаяся в этот момент в комнате, прерывает его поиски словами о том, что сама отведет меня куда надо.

Тем лучше, — пожимает плечами отец. — Главное не задерживайся: мне уйти надо будет…

Опять?! — c неожиданным ожесточением кидает его дочь. — Не можешь и дня с нами нормально провести?

Не смей повышать на меня голос, маленькая засранка! — строго одергивает ее отец, но настоящей злости в нем не ощущается, и я в очередной раз гадаю, что является причиной этих их препирательств.