- Я... не знаю. Надо подумать. В Фарлионе, наверное, он не мог - это было слишком рано... У Айдовой Расщелины тоже - король и Фаэс были там вместе, так что тоже мимо... в Скарон-Оле Фаэса не было, значит, и тут пролетаем, а после, на Плато... - до боли прикусив губу, я тревожно перебирала прошедшие события, ища несоответствия, нестыковки, которые могли бы навести на верную мысль. И очень быстро нашла. К собственному изумлению и растерянности. - Степь! Это было, когда мы с парнями удрали в Степь и некрасиво захлопнули пространственный коридор перед самым носом у валлионцев! Тогда успели проскочить только кучка Карающих и Фаэс со своим магами! Я еще тогда удивилась, что он такой шустрый! А потом он снова потребовал встречи, и именно тогда мне почему-то показалось...

У меня вдруг охрип голос.

- ...что Фаэс здорово изменился. Господи! Это ведь было как раз после того, как я рассказала ему о том, что произошло во Дворце! И о том, что против меня была использована магия смерти!

- Это было после того, как Эннар Второй, наконец, понял, что ты и Гай - это один человек, - снисходительно заметил Лин. - Когда при встрече с ал-таром ты разозлилась и решила напомнить Его Величеству про сказки. Помнишь, что ты тогда сказал? Помнишь, как он себя тогда повел?

- ...Сказку, сир, - сухо повторила я, подчеркнуто глядя мимо него. - Когда-то вам настойчиво советовали ее не забывать. И когда-то вы даже считали это важным. Честное слово, не стоит уподабливаться тому радже - не надо путать силу со слабостью, а просьбу с приказами. Иначе можно утонуть в ложных истинах с головой.

- Что?! Что ты... сказал?! - выдохнул он, буквально впившись в меня расширившимися, разом потемневшими глазами.

Я аж похолодела, внезапно поняв, отчего же так страшно изменилось тогда его лицо. Потом у меня задрожали пальцы от внезапного осознания случившегося. На лбу выступил холодный пот, а затем я, наконец, сгорбилась и, в панике закрыв руками лицо, судорожно вздохнула.

Боже, какой кошмар!

А ведь я все еще помню его безумно горящие глаза. Помню, как странно он смотрел на меня в тот день, видимо, силясь поверить в эту дикую правду. В Валлионе так искренне считали, что женщина не способна выполнять мужскую работу, что такой очевидный (как мне казалось) ответ на все его многочисленные вопросы даже не пришел им с да Миро в головы! Эти проклятые стереотипы... дурацкая инертность мышления... от него не застрахованы даже лучшие из людей... я в свое время тоже долго не могла поверить, что глава Церкви может оказаться Темным Жрецом. А Эннар Второй, кажется, с трудом допускал мысль о том, что Гай и Гайдэ... блиставшая на балах леди и наглый, бесцеремонный Фантом - это одно и то же лицо. И только когда я сказала то, что никто, кроме Гайдэ, знать не мог, у него появились сомнения. А когда мгновением позже я это подтвердила... то все странности тут же встали на свои места. Мои маски. Мои братья. Скароны, Владыки, хварды и миррэ. Мои хулиганства в Долине. Серые коты и их Горы. И, особенно, тот неопровержимый факт, что Гай и Гайдэ ВСЕГДА появлялись на людях по отдельности. И НИКОГДА их не видели вместе. Просто потому, что за этими двумя масками скрывался один единственный человек. Тот самый, которого он и любил, и, кажется, ненавидел одновременно. Которого уважал и, вместе с тем, презирал за обман. Которому был безмерно обязан и которого при этом никак не мог простить... всего один. Вернее, одна. Невезучая дуреха, у которой не хватило ума вовремя это понять.

- О боже... - простонала я, в ужасе закрывая глаза. - Надо было раньше догадаться, что значило это глухое молчание... надо было подумать, проверить... но мне казалось, ему стало плохо оттого, что выяснилось, где и как на самом деле погибли его родители... я думала... ЛИН! Господи, что же мне теперь делать?!

На моих глазах буквально вскипели злые слезы. В груди что-то болезненно сжалось и требовательно заныло. Мне стало так худо, что это просто невозможно описать. Хотелось просто лечь и умереть, чтобы избавиться от грызущего чувства вины. А когда я некстати вспомнила, что испытывал в нашу последнюю встречу Эннар Второй, то чуть не взвыла в голос. Конечно, я не хотела оставаться рядом с ним, когда его буквально надвое разрывала та же боль, что терзала сейчас и мою душу. Конечно, я не хотела снова оказаться на ее острие, при этом четко понимая, что сама во всем виновата. Конечно, я сбежала, страшась снова испытать жуткое чувство разрастающейся в груди пустоты. И, конечно же, поспешно отвернулась от старого, наполовину зарытого в прошлое бункера, в котором тихо умирала моя несчастная любовь.

- Иди к нему, - мягко улыбнулся Лин, заставив меня отнять руки и посмотреть на него заплаканными глазами. - Иди. Не думаю, что он откажется тебя увидеть.

- Но КАК?! После всего, что было?! Думаешь, он станет меня слушать?!

- Вчера же стал. Значит, все еще ждет. Надеется. Верит. И тебе пора бы поверить... если не себе, то хотя бы ему. Или ты хочешь всю оставшуюся жизнь сожалеть о том, чего НЕ сделала? Решила вдруг сдаться после того, через что УЖЕ прошла?

Я тихо шмыгнула носом, торопливо мотая головой и неловко утирая упрямо набегающие слезы. Затем неохотно позволила себя поднять. С тревогой заглянула в лучащиеся нежностью глаза друга. Но потом неожиданно почувствовала его молчаливую поддержку и слабо улыбнулась.

- Ты прав: я не люблю сдаваться. Так что, наверное, надо попробовать все исправить? А то что ж я за Ишта такая, если не умею доводить свои дела до конца?

- Молодец, - беззвучно прошептал Лин, обнимая меня выпроставшимися из пустоты крыльями. - Вот теперь я верю, что Лойн не зря тебя выбрал в качестве Хозяйки этого мира...

Когда я вошла, в кабинете по-прежнему было темно, из-за чего я на мгновение испугалась, что никого не застала, и скоро мне придется бледным приведением метаться по запутанным коридорам замка, чтобы отыскать там нужного человека. Однако чуть позже стало ясно, что Лин не промахнулся с порталом и не ошибся окном: свет там все-таки горел - слабый, почти незаметный свет от едва теплящейся свечи, который чуть не ввел меня в заблуждение.

Бесшумно отойдя от раскрытой настежь балконной двери, я неуверенно остановилась на пороге знакомого кабинета и беспокойно огляделась. Но Эннара Второго увидела далеко не сразу. А когда отыскала почти сливающуюся с темнотой мрачную, массивную фигуру, занявшую удобное кресла у камина и немигающе смотрящую на огонь, облегченно вздохнула и, мысленно перекрестившись, с замиранием сердца вошла.

Сгустившую тишину разорвал легкий цокот каблуков.

Я вздрогнула всем телом и ошарашенно перевела взгляд на свои сапоги: что за шутки? Откуда взялись туфли, когда я совершенно точно помню, что уже с полгода их не надевала?! Уходили мы из Харона в том, в чем были: Лин - в своем щегольском костюме, я - в штанах и куртке... ах ты ж... ЛИН!!

Я беззвучно ругнулась, обнаружив на себе вместо привычной одежды нежнейшую ткань вечернего платья. Неверяще перебрала белоснежные складки. Совершенно нелепо подняла руки, чтобы убедиться в том, что длинные, абсолютно нефункциональные, но зато безумно красивые рукава мне не примерещились. Наконец, осторожно пощупала невесть откуда взявшуюся прическу. Тихо ругнулась снова, выразительно погрозив пустоте кулаком. Но потом пришла к выводу, что хуже быть все равно не может, и, резко выпрямившись, аккуратно постучала по косяку костяшками пальцев.

Дескать, тук-тук. Кто-нибудь дома есть?

- Я велел меня не беспокоить! - с неподдельной яростью прорычали из кресла, и в мою сторону с огромной скоростью полетела полупустая бутылка. - Вон отсюда! И чтоб я больше никого здесь не видел!

Пролетев несколько метров, бедная посудила с жалобным звоном ударилась в стену. Что-то шумно плеснуло. На безупречно белой стене появилось безобразное пятно, а на пол посыпались многочисленные осколки, едва не испортив мои новые туфли.