Леха замолчал — из раздевалки вышли Барс и Аркадий Иваныч. Он что-то тихо говорил парню, а тот смотрел под ноги и молчал, но выглядел при этом спокойным.

— Класс! В одну шерегну стано-о-овись! — зычно велел физрук.

Мы построились, рассчитались на первый-второй, и он провел разминку на месте. Затем велел пробежать несколько кругов и выдал волейбольные мячи — велел стать в пары и отрабатывать удары. Сам же ушел — наверное, узнавать, как обстоят дела у Есина, который все так же не возвращался.

Разумеется, никто ничего делать не стал. Все встали по группкам и принялись шушукаться. Я же уверенно подошла к Барсу, который сидел на матах, наваленных в углу, вместе с Лехой и Валом. Увидев меня, он почему-то нахмурился. А я взяла и села рядом, даже не спрашивая, можно или нет. В конце концов, мы же пара.

— Ты как? — спросила я тихо. Наши плечи касались друг друга.

— Нормально, — отрывисто ответил Барс и отодвинулся. Ну что на него опять нашло?

— А физрук что сказал? — продолжала я.

— Чтобы пришел после урока в кабинет директора для серьезного разговора.

— Ты не сможешь, — улыбнулась я.

— Почему? — заинтересовался Леха. — У вас какие-то шуры-муры будут?

— Нам Атом велела после уроков к ней в кабинет идти, — вздохнула я.

— Вы прям нарасхват, — захихикала Дилара, садясь рядом с Лехой. Они принялись болтать о чем-то, Вал встрял в их разговор. А я тихо сказала Барсу:

— Спасибо.

— За что? — поднял он на меня глаза, и мне вновь подумалось, что они у него какие-то странные.

— За то, что вступился.

— А это не из-за тебя. Не придумывай. Мне надо поддерживать имидж, — фыркнул Барс и резко встал с матов. Он направился к высоким турникам неподалеку. Подпрыгнул, схватился за перекладину и начал подтягиваться. Он делал это плавно и уверенно, без рывков и падений. Было видно, как работают его мышцы на руках, а когда задралась футболка, то можно было рассмотреть, как напрягается его пресс.

Я буквально засмотрелась на Барса, и, надо сказать, не я одна. Почти все девчонки таращились на него, пока он подтягивался.

— Красава, — кивнул Леха, глядя на друга. — И хваты разные.

Когда Барс спрыгнул с турника, в зале появилась Ольга Владимировна. Громко стуча каблуками, она направилась к нему. Вид у нее был сердитый.

— Дима, за мной, — велела классная.

— Куда? — лениво потянулся тот.

— А как ты думаешь? Мать Есина приехала. Устроила разбирательства. Всю школу на уши поставила. Хочет пообщаться с твоим отцом.

— Твою мать, — громко сказал Барсов и добавил еще пару непечатных фраз, но уже тихо, только Ольга Владимировна все равно услышала.

— Барсов, ты настолько меня не уважаешь, что при мне, учительнице, так выражаешься? — спросила она. Я думала, он начнет дерзить, как делал это раньше, но он покачал головой.

— Уважаю. Извините, не подумал.

Ольга Владимировна на мгновение прикрыла глаза.

— Идем.

— Отцу звонили? — каким-то странным голосом спросил он.

— Пришлось. Класс! — крикнула учительница. — Аркадий Иванович сейчас вернется! Ведите себя хорошо!

На этом они ушли. А мне почему-то стало страшно за Барсова.

После физкультуры, которая прошла сумбурно, мы пошли на математику, однако Ольга Владимировна просто дала нам проверочную, после чего покинула кабинет, оставив одних. Видимо, разборки в кабинете директора продолжались, а меня не покидало чувство тревоги. А вдруг Барсова выгонят из школы? Странно, но сидеть одной вдруг стало неуютно.

Классная руководительница вернулась посредине урока, и, хотя ее лицо было спокойно, мне казалось, что в ее глазах тревога. Она раздала нам задания для самостоятельной работы, сказала, что оценки пойдут в журнал, после чего снова ушла.

Уравнения я решила быстро. Дилара, кажется, тоже. Когда я повернулась к ней, она решала уравнения за Леху, который в это время играл в телефоне. Надо же, она и правда стала помогать ему. Правда, с математикой у нее не очень, но зато сколько рвения!

Ольга Владимировна вернулась за несколько минут до звонка и собрала листочки. Одноклассники быстро покинули кабинет, однако я задержалась.

— Извините, а можно узнать? — спросила я, остановившись рядом с учительским столом.

— Что такое, Полина? — подняла на меня глаза классная.

— А что с Барсовым? Он не придет на занятия?

— Он сейчас в кабинете директора, — сказала Ольга Владимировна. –

— Его выгонят? — прямо спросила я.

— Этот вопрос решается, — не стала отвечать классная и вдруг пригляделась к моему лицу: — Полина. А что у тебя с губой?

Блин, заметила.

— Да так, ничего особенного.

— Уверена?

— Конечно.

— Если тебя кто-то обижает, скажи мне, хорошо? — вдруг тепло улыбнулась Ольга Владимировна. — Мы вместе обязательно решим эту проблему.

— У меня нет проблем, но спасибо, — ответила я, отведя взгляд. Даже если бы Барс не помог мне, и я все так же оставалась бы «крысой», я бы не стала говорить об этом взрослым. Слишком больно и стыдно рассказывать об этом. О таких вещах молчат.

— Все хорошо? Класс нравится тебе? — продолжила Ольга Владимировна.

— Да, все замечательно, — соврала я.

Мы вышли из кабинета. Учительница стремительным шагом направилась к лестнице. А я подошла к Диларе, которая ждала меня.

— Леха сказал, что Барс написал ему, — известила она меня. — Кажется, его реально хотят отчислить.

Я похолодела.

— Как?..

— Это ведь не первая его драка, — вздохнула Дилара. — А мать Есина в министерстве образования работает, большая шишка. Скандал устроила.

— Где находится кабинет директора? — спросила я, прикрыв глаза.

— На первом этаже, рядом со столовой, — ответила Дилара. — А что?

— Идем, — решила я и взяла ее за руку.

Барс развалился на стуле за массивным конференц-столом в кабинете директора. Напротив него сидели мать Есина, сам Есин и инспектор по делам несовершеннолетних. Директор занимал свое место во главе стола, а рядом с ним стояли Атом и еще один завуч.

Если честно, происходящее утомило Барса. Есин то и дело шмыгал разбитым носом, из которого торчали два марлевых тампона. Его мать орала, как резаная. Директор пытался успокоить ее, а завучи по очереди читали Барсу нотации. Спокойной оставалась только инспектор, которую парень видел впервые в жизни. Видимо, новенькая.

Она не кричала, но сразу жестко дала Барсу понять, что он — полный отброс. И теперь его ждут большие неприятности. Из того, как инспектор заискивающе разговаривала с матерью Есина, он сделала вывод, что они знакомы.

— Еще раз. Я требую, чтобы этого, с позволения сказать, школьника отчислили! — заявила мать Есина. — Таким, как он, в школе не место!

— Поймите, Екатерина Михайловна, просто так мы его отчислить не можем, — терпеливо сказал директор в который раз. — Он ведь ученик. У него есть право на обучение.

— А мой сын не ученик?! — взвилась Есина. — У него прав никаких нет?

— Ну что вы, Екатерина Михайловна. Разумеется, есть. Все учащиеся равны в своих правах, — заверил ее директор.

— Тогда почему мой ребенок побитый и запуганный, а этот кабан сидит и ухмыляется?

На лице Барса появилась улыбочка. Веселая, но недобрая. Мать Есина уже одарила его разными эпитетами, но кабаном назвала впервые.

— Я просто очень веселый, — сказал Барс, и Атом тотчас его одернула.

— Мой бедный сын… Такой хороший мальчик… Вынужден терпеть такие издевательства! А школа бездействует! Школе плевать!

— Поймите, Екатерина Михайловна, мы не можем отчислить Барсова просто так, — устало сказал директор. — Это нарушает закон.

— Да-да, — подхватила Атом. — Как бы мы не хотели… А мы очень хотим, поверьте!

— Я прекрасно знаю закон, — огрызнулась Есина. — Отчисление неприемлемо за неуспеваемость или за единственное серьезное нарушение. Но! Во-первых, ему уже больше пятнадцати лет. А во-вторых, Барсов постоянно нарушает дисциплину. В нашем родительском чате его имя неоднократно всплывало. Его отчисление — мера дисциплинарного взыскания. Такой мусор не должен обучаться с нормальными детьми.