— Ты не так все поняла, — шепчу я. — Все не так. Он… Твой отец, он любит тебя. Только тебя, слышишь?

Я знаю, какие проблемы у неё с отцом. И то, что она сейчас услышала, могло разбить ее сердце вдребезги. Она размазывает чёрные слёзы по щекам и смотрит на меня. И я понимаю, что она не слышала ничего из того, что я только что сказал.

— Именно поэтому, — говорит она гортанным голосом и всхлипывает, — именно поэтому я общалась с ней! У нее так легко это получается: все ее любят. Даже мой отец. А на меня он даже смотреть не может. Ничего…

Я хочу ей сказать, что ее отец после ссоры первым делом побежал искать ее друзей, чтобы выяснить, что у нее случилось. Хочу спросить, стал бы так делать равнодушный отец. Но она не даёт мне и слова сказать. И говорит она, похоже, не со мной, а с каким-то невидимым собеседником за моей спиной. Выглядит жутко, если честно.

— …ничего. Теперь все изменится. О, теперь все будет иначе.

Она стряхивает мои руки и, пошатываясь, идёт в сторону улицы. Я предпринимаю ещё одну попытку поговорить и снова нагоняю ее, но она резко поворачивается ко мне, и ее лицо искажается в гримасе:

— Ты! Не смей за мной ходить! Ты — последний, кого я хочу видеть!

Я осторожно кладу руку Нику на плечо. Он не реагирует, смотрит, как спина Стеллы скрывается за углом.

— В ней столько злости… — печально говорит он. — Откуда она взялась? Раньше ее не было.

— Нужно вернуться к директору и сказать, что пропажа нашлась, — вздыхаю я. — Что она тебе сказала?

— Сказала, что все изменится, — отвечает Ник, когда мы снова заходим в школу.

Он ёжится от холода и пытается согреть ладони горячим дыханием. Конечно, выскочил за Стеллой без верхней одежды, а на дворе совсем не лето.

— И что это значит?

— Понятия не имею.

После короткого визита в кабинет директора и двух уроков, на которых нам все-таки пришлось присутствовать, я ловлю Ника на улице. Он неуверенно мне улыбается.

На самом деле ситуация странная: мы вроде как нашли общий язык, хотели провести время вместе, но потом нас грубо прервали, и теперь момент, казалось бы, упущен. Атмосфера уже не та, солнце окончательно поглотила огромная туча и начинает накрапывать дождик. Плюс ко всему на уроке английского Ника вызвали к доске, и он схлопотал «двойку».

Может, мне вообще показалось, что между нами все изменилось? Как знать, может все изменилось только для меня, а он все так же терпеть меня не может?

Я ожидаю, что он сейчас помашет мне на прощание или спросит, зачем я его жду, или сделает что-то ещё, что заставит меня почувствовать себя дурой, но нет. Он непринужденно спрашивает:

— Может, в кино?

***

В кинотеатре полно людей. Оказывается, сегодня премьера какой-то очень ожидаемой романтической комедии. То ли «Любить — значит, жить», то ли «Жить, значит — любить». Неважно. Что-то сентиментально-сопливое, трогательное и призывающее каждого любить ближнего своего. Какая-то дамочка в слишком узких зелёных брюках держит своего кавалера за рукав и визжит от восторга. Видимо, боится, что тот сбежит.

Я слежу за этой парочкой без особого интереса, когда Ник легонько толкает меня в плечо и предлагает посмотреть боевик. Я благодарю небеса за то, что он не счёл меня любительницей сопливых мелодрам. Потому что если б он предложил смотреть это, я бы согласилась.

***

— Обожаю этого актера, — выдыхаю я, когда мы выходим из кинотеатра: на улице уже совсем стемнело, и фонари освещают дорогу уютным желтым светом.

— Знаю, — отзывается Ник.

Я хмурю брови.

— Это ещё откуда?

— Видел постер в твоей комнате.

Я смущенно опускаю глаза. Конечно, он же был в моей комнате. Мы там ругались. А до этого обсуждали жизнь после смерти. Уже тогда я могла бы понять, к чему все это приведёт. С ним было здорово даже ругаться!

Но я больше этого не хочу. Нужно срочно что-то придумать, чтобы остаться наедине и при этом не в том месте, которое бы вызывало какие-то негативные воспоминания. Срочно! Потому что я уже почти слышу, как он думает о том, чтобы разойтись по домам.

И тут меня осеняет. Я хватаю сумку и начинаю в ней судорожно рыться, даже останавливаюсь. Ник в недоумении смотрит на меня.

— Я придумала! — торжествующе объявляю я.

— Что ты придумала? — голос настороженный.

Я наконец нахожу нужную мне вещь и протягиваю ее Нику.

— Ключ? — он вопросительно приподнимает брови.

— Не просто ключ, — важно отвечаю я. — Ты никогда не хотел остаться в школе на ночь?

— Эээ, — высказывается Ник. — Только в супермаркете.

— Да почти одно и то же! — улыбаюсь я и иду быстрее. — Пойдём скорее. Будет здорово.

— Откуда у тебя ключ от школы? — спрашивает Ник, догоняя меня. Я вижу по лицу, что он уже понял, но все равно отвечаю.

— Это мы придумали со Стеллой. Уже давно. Она выкрала ключ у папы, я сделала дубликат. Хотели повеселиться, но не вышло. Ну хоть теперь пригодится.

Я вне себя от радости. Эта идея кажется мне гениальной. В пустой школе нас никто не потревожит. Мы наконец-то сможем поговорить. Мне невыносимо хочется знать, что происходит в голове Ника.

В кинотеатре было слишком шумно, не до разговоров. Зато почти весь фильм ладонь Ника лежала на моей. От этого воспоминания у меня трепещет сердце. Какая-то часть меня требует немедленно выключить автопроигрывание романтических воспоминаний в моей голове, снять розовые очки, выбросить ключ от школы, крепко зажатый в руке, и бежать домой.

Но эта часть меня слишком мала. Я абстрагируюсь от неё, как от раздражающе-назойливой мухи, мешающей спать. Главное просто закрыть глаза. Я предвкушаю незабываемый вечер. Он просто не может быть другим.

Мы останавливаемся возле школы. Окна темные, но у входной двери курит охранник. Ли цокает языком и закатывает глаза.

— Теперь вспомнила, почему у нас со Стеллой не вышло.

— А ты думала, так просто будет? Пробираться в школу ночью — дело нешуточное, — выпрямив спину, наставительно говорю я, и Ли похрюкивает от смеха. Я улыбаюсь, потому что ее искренний смех — что-то с чем-то. Популярные девочки так не смеются. Не хохочут от души, как Ли сейчас. Только едва хихикают, прикрывая рот ладошкой.

— Можно его отвлечь, — продолжаю я, не сводя глаз с охранника. Вообще-то идея Ли пришлась мне по душе, что тут скажешь. Домой мне совсем не хочется, тогда обязательно в голову начнут лезть всякие мысли, например, что это я творю вместе с Ли, а оно мне не надо. Успеется ещё. А сейчас мне хорошо.

— Как?

Отличный вопрос. Я стараюсь что-то придумать, но тщетно. Ли вдруг поднимает палец кверху.

— Все гениальное — просто, — учительским тоном заявляет она. — Мы не будем его отвлекать. Рано или поздно он отвлечется сам. Это же Георгий — новенький. Не узнал? У него мочевой пузырь — с горошинку.

Я ржу. Понятия не имею, откуда у Ли такие познания в области строения организма этого охранника, но задавать вопросы — значит, испортить этот великий план. Надеюсь, Ли окажется права, потому что начинается дождь. И не просто дождь. А Дождь с большой буквы.

— Ноги! — громко шепчет Ли, когда мы оказываемся внутри.

Я замираю и беру пример с Ли: старательно вытираю ноги о коврик. Она многозначительно косится на грязный след, который я успел оставить. Я ногой двигаю коврик чуть влево и прикрываю им свой след.

— Идеальное преступление, — объявляю я.

Ли неодобрительно качает головой. Она уже сняла обувь и босиком быстро идет вперёд. Ее мокрые волосы прилипли к щекам, на ресницах застыли капельки воды. Я вприпрыжку следую за ней.

— Горошинка-то оказалось большой, — миролюбиво поддразниваю я ее.

Она толкает меня в плечо. Мы оба промокли до нитки.

— Знаешь, какое самое уютное место в школе? — с улыбкой интересуется Ли, когда мы поднимаемся по лестнице.

— Неужели спортивный зал?