Ненавижу. Ненавижу! Чувство стыда исчезает, но мое лицо продолжает краснеть: теперь уже от гнева.

— Не сомневайтесь, Лиза. Он получит по заслугам.

Что и стоило доказать! Они все здесь — ее марионетки. До чего же противно! Почему в нашем мире важна только внешность?

«Да загляни ты в ее глаза, — думаю я, — там же темно, как в гробу. Такую ты хочешь подружку для Стеллы?».

Я вдруг открываю рот. Сам не ожидал.

— Вы ведь понимаете, что я сделал это не просто так?

— Конечно, не просто так, — кивает Лиза, и я слышу в ее голосе нотки ехидства, — к счастью, мне удалось вырваться. Иначе, боюсь представить, что могло произойти.

Сам себя закопал, молодец! Я чувствую, как горячая волна пробегает по моему телу. Я поворачиваюсь к ней и сжимаю подлокотники с такой силой, что они начинают трещать.

— Хватит врать! — ору я в бешенстве.

— Так, ребята, успокаиваемся. Вы все-таки в кабинете директора, — устало говорит Антон Николаевич, и я готов его растерзать. — Я люблю эту школу, так уж вышло. И я очень хочу, чтобы и вы ее любили. В вашем возрасте общение не всегда даётся легко. Ваши характеры ещё не сформированы, и от ваших поступков зависит, станете ли вы достойными людьми. Это важно. И я взял на себя ответственность за это. Я здесь для того, чтобы вам помогать. Ну и ещё, чтобы было кому перекладывать бумажки.

Мужчина молчит, ждёт, будет ли оценена его шутка, не дожидается.

— Ладно. Никита, ты останешься завтра после уроков и займёшься уборкой в столовой. Раиса Петровна взяла выходной, и твой косяк пришёлся очень кстати.

Улыбается. Лиза смотрит на него в недоумении.

— Это всё? — удивляется она.

Конечно, она бы предпочла, чтобы меня заставили мыть туалеты. Как минимум.

— Нет, не всё, — отвечает Антон Николаевич и ухмыляется в усы. — Ты составишь ему компанию.

А вот тут время удивляться мне. Я таращусь на директора во все глаза. Он продолжает улыбаться и смотрит мне в лицо.

— Я вижу, вам нужно наладить отношения. Предоставляю вам такую возможность.

— Вы с ума сошли! — вскрикивает Лиза. — А если он опять попытается… Если он…

— Лиза, милая, — воркует директор, — не нужно драмы. Столовая большая. Поверь, у вас не останется времени на всякие глупости.

И подмигивает мне. Мне. Подмигивает. Он точно не в своём уме.

Когда мы выходим из кабинета, я узнаю мелодию, которую Антон Николаевич напевает, повернувшись к нам спиной и глядя в окно. Это песня называется «Love is in the air». Любовь, блин, витает в воздухе. Наш директор — ненормальный. Вот, что я понимаю, неверным шагом направляясь в раздевалку.

Он заставил меня плакать. И пусть слезы было только две, я позволила им медленно стекать по щекам, потом по шее под воротник рубашки. Я не смела их вытереть, я наблюдала за ними, расслабив лицо, чувствовала каждое их движение. Я хотела запомнить это мгновение. И я запомнила. Как ни странно, я не чувствовала злости или ненависти. Глядя на то, как Ник защищает Стеллу, я каждой клеткой своего тела ощущала его эмоции, выплескивающиеся на меня. И они были прекрасны. Мне захотелось, чтобы он так защищал меня.

И теперь я сижу в кабинете директора, глядя перед собой и впитывая напряжение Ника, сидящего рядом. Он злится, он уязвлён. Он говорит директору, что «сделал это не просто так». Затащил в мужской туалет девчонку не просто так. А он забавный. Он считает меня пустым местом, и я докажу ему, что это не так. Я оленьими глазами смотрю на Антона Николаевича и говорю:

— Конечно, не просто так. К счастью, мне удалось вырваться. Иначе, боюсь представить, что могло произойти…

Антон Николаевич практически улыбается. В этот раз он не купился, видит, что я играю. И вдруг заявляет, что наказан будет не только Ник, но и я. Он называет меня «Лиза», и я бешусь. Ненавижу свое полное имя. Я злобно протестую, говорю ему, что он сошёл с ума. Но на самом деле я чувствую облегчение.

Мне хочется, чтобы Ник смотрел на меня, вернее, чтобы увидел меня. Пусть будет совместная уборка в столовой, лишь бы он изменил своё отношение ко мне. Разве он не видит, как я хороша? Все мной восхищаются. Мое сердце шипит: «Восхищайся, черт возьми!». Но он выходит из кабинета директора, даже не взглянув на меня. Боится лишний раз посмотреть. Потому что иначе ему придётся признать, что он ошибся. Нравлюсь я ему. И даже если нет, понравлюсь.

«Тебе придётся это признать, красавчик, — думаю я, выходя из кабинета и посылая директору приторно-сладкую улыбку, — сколько бы ты не сопротивлялся».

В то же самое мгновение в моей голове зреет план. Я знаю, что у Ника есть брат. Симпатичный, белокурый парень. Совершенно не похожий на Ника с его темные волосами и карими глазами. Правда я слышала, что Артём легкомысленный, крутит шашни с каждой более-менее симпатичной девчонкой. Но я — не каждая.

Несколько раз он подбивал ко мне клинья, но я ясно дала понять, что не заинтересована. Однако теперь все изменилось. Я заинтересована, и ещё как. Я прекрасно знаю, что мальчишки даже ставят деньги на то, с кем же я стану встречаться. Серьезно встречаться, а не бегать на случайные ничего не значащие свидания. Первый раз услышав об этих ставках, я рассмеялась: знала, что победителей здесь не будет, пусть детишки развлекаются. Но теперь у Артема был шанс обогатиться.

Если я закручу роман с Артемом, Нику придётся терпеть мое присутствие даже у себя дома. Кажется, братья на ножах, но это значения не имеет. Важно лишь то, что он будет смотреть на меня. Я подсажу его на себя, хочет он того или нет. Он ещё скучать по мне будет!

***

Дверь в столовую открыта. Я деловой походкой захожу внутрь и сразу же вижу его. Он слышит, что я захожу, не услышать просто не возможно, стук моих каблуков отражается от стен и звенит в воздухе. Но Ник даже не поворачивает головы. В руках держит швабру, рукава закатаны до локтей. Пиджак висит на спинке одного из стульев. Жду, когда он нарушит тишину. Но он упрямо продолжает крутить швабру в ведре с грязной водой.

— Могла не приходить, — говорит он наконец. — Тебе ведь это не по статусу.

По-прежнему не смотрит на меня, будто швабра — единственная в мире вещь, которая ему интересна.

— Наказание есть наказание, — отвечаю холодно, пропустив мимо ушей его колкое замечание, — не хочу проблем с директором.

Теперь он поворачивает голову и смотрит на меня, чуть приподняв брови, мол, в жизни не поверю, что у тебя могут быть проблемы с директором. И он, конечно, прав.

— Что мне делать?

— Никогда не убиралась? — спрашивает с ехидством. — Протри столы.

Я медленно иду за тряпкой своей коронной походкой, покачивая бёдрами и откидывая волосы со лба. Но он уже не смотрит, и мой спектакль остаётся без зрителей. Однако я ошибаюсь, потому что слышу за спиной покашливание. Мы с Ником одновременно поворачиваем головы и видим Артема. Он стоит в дверях и смотрит на меня плотоядным взглядом.

— Детка, — говорит он, насмешливо изгибая губы, — нам разве не пора?

От его слов мне становится противно, но я сдерживаюсь.

— Прости, я забыла о наказании.

Конечно, не забыла. Хотела столкнуть братьев лбами. Интересно, что из этого выйдет.

— Наказали? Тебя? — удивляется Артём.

Я слышу, как Ник тихо усмехается.

— Плохо себя вела, — хихикаю я, и Артём прикрывает глаза и покачивает головой.

Не знаю, что за картинки мельтешат сейчас в его белокурой голове, но у меня подкашиваются колени. Я представляю, как его рука обвивает мою талию, и меня тошнит. Я не подумала о том, что мне придётся позволить Артёму к себе прикасаться. А ведь когда люди встречаются серьезно… Мне становится плохо. Чужие прикосновения мне противны. С этим надо что-то срочно решать.

— Я подожду на улице, — бросает Артём и уходит прочь, так и не обменявшись ни словом с братом.

— Решила замутить с Артемом? — тут же спрашивает Ник, и приятное тепло разливается по моему телу, плохого самочувствия как ни бывало. Что это, неужели ревность?