Я быстро перемещаюсь задом обратно в прихожую, когда директор громко зовёт свою дочь по имени. Я спиной налетаю на Стеллу, которая чертыхается и отталкивает меня.

— Спасибо, что притащил меня в этот ад, — рычит она на меня и поспешно натягивает сапоги.

— Дочь, нам пора, — лепечет директор и врезается в стену.

Я сдерживаю себя, чтобы не расхохотаться. Он ведёт себя, как мальчишка, натворивший дел! В голове не укладывается.

Я хочу задержаться и как-то подбодрить Ли, но она выталкивает меня за дверь вместе с остальными. Наверное, зря я все это устроил. Но кто же мог знать, что все выйдет именно так?

Но, несмотря на весь сегодняшний хаос, я понимаю одну важную вещь. Мама Ли — тоже человек. А значит, и до неё можно достучаться. Не все потеряно. Ли никуда не поедет, нужно только воспользоваться рычагом, способным растопить холодное сердце матери Ли.

Поглядываю на смущенного Антона Николаевича, который никак не может собраться с мыслями и вертит головой, точно заблудившийся ребёнок. Рад, что он пошёл с нами. Как же я рад!

У меня много вещей. Слишком много. Не знаю, сколько чемоданов нужно, чтобы собрать их все. Мама редко со мной разговаривала, но за ноутбуком она сидит постоянно не просто так: она всегда мне оставляла деньги на тумбочке. Я покупала на них одежду, украшения, косметику, всякие безделушки. От этого мне становилось легче. Какое-то время назад я ходила за покупками мрачнее тучи, и только дома, распаковывая все это новое барахло, чувствовала себя лучше. Потом же я стала видеть в этом выгоду. Я стала ходить по магазинам, с удовольствием разглядывая витрины и покупая всё, что мне приглянется. Пусть мама не давала мне любовь, она давала мне деньги. Конечно, неравноценный обмен, но лучше, чем ничего.

Решаю взять в интернат только самое необходимое. Может, удастся начать новую жизнь, и хорошо, если мне ничего не будет напоминать о старой. С этими мыслями я беру в руки рамку с фотографией. Не так давно я распечатала это фото и засунула в ящик стола. Не хотела, чтобы Ник увидел. На ней запечатлён красивый момент: парень идёт по школьному коридору, а вокруг размытые силуэты. Зато его образ четкий и яркий. Не знаю, как мне удалось так сфотографировать Ника, но на этом фото изображены мои чувства.

Каким-то непостижимым образом он занял все мои мысли, а все вокруг кажется расплывчатым и нереальным. Даже сейчас, когда я думаю о новой жизни, я не могу выбросить его из головы. Черт возьми, мне бы этого хотелось! Было бы куда проще. Может, я бы даже радовалась, что мне предоставился шанс сбежать отсюда. А теперь, все по-другому.

Я не виню его за решение привести Стеллу ко мне в квартиру. Мой гнев поутих, и теперь я мыслю здраво. Ник не хотел меня обидеть, он хотел помочь. Ведь я сама ему сказала, что мне нужно исправить все в отношениях со Стеллой. И он не хочет быть с ней. Это я поняла по его глазам. Он не смотрит на неё так, как раньше. Что-то в его взгляде изменилось. Я больше не злюсь на него. Просто не могу.

Немного обидно, что я сорвалась и наорала на Стеллу. Знаю, что причинила ей боль. Впервые она почувствовала себя круче меня, а я ей и здесь насолила. Вообще-то мне кажется, что Эдик запал на неё. И это вышло само собой, я к этому отношения не имею, разве что подтолкнула его самую малость.

Стук в дверь. Я зачем-то резко захлопываю переполненный чемодан.

— Войдите! — кричу я и оглядываюсь на дверь.

В мою комнату, пожалуй, ещё никогда не стучали. Мама сюда обычно не заходит. А, как выяснилось, друзьями я так и не обзавелась.

— Ты одета? — робко вопрошает мамин голос.

Я смотрю на эту нелепую картину и диву даюсь: мама стоит в дверном проеме и прикрывает глаза ладонью.

— Иначе бы я не сказала «войдите», — хмыкнув, отвечаю я.

Она быстро убирает руку от лица и обводит мою комнату задумчивым взглядом.

— Уютно у тебя здесь.

Меня так и подмывает сказать что-то грубое, вроде: «А что, ты здесь впервые?». Вместо этого я киваю и натягиваю на лицо вежливую улыбку.

— Что ты думаешь? — спрашивает она, и только тогда я замечаю: она надела платье, черное вечернее платье в пол с неприлично глубоким декольте и золотыми бретельками.

Я открываю рот и тут же закрываю его. В голову приходят только глупые ответы. Один из них все-таки выскакивает.

— Кто-то умер?

Мамина щека подрагивает, ее вечно строгое лицо превращается во что-то сверхъестественное: она улыбается.

— Нет, что ты. Просто… Знаешь, я тут подумала. Тебе все же нужно попрощаться с одноклассниками, как требуется.

Когда она сказала, что подумала, надежда на то, что она решила никуда меня не отправлять, успела встрепенуться в моей груди. Я отворачиваюсь и крепко сжимаю зубы.

— Поздно. Я уже это сделала.

— Этого недостаточно, милая. Нужно нарядиться, повеселиться с друзьями и оставить все прошлое позади.

«Милая»? Это ещё, что за новости? Я поворачиваюсь и выпучиваю глаза на мать.

— Ты, наверное, не в курсе, но друзей у меня не так много. А если уж совсем на чистоту, то у меня их нет. Так что не стоит. Но спасибо, что предложила.

Мама будто меня не слышит. Мечтательно глядит в потолок.

— Я передумала. Можно устроить вечеринку здесь. Или пойти в ресторан. Что ты думаешь?

«Я думаю, что ты совсем из ума выжила».

— Ну… — я улыбаюсь, почему бы напоследок не подразнить ее, — хорошо. Я согласна. Но с одним условием. Ты отдаёшь мне это своё платье.

Знаю, что сейчас начнётся. Она снова глянет на меня свысока и поднимет брови. Она ни за что не разрешит мне носить ее одежду. Готова поспорить, сейчас она включит свой фирменный надменный тон и поставит меня на место. Но она меня удивляет. Да так, что я теряю дар речи.

Она сбрасывает платье и остаётся в одном нижнем белье. При этом она кажется такой счастливой, как будто это платье весит килограмм сто.

— Оно твоё, — радостно сообщает она и чуть ли не хлопает в ладоши.

Да что, блин, с ней такое?! Я не хочу никаких вечеринок. Я не вынесу ещё одного скандала со Стеллой и долгих прощаний с Ником. Я не хочу ничего из этого! Я просто хочу, чтобы все закончилось. Мои мучения, вот, что ее так радует!

— Я это делаю не просто так, — добавляет мама мягко, — я хочу провести время с тобой.

Ну да. Я усмехаюсь и закусываю губу. Какое благородство!

— В компании людей это будет проще. Ты и сама это понимаешь. Беседы вдвоём нам плохо удаются.

— Интересно, почему? — бормочу я себе под нос.

Она не слышит. Или делает вид, что не слышит. Кивает мне и гордо удаляется из комнаты. Платье так и остаётся лежать на полу. Я долго и пристально смотрю на него. Мне кажется, что оно вот-вот испарится, точно все это было игрой моего воображения. Но оно никуда не девается. И это страшно.

Домой я иду целую вечность. Специально шагаю медленно и выбираю самый длинный маршрут. Не могу перестать думать о Ли. Неудивительно, что она была такой грубой, бесчувственной и высокомерной: она всегда была одна, и ей самой приходилось заботиться о себе. Ничего странного нет в том, что других она не подпускала близко, а порой даже отравляла им жизнь. Ей не хотелось ни к кому привязываться, и я могу это понять.

А вот кого я не могу понять, так это ее мать. Помню, с какой напускной веселостью Ли говорила о материнском безразличии в тот день, когда я впервые оказался у нее дома. Тогда я не придал этому значения, Ли меня ужасно бесила, и мне было плевать на ее семейные проблемы. Но теперь я думаю об этом с горечью. Мой отец тоже отдалился от меня, но я точно знаю, что, если мне понадобится помощь, если мне просто захочется поговорить с ним, он будет рядом. Только вот мне не хочется. А мать Ли, жестокая и эгоистичная, просто забила на дочь.

От этих мыслей меня отвлекает телефонный звонок. На экране высвечивается фотография Ли. Я быстро принимаю вызов и подношу телефон к уху: