– Сверни вправо, – приказал он.

– Ты меня снова заводишь!

Он сунул пальцы еще глубже. Она охнула:

– Прекрати!

Вонючка сам завелся. «Пежо» свернул направо у светофора, проехал мимо статуи королевы Виктории, и вдруг он заорал:

– Стой!

– Что?

– Есть! Вот! Вот! – Он схватился за руль, вывернул машину за бровку тротуара, не обращая внимания на скрип тормозов и яростный автомобильный гудок позади.

Когда Бетани справилась с управлением, разжал пальцы, выпустил руль.

– Потрясающе, мать твою! Пока!

Открыл дверцу, вылез и ушел, даже не оглянувшись на прощание.

На другой стороне дороги перед светофором стояла «ауди А-4» синего цвета металлик, с откидным верхом. Вонючка вытащил из кармана шариковую ручку, записал на бумажке номер, вытащил из кармана штанов мобильник.

– GU 55 OAG, – продиктовал он. – Можете через час расплатиться?

Он так радовался, что не видел отъезжавшего «пежо», откуда Бетани махала рукой, не слышал короткого гудка.

Потрясающе! Есть!

Не видел и маленького серого «форда», притаившегося у тротуара в паре сотен ярдов позади. Это была одна из пяти машин группы слежения, которая сидела у него на хвосте последние полчаса с той минуты, как он вышел из фургона.

Брайан Бишоп сидел на краю широкой кровати в номере отеля, уткнувшись в кулаки подбородком, уставившись в телевизор. Чашка чаю на подносе рядом давно остыла, два бисквита в целлофановых обертках оставались нетронутыми. Он выключил слишком холодный кондиционер, и теперь пот лил с него ручьями, поскольку под курткой на нем был костюм для гольфа.

Несмотря на двойное остекление, снаружи слышался вой сирены, слабый рокот мотора грузовика, прерывистый сигнал тревоги. Он чувствовал себя совсем отрезанным от внешнего мира. По «Скай ньюс», будь она проклята, показывали его особняк – его дом. Абсолютно нереально. Словно он вдруг стал чужим своей собственной жизни. Не просто чужим – парией.

Нечто подобное происходило во время разрыва, а потом и развода с Зои. Дети, Карли и Макс, приняли ее сторону. Она успешно настроила их против него, и они с ним не разговаривали почти два года.

Телегеничный репортер с роскошными волосами и идеальными зубами стоял возле его дома перед оградительной лентой с синими и белыми надписями «Полиция. Место преступления. Вход запрещен», размахивая микрофоном.

Брайан находился в полном замешательстве.

Зазвонил мобильный телефон. Не узнав номер, он не стал отвечать. Почти каждый звонок был от газетчиков и репортеров, видимо отыскавших номер на веб-сайте компании. Интересно, что, кроме Софи, позвонили лишь двое друзей – однокашники Гленн Мишон и Йен Стайл – и деловой партнер Саймон Уолтон. Саймон, кажется, искренне переживал, расспрашивал, чем может помочь, просил не беспокоиться о делах, обещал обо всем позаботиться.

Брайан несколько раз разговаривал с родителями Кэти, находившимися в Аликанте в Испании, где ее отец затеял очередное почти наверняка безнадежное предприятие. Они прилетят утром.

Подумывал позвонить своему адвокату, но с какой стати? Он ни в чем не виноват. Просто не знает, что делать, поэтому сидит неподвижно, как загипнотизированный, глядя на экран, где множество полицейских автомобилей сгрудились на его подъездной дорожке и вокруг дома. Мимо ползет нескончаемый поток машин, водители и пассажиры – каждый без исключения – выворачивают шею. Надо заняться делами. Звонить, отвечать на сообщения по электронной почте, составлять и отсылать свои собственные. Чертовская куча дел, только в данный момент он недееспособен.

Брайан вскочил в беспокойстве, покружил по номеру, зашел в сиявшую чистотой ванную, взглянул на полотенца, поднял крышку унитаза, желая помочиться. Ничего не вышло. Опустил крышку, посмотрел на себя в зеркало над раковиной. В глаза бросились туалетные принадлежности. Выстроившиеся в ряд бутылочки из пластмассы под мрамор с шампунем, кондиционером, гелем для душа, лосьоном для тела. Он принялся переставлять их, пока не добился идеально точного расстояния, потом ему не понравилась расстановка на полочке. Сдвинул ряд пузырьков вправо на несколько дюймов, снова старательно выверяя расстояние между ними.

После этого чуть полегчало.

А ведь в десять утра отлично себя чувствовал, был доволен, радовался невероятной летней погоде. Сыграл одну из лучших в жизни партию в гольф в прекраснейшее время года. И на тебе – через восемь с половиной часов жизнь рухнула. Кэти мертва.

Милая, милая, милая Кэти.

Полиция явно подозревает его в причастности.

Господи Иисусе.

Почти весь день прошел в обществе двух женщин-полицейских, представившихся офицерами из отдела семейных проблем.

Милые дамы старались изо всех сил его поддержать, но совсем доконали расспросами, и поэтому он попросил перерыв.

А еще дорогая Софи – о чем она говорила? Что имела в виду, черт возьми, утверждая, будто они вместе спали той ночью? Не было этого. Не могло быть. Никоим образом.

Правда, она ему нравится. Но любовная связь невозможна. У бывшей жены Зои были любовники. Узнав, что она изменяет ему на протяжении трех лет, он испытал почти нестерпимую боль и потому просто не способен причинить такую же боль другому человеку. Недавно почуяв что-то неладное с Кэти, он изо всех сил старался наладить их взаимоотношения.

Брайан с удовольствием флиртовал и общался с Софи. Очень лестно, черт возьми, когда двадцатилетняя девушка по тебе с ума сходит. Хотя, может быть, он ее чересчур поощрял. Непонятно, зачем вообще предложил вместе пообедать, сидя рядом на совещании по налоговым льготам для инвесторов киноиндустрии, на которое его пригласили. Все сигналило об опасности, а он шел вперед. Они снова встретились, продолжали встречаться, обменивались электронными сообщениями, иногда по два-три раза в день, и в последнее время она стала высказываться все прозрачней. По правде сказать, и он думал о ней пару раз, занимаясь с Кэти любовью, что случалось в последнее время реже и реже.

Но он никогда не спал с Софи. Черт побери, никогда даже в губы не целовал!

Или все-таки целовал?

Разве можно забыть, что делал? Некоторые люди действуют бессознательно. При стрессе возникают психические проблемы, нарушается деятельность мозга, а у него хватало неприятностей из-за бизнеса и неладов с Кэти.

Дела компании «Интернэшнл ростеринг солушнс», основанной им девять лет назад, идут хорошо – даже можно сказать, чересчур хорошо. Приходится являться в офис каждым утром все раньше, чтобы просмотреть вчерашнюю электронную почту – до двухсот сообщений, – за которыми следует новый поток. С открытием филиалов по всему миру – последних в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Токио, Сиднее, Дубае, Куала-Лумпуре – связь не прекращается двадцать четыре часа семь дней в неделю. Конечно, штат существенно расширился, но он никогда не умел перекладывать дела на других. Поэтому все чаще допоздна засиживался в офисе; отправляясь домой, работал после ужина и – к неудовольствию Кэти – по выходным.

Чувствовалось, что семейная жизнь трещит по швам. Несмотря на увлечение благотворительностью, общественной деятельностью и светской жизнью, Кэти не хотела постоянно оставаться одна. Он пытался объяснить, что не вечно будет работать в таком темпе – через пару лет дело пойдет само собой или его можно будет продать за такие деньги, что больше вообще никогда не придется работать. А она напоминала, что он говорил то же самое два года назад. И четыре.

Недавно рассерженно назвала его трудоголиком, которого фактически ничто, кроме дела, не интересует. В ответ он неудачно напомнил, что интересуется своим малышом, любовно отреставрированным «ягуаром» 1968 года. Она язвительно заметила, что даже не припомнит, когда машина в последний раз выходила из гаража. И он в душе признал ее правоту.