– У вас есть ровно пять минут, чтобы перевести эту девушку из вонючей дыры либо в одиночную палату, либо в палату для женщин. Понятно?

Старшая сестра вновь преисполнилась высокомерия:

– Может быть, суперинтендент, вы постараетесь вникнуть в наши больничные проблемы?

Грейс почти заорал:

– Эта девушка – героиня! Она получила тяжелые травмы во время исполнения служебного долга. Помогала спасти город от дикого зверя, который сидит сейчас за решеткой в ожидании суда, и спасла две невинные жизни, едва не пожертвовав собственной! В награду ее запихнули в вонючую дыру вместе с разнополыми стариками – у одного вон даже член вывалился наружу. Она больше не проведет здесь ни часа. Вы меня поняли?

Сестра опасливо оглянулась:

– Я подумаю, что можно сделать.

– По-моему, вы меня плохо поняли, – продолжал Грейс. – Ни о каких «подумаю» не может быть речи. Вы немедленно переведете ее. А я останусь здесь и прослежу за этим, пока она не будет в палате, которая меня устроит. – Он ткнул под нос медсестре мобильный телефон. – Если не хотите, чтобы я немедленно по электронной почте послал в «Аргус» и во все другие чертовы газеты в этой проклятой Богом стране только что сделанные фотографии брайтонской героини, констебля уголовной полиции Бутвуд, лишенной достойного ухода из-за вашей чудовищной некомпетентности, то сделаете это немедленно.

– Вы не имеете права в палате пользоваться мобильным телефоном. И делать снимки.

– А вы не имеете права так обращаться с моим офицером. Вызовите главного врача. Сейчас же!

Через полчаса Эмму Джейн Бутвуд везли на каталке по лабиринту коридоров в один из новых модернизированных больничных корпусов.

Грейс дождался, пока ее устроят в отдельной светлой палате с видом на Ла-Манш, а потом протянул букет и ушел, пообещав дозвониться до главного больничного босса в башню из слоновой кости и выколотить из него заверение, что она останется в этой палате до полного выздоровления и выписки.

Ему подробно объяснили, как пройти к выходу; он, следуя указаниям, подошел к лифту, нажал кнопку вызова. После долгого ожидания почти решил спускаться по лестнице, когда дверцы внезапно открылись. Грейс шагнул в кабину, кивнув усталому молодому индусу, жевавшему шоколадный батончик.

Он был в зеленом врачебном костюме, на шее висел стетоскоп, на именной табличке значилось: «Доктор Радж Сингх». Двери закрылись. На Грейса вдруг навалилась жаркая духота. Врач с любопытством смотрел на него.

– Горячий денек, – доброжелательно сказал Грейс.

– Действительно, жарковато. – У мужчины был хороший английский. – Простите за вопрос, но ваше лицо мне кажется знакомым. Мы не встречались? – чуть нахмурившись, спросил врач.

У Грейса всегда была хорошая память на лица, почти фотографическая. Но этот человек не вызывал никаких ассоциаций.

– По-моему, нет, – сказал он.

Лифт остановился, Грейс вышел, врач последовал за ним.

– А в сегодняшнем «Аргусе» не ваша фотография?

Он кивнул.

– Тогда понятно! Я только что читал газету. Собственно говоря, собирался повидаться с вашими сотрудниками.

Спеша вернуться в офис, Грейс слушал доктора Сингха вполуха.

– Правда?

– Может быть, я зря взволновался, но только в газете сказано, что вы просите всех быть повнимательнее и сообщать о любом подозрении.

– Совершенно верно.

– Дело в том, что я должен не разглашать сведения о пациентах, и все-таки… я вчера видел здесь подозрительного человека.

– В каком смысле?

Врач оглядел пустой коридор, почему-то пристально посмотрел на пожарный гидрант и, убедившись, что дверцы лифта закрылись, сказал:

– Вел себя очень странно. Кричал на регистраторшу.

Вот уж в этом нет ничего странного, подумал Грейс. У вас здесь и ангел закричит.

– А когда я его осматривал, – продолжал доктор, – он был излишне возбужден. Поймите меня правильно, я тут много чего вижу, так что, поверьте, этот мужчина был взволнован неадекватно своей проблеме.

– С чем он к вам обратился?

– В том-то и дело. С инфицированной раной на руке.

Грейс насторожился:

– Как ее получил?

– Сказал, прищемил дверцей машины, но, по-моему, не похоже на то.

– Прищемил дверцей? – переспросил Грейс, вспоминая объяснение Бишопа, будто он поранил руку при посадке в такси.

– Да.

– А вы что подумали?

– Мне показалось, что это укус. Я бы даже с большой долей уверенности сказал, человеческий. Понимаете, следы остались с обеих сторон – на запястье и на ладони прямо под большим пальцем.

– Если он прищемил руку дверцей машины или крышкой багажника, следы и должны остаться с обеих сторон.

– Конечно, только не округлые, – заметил врач. – А эти сверху и снизу овальные. Прокусы разной глубины в соответствии с расположением и величиной человеческих зубов.

– Почему вы считаете, что человеческих, а не какого-нибудь животного, например крупной собаки?

Доктор вспыхнул:

– Знаете, я в свободное время увлекаюсь детективами, смотрю по телевизору криминальные программы… – Запищал его пейджер, он помедлил и продолжал: – Понимаете, я пришел к одному заключению… – Он снова замолчал, читая сообщение на дисплее. – Подумал, что, если его укусила собака, почему он это отрицает? А если его укусил человек в схватке, вполне можно понять, почему он это отрицает. Узнав ужасные новости об убийстве двух молодых женщин, я помножил два на два и получил четыре.

– Думаю, из вас вышел бы неплохой детектив, – улыбнулся Грейс. – Хотя дважды два дают намного больше. Можете мне описать этого человека?

– Могу. Рост около шести футов, очень худой, с довольно длинными темными волосами, в темных очках, с густой бородой. Лицо разглядеть было трудно. Одет в холщовую синюю куртку, кремовую рубашку, в джинсах и кроссовках.

Описание не соответствовало Бишопу, если только тот не потрудился замаскироваться, что всегда возможно.

– Вы узнали бы его, если б снова увидели?

– Конечно.

– Его наверняка засняла какая-нибудь больничная камера наблюдения.

– Не сомневаюсь.

Грейс поблагодарил врача, записал его фамилию, номера телефонов и отправился в больничный диспетчерский пункт видеонаблюдения, просматривая электронную почту на карманном «блэкберри».

Одно сообщение пришло от Дика Поупа в ответ на отправленный нынче утром запрос с приложением сделанных в Мюнхене снимков. Прочтя его, Грейс обомлел.

Около половины четвертого Надюшка Де Санча закончила вскрытие и покинула морг вместе со старшим инспектором Дуйганом и представителем коронера.

Следы от удавки на шее Софи Харрингтон и точечные кровоизлияния на глазных белках привели патологоанатома к заключению, что молодая женщина была задушена. Оставалось дождаться результатов токсикологического анализа крови, содержимого желудка и образцов жидкости из мочевого пузыря, чтобы исключить другие причины смерти. Семенная жидкость во влагалище свидетельствовала о половом акте, имевшем место либо до, либо после смерти жертвы.

Клио и Даррену предстояло работать еще не один час. Надо было обследовать вынесенный морской волной труп неизвестной женщины, потом заняться скорбным делом шестилетней девочки, сбитой машиной в субботу. Их ожидало еще несколько трупов, включая ВИЧ-положительного мужчину сорока семи лет, помещенного в отдельную камеру.

Родители девочки приходили накануне вечером, и Даррен разрешил им зайти еще раз нынче днем. Они явились пару часов назад; Клио с ними встречалась и до сих пор не могла прийти в себя.

Через полчаса ждали доктора Найджела Черчмена, городского консультанта-патологоанатома, проводившего обычные вскрытия. Служащий в уголовной полиции зубной техник Кристофер Гент, которого вызвали на опознание неизвестной женщины, пил пока в конторе чай.