Он застучал по клавишам. В семь утра в воскресенье есть рейс «Бритиш эруэйз» из Хитроу, прибывающий в Мюнхен в девять пятьдесят. Грейс решил позвонить знакомому офицеру Мюнхенской уголовной полиции Марселю Куллену и спросить, будет ли тот свободен.

Несколько лет назад Марсель на полгода приезжал в Суссекс по обмену, и за это время они подружились. Куллен приглашал приехать, остановиться у них с женой в любое время. Грейс опять посмотрел на часы: девять пятьдесят пять. В Мюнхене на час больше. Нормальным людям звонить действительно поздно, но детективу в самый раз – есть шанс его застать.

Но только он протянул руку к трубке, как раздался звонок.

От Брайана Бишопа.

Грейс отметил, что Бишоп сменил костюм для гольфа на дорогую легкую черную куртку, синие брюки и коричневые мокасины на босу ногу, больше смахивая на ночного плейбоя, чем на скорбящего мужа.

Неловко сидя в красном кресле в тесной комнате для допросов, он, как будто прочтя его мысли, сказал:

– Одежду выбрала из моего гардероба ваша сотрудница Линда Бакли. В данных обстоятельствах я предпочел бы что-нибудь другое. Скажите, пожалуйста, когда мне позволят вернуться домой?

– При первой возможности, мистер Бишоп. Надеюсь, через пару дней, – ответил Грейс.

Бишоп вскинулся в бешенстве:

– То есть как?.. Это просто смешно!

Грейс взглянул на воспаленную ранку на правой кисти Бишопа. Вошел Брэнсон с тремя стаканами воды, поставил на стол, закрыл дверь и остался стоять.

– В доме совершено преступление, – мягко объяснил Грейс. – По принятым нынче правилам полиция охраняет место. Пожалуйста, поймите – это поможет отыскать преступника.

– Есть уже подозреваемый? – спросил Бишоп.

– Прежде чем я отвечу на этот вопрос, скажите, не возражаете ли против записи нашей беседы? Это гораздо быстрей, чем писать от руки.

Бишоп сухо и холодно улыбнулся:

– Стало быть, подозреваемый – я?

– Ничего подобного, – заверил Грейс.

Бишоп махнул рукой в знак согласия.

Гленн Брэнсон включил аудио – и видеозапись и отчетливо продиктовал:

– Двадцать два двадцать, пятница, четвертое августа. Суперинтендент Грейс и сержант Брэнсон опрашивают мистера Брайана Бишопа.

– И все-таки вы кого-нибудь подозреваете? – переспросил Бишоп.

– Пока нет, – ответил Грейс. – А сами вы никого не подозреваете?

Бишоп коротко рассмеялся, словно услышал очень смешной вопрос. Глаза стрельнули влево.

– Нет. Никого. Даже не представляю.

Грейс следил за его взглядом, припоминая: влево – значит, правда. Только ответ прозвучал слишком скоро и как-то добродушно для убитого горем мужчины. Преступники и раньше на памяти суперинтендента давали хладнокровные быстрые отрепетированные ответы при полном отсутствии эмоций. Бишоп демонстрирует классическое поведение убийцы. Что, впрочем, вовсе не означает, будто он убийца. Смех вполне может быть просто нервным.

Грейс снова взглянул на ссадину возле большого пальца. С виду свежая.

– Что у вас с рукой? – спросил он.

Бишоп взглянул, равнодушно пожав плечами:

– Оцарапался… э-э-э… когда садился в такси.

– В котором ехали из «Отеля дю Вен» к отелю «Лансдаун-Плейс»?

– Да… Укладывал вещи в багажник.

– Неприятно. – Грейс кивнул, мысленно отметив, что надо получить подтверждение от водителя. И также отметив, что Бишоп отвел глаза вправо. Значит, лжет.

– Похоже, серьезная травма. Что сделал водитель? – Грейс покосился на Брэнсона.

Сержант понял, кивнул и спросил:

– Оказал первую помощь?

Бишоп оглядел их по очереди.

– Что тут вообще происходит? Кровавая инквизиция? Я хочу вам помочь. Какое отношение к делу имеет ничтожная ссадина у меня на руке?

– Мистер Бишоп, в ходе расследования мы вынуждены задавать многочисленные вопросы. К сожалению, это наша обязанность. У нас с сержантом Брэнсоном был тяжелый день, да и вы, вероятно, выбились из сил. Пожалуйста, потерпите, ответьте на вопросы, чтоб скорей со всем этим покончить. Чем больше вы нам поможете, тем быстрей мы задержим убийцу вашей жены. – Грейс глотнул воды и продолжил, уже помягче: – Нас заинтересовало, почему вы оставили «Отель дю Вен» и переехали в «Лансдаун-Плейс». Можете изложить ваши соображения?

Глаза Бишопа забегали, будто он следил за скачущим по ковру насекомым. Грейс проследил за его взглядом, но ничего не увидел.

– Почему переехал? – Бишоп вдруг пристально взглянул на него. – Что вы имеете в виду? Мне было сказано переехать.

Грейс в свой черед нахмурился:

– Кто вам это сказал?

– Ну… полиция. Я думал, вы.

– Не понимаю.

Бишоп экспансивно всплеснул руками, как бы в полном и искреннем изумлении:

– В номер позвонили. Кто-то из ваших сказал, что «Отель дю Вен» осаждают репортеры и поэтому вы меня переводите.

– Как его фамилия?

– М-м-м… не помню. Может быть, Каннинг? Сержант Каннинг…

Грейс взглянул на Брэнсона:

– Знаешь что-нибудь об этом?

– Ничего, – качнул тот головой.

– Вы уверены? Сержант Каннинг?

– Да. По-моему, сержант. Определенно Каннинг.

– Что именно он вам сказал? Постарайтесь точно вспомнить. – Грейс отследил взгляд, вновь метнувшийся влево.

– Что для меня забронирован номер в отеле «Лансдаун-Плейс». Такси будет стоять у служебного входа за кухней. И что я должен спуститься по пожарной лестнице.

Грейс записал в блокнот: «Сержант Каннинг».

– Он звонил на мобильный или в номер?

– В номер, – ответил Бишоп, немного подумав.

Грейс выругался про себя. Трудно проверить и тем более проследить звонок. Коммутатор отеля может засечь время входящего звонка, но не номер.

– В котором часу это было?

– Около половины шестого.

– Вы зарегистрировались в «Лансдаун-Плейс» и ушли. Куда?

– Прогулялся по набережной. – Бишоп вытащил платок, промокнул глаза. – Мы с Кэти любили там гулять. Она часто ходила на пляж. Хорошо плавала. – Он помолчал, выпил воды. – Я должен позвонить детям… Они за границей на каникулах… Я… – Он замкнулся в молчании.

Грейс тоже. В его команде нет сержанта по фамилии Каннинг.

Извинившись, суперинтендент вышел из комнаты и направился по коридору в отдел технической поддержки. Достаточно было пару раз стукнуть по клавишам, чтобы выяснить, что такого офицера нет и во всей суссекской полиции.

Вскоре после полуночи Клио в черной шелковой широкой рубашке открыла ему дверь. Рубашка прикрывала ее стройные ноги дюйма на два, не больше. В протянутой руке был высокий стакан с виски «Гленфиддиш» со льдом, наполненный почти до краев. Кроме того, от нее пахло дразнящими мускусными духами, а на губах играла самая пакостная улыбка, какую Рой Грейс когда-нибудь видел на женском лице.

– Ух! Я бы сказал… – начал он, когда она захлопнула дверь и распахнула рубашку, обнажив полные крепкие груди. Больше он ничего сказать не успел.

Не выпуская стакан, она обеими руками обняла его за шею, прижалась влажными губами к губам. Он сразу ощутил во рту кубик льда, пропитанный виски. Перед его глазами плясали ее затуманенные улыбающиеся глаза. Она чуть запрокинула голову – он по-прежнему видел ее не в фокусе – и заметила:

– По-моему, на тебе слишком много одежды!

Сунув ему стакан, Клио принялась жадно расстегивать рубашку, поцеловала в грудь, еще крепче в пупок, с очередным ледяным кубиком во рту. Подняла пылавшие счастьем глаза цвета льда, освещенного солнцем.

– Как ты прекрасен, Рой! Боже мой, как прекрасен…

Он выдохнул, хрустя остатками льда:

– Да ведь и ты сама ничего.

– Только-то? – откликнулась Клио, сосредоточенно расстегивая пряжку ремня, словно от этого зависело спасение мира, резко сдернула брюки.

– Ты одна из самых удивительных, невероятных и потрясающих женщин на этой планете, – уточнил Грейс.

– Значит, на этой планете есть женщины лучше меня?