Время от времени они смотрели на противоположный берег, но он как будто не приближался, хотя шли они уже около часа. Дети были немного удивлены тем, что озеро оказалось таким широким.

— Берег словно убегает от нас, — сказал маленький Матс.

А западный ветер с каждой минутой все крепчал. Здесь, на льду, дети были беззащитны перед ним. Он так обвивал платье вокруг тела, что трудно было ступать. Холодный ветер был первой серьезной напастью, встретившейся им на пути.

Детей удивило, что ветер налетал с таким воем, словно нес с собой шум большой мельницы или гул механической мастерской. Ведь ничего подобного на этих ледяных просторах не было.

Брат с сестрой прошли мимо большого острова Вален с его западной стороны и думали, что теперь северный берег уже недалеко. А ветер между тем все крепчал и крепчал, и все нарастал сопровождавший его громкий рокот. Дети вдруг догадались, что то был рокот волн, шумно бившихся о берег. В это плохо верилось — ведь все озеро было еще покрыто льдом.

Остановившись, они огляделись. И тут только заметили далеко на западе, чуть ниже островков Бьёрнён и Йёксхольмслан огромный белый вал, который катился по озеру. Сначала они было подумали, что это снежная поземка мчится вдоль дороги, но потом поняли: это пена волн, которые выбрасывались на лед. Озеро уже вскрылось на западе, и, как им показалось, белый вал пены быстро двигался на восток.

Не вымолвив ни слова, дети взялись за руки и кинулись бежать. Они не знали, всюду ли взламывается лед, но чувствовали, что им грозит страшная опасность.

Вдруг на том самом месте, где они только что пробежали, лед начал колыхаться: то поднимался, то опускался, словно кто-то подталкивал его снизу. Затем послышался глухой треск, и по льду во все стороны пошли трещины.

На секунду все стихло, потом началось снова; лед опять стал то подниматься, то опускаться. Трещины превращались в полыньи, в которых страшно бурлила вода. Полыньи смыкались в широкие разводья, а ледяной покров стал разламываться на огромные льдины.

— Оса, — сказал маленький Матс, — это, верно, ледоход.

— Да, малыш Матс, — подтвердила Оса, — но мы еще можем успеть выбраться на берег. Бежим!

И правда, ветру и волнам предстояла еще немалая работа — убрать лед с озера. Самое трудное уже свершилось, когда ледяной покров раскололся на куски, но все эти льдины надо было размельчить, а затем бросить друг на дружку, сокрушить, истребить, растворить. На озере оставалось еще много твердого и крепкого льда, лежавшего огромным нетронутым полем.

Но самое страшное заключалось в том, что дети не могли охватить взглядом весь ледяной покров. Они не могли видеть, где узкие, а где широкие разводья, которые невозможно перешагнуть. Они не знали, где находятся самые большие льдины, которые еще могут выдержать их тяжесть. Они метались то туда, то сюда и уходили в глубь озера, вместо того чтобы двигаться к его берегам. Вконец сбитые с толку и перепуганные, дети в оцепенении застыли на месте посреди этой равнины трескавшегося льда и только плакали.

Вдруг прямо над ними быстро и шумно пролетели клином дикие гуси. Они громко и пронзительно кричали. Но самым поразительным было то, что в гусином гоготанье дети уловили слова:

— Идите напра-во, напра-во, напра-во!

Оса и маленький Матс тотчас послушались совета и двинулись направо, но вскоре снова остановились в нерешительности перед широкой промоиной.

И опять они услыхали, как над их головами кричат гуси, и в гусином гоготанье разобрали несколько слов:

— Стой-те на месте! Стой-те на месте!

Дети, ни слова не говоря друг другу о том, что каждый из них услышал, застыли на месте как вкопанные. Вскоре льдины сомкнулись, и они смогли перебраться через полынью.

Снова взявшись за руки, они побежали, страшась не только грозящей им опасности, но и голоса, что пришел им на помощь.

Когда они снова остановились в нерешительности, сверху вдруг донесся тот же голос:

— Пря-мо вперед! Пря-мо вперед! Пря-мо вперед!

Так продолжалось примерно с полчаса. Дети уже добрались до вытянутого в длину мыса Лунгерсудден и смогли подняться со льда на берег. Но страх их был так силен, что, ступив на твердую почву, они, ни на секунду не останавливаясь и не оглядываясь на озеро, где волны, остервенев, ворочали ледяные глыбы, помчались вперед. Однако, отбежав немного в глубь мыса, Оса вдруг остановилась.

— Подожди меня здесь, малыш Матс, — сказала она, — я кое-что забыла.

Оса-пастушка снова спустилась на берег озера. Порывшись в котомке, она вытащила маленький деревянный башмачок и поставила его на камень, где башмачок был хорошо виден. Затем, ни разу не оглянувшись, вернулась к маленькому Матсу.

И стоило ей повернуться спиной к озеру, как большой белый гусак стрелой ринулся с неба вниз, схватил клювом деревянный башмачок и так же стремительно снова взмыл ввысь.

Пособив Осе-пастушке и маленькому Матсу перейти озеро Йельмарен, дикие гуси устремились прямо на север и летели до тех пор, пока не добрались до Вестманланда. Там они опустились на одну из больших нив в приходе Феллингсбру, чтобы отдохнуть и пощипать травку.

Мальчик был голоден не меньше гусей, однако сколько он ни искал, не мог найти в поле ничего съедобного. Осматриваясь по сторонам, Нильс заметил неподалеку двух работников, идущих за плугом. Но вот они, оставив плуги, уселись завтракать. Мальчик подкрался к ним совсем близко. Может, когда работники поедят, ему достанется хоть несколько крошек или корочка хлеба.

А в это время по дороге, тянувшейся вдоль поля, брел какой-то старик. Увидев пахарей, он перелез через изгородь и подошел к ним.

— Как хорошо, что не придется завтракать одному, сидя у обочины, — сказал он и вытащил из заплечной котомки хлеб и масло.

Между стариком и работниками завязалась беседа, и вскоре они узнали, что он с рудника Нурберг. Теперь уже не работает — слишком стар, чтоб лазить по рудничным лестницам; но жить продолжает рядом с рудником в небольшом домике. А здесь, в Феллингсбру, у него дочь замужем. Вот гостил у нее. Она хочет, чтобы он совсем сюда перебрался, да ему никак на это не решиться.

— Вот как, стало быть, по-вашему, здесь хуже, чем в Нурберге, — чуть поджав губы, сказали крестьяне, считавшие, что Феллингсбру — один из самых больших и богатых приходов в здешней округе.

— Разве я смогу жить на такой равнине? — сказал старик, взмахнув руками так, словно сама мысль об этом была просто недопустима.

Тут они вполне дружелюбно стали спорить о том, в какой стороне Вестманланда лучше всего жить. Один из пахарей родился в Феллингсбру и очень нахваливал здешнюю равнину. Другой же был родом из окрестностей города Вестероса и утверждал, что в тамошних краях нет лучше берегов озера Меларен с его поросшими чернолесьем островками и чудесными мысками. Старик, однако, желая доказать собеседникам свою правоту, рассказал историю, которую в дни молодости сам слыхал от тогдашних стариков.

— Жила в стародавние времена здесь, в Вестманланде, старая госпожа из рода великанов. Была она очень богата и владела всем этим обширным краем. Но хоть и купалась она в золоте, однако же снедала великаншу забота: не знала она, как поделить свои владения между тремя сыновьями.

О двух старших-то она не очень и пеклась, зато меньшенький был ее любимцем. И хотелось ей, чтобы львиная доля наследства досталась ему. Однако она боялась, как бы между ним и братьями не начались раздоры, если бы она обделила старших.

Вот однажды почувствовала госпожа — смерть ее близка. Времени на раздумье у нее не оставалось. И призвала она трех своих сыновей, повела с ними разговор о наследстве.

— Поделила я все свои владения на три равные доли, из коих вы вольны выбирать то, что вам по душе, — молвила она. — Одна доля — холмы, поросшие дубняком, островки с чернолесьем и цветущие луга. А собрала я их все вокруг озера Меларен. Тот, кто выберет этот надел, получит доброе пастбище для овец и коров на приозерных лугах, а на островках — листья для зимнего корма скота, если не захочет пустить эти островки под сады. В пашнях недостатка здесь тоже не будет, хотя вся земля изрезана на куски. Великое множество бухт и заливов врезается тут в сушу, так что можно заняться и судоходством, взимать деньги за провоз. Найдутся и удобные места для гаваней — там, где реки впадают в озеро, — и вырастут в этих краях и города, и селения. А сыновья владельца этого надела еще в детстве научатся переезжать с островка на островок и сделаются славными корабельщиками. Они смогут плавать и по морям в чужеземные королевства и добывать себе богатства. Да, таков первый надел. Что скажете о нем?