— Нет, вы только послушайте этого дурачка! Послушайте этого дурачка! — зачирикали воробьи. Родом из здешних мест, они знали все на свете. — Он не может отличить железную руду от серого гранита!

Тут мальчик понял, что перед ним шахта. И немного разочаровался, так как думал, что шахты располагаются высоко в горах; эта же лежала на ровной местности между двумя горными кряжами.

Вскоре шахта осталась позади, и Нильс снова стал смотреть вперед, а не вниз, потому что не ожидал увидеть ничего нового, кроме поросших ельником и березняком горных кряжей.

Вдруг от земли сильно повеяло теплом, и он поспешно глянул вниз, чтобы узнать, откуда идет это тепло.

Под ним громоздились большие груды угля и руды, а посредине высилось восьмиугольное выкрашенное в красный цвет строение, посылавшее огромные снопы огня к небу.

Сначала мальчик решил, что на земле пожар. Но потом увидел, как спокойно, не обращая внимания на огонь, ходят внизу люди. Однако сколько он ни ломал голову, он так и не мог понять, что там происходит, и закричал:

— Как называется это место, где никому нет дела, что горит дом?

— Нет, вы только послушайте! Послушайте! Он боится огня! — защебетали зяблики. Гнездясь на лесной опушке, они хорошо знали, что творится по соседству. — Он понятия не имеет, как плавят железо из руды! Он не может отличить огня плавильни от пламени пожара!

Вскоре дикие гуси оставили плавильню позади, и мальчик снова стал глядеть вперед, а не вниз, так как думал: «Здесь, в этих поросших лесом краях, смотреть особенно нечего».

Но стоило ему отлететь чуть подальше, как он услыхал страшный шум и грохот на земле.

Поглядев вниз, он заметил небольшой поток, который, громко бурля, сбегал с горной кручи. Возле водопада стояло большое строение с черной крышей и высокой трубой, посылавшее ввысь густые, пронизанные искрами клубы дыма. Перед строением лежали груды железа и уголь. Земля вокруг была черная, и черными были дороги, разбегавшиеся во все стороны. От высокого строения и доносился этот ужасный грохот и шипение. Казалось, кто-то сильными ударами пытается защититься от ревущего дикого зверя. Но удивительно! Никому не было дела до того, что там творится! Неподалеку, под зелеными деревьями, виднелись домишки рабочих, а еще дальше поднималась большая белая господская усадьба. Во дворах домиков мирно играли дети, а в аллеях усадьбы спокойно прогуливались взрослые.

— Как называется это место, где никому нет дела, что в доме кого-то убивают? — закричал сверху мальчик.

— Хак-ак-ак-ак-ак! Вон летит тот, кто ничего не знает! Хак-ак-ак-ак! — застрекотала сорока. — Никого там не убивают и не раздирают на куски! Это лопается и шипит железо, когда его кладут под молот!

Вскоре железоделательный завод остался позади, и мальчик снова стал глядеть вперед, а не вниз, так как Думал: «Здесь, в этих поросших лесом краях, смотреть особенно нечего».

Не прошло и часа, как он услышал звон колокола и еще разок взглянул на землю: откуда доносится этот звон?

И тут мальчик увидел внизу крестьянскую усадьбу, какой ему никогда прежде видеть не доводилось. Дом, выкрашенный в красный цвет, был длинный, но не очень высокий, всего в один этаж. Нельзя сказать, чтобы возводили его с размахом. Зато рядом с домом располагалось много служб — конюшни, скотный двор, сараи — всего не перечесть. И служб этих было в два-три раза больше, чем в обычной усадьбе. Любопытно, что там могло храниться? Ведь рядом с усадьбой никаких полей не было. В лесной чаще, правда, Нильс увидел несколько клочков пашен, но они были так малы, что их едва можно было назвать полями. И на каждом из них возвышался свой амбар, готовый принять на хранение весь урожай, какой только удастся собрать с этого поля.

На крыше конюшни под колпаком был укреплен колокол, возвещавший время обеда. Оттуда-то и доносился звон. Хозяин вместе с работниками направился к поварне, и мальчик увидел, что работников у него немало и все они — рослые и статные.

— Что за люди строят такие огромные усадьбы в самой чаще леса, там, где нет пашен? — закричал мальчик.

Петух, взобравшийся на кучу мусора, тотчас закукарекал:

— Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Это — старый горный промысел! Старый горный промысел! Пашни здесь — под землей! Пашни здесь — под землей! Пашни здесь — под землей!

Наконец мальчик начал понимать: не такие уж это непроходимые лесные дебри! Здесь, среди лесов и гор, скрыто много любопытного!

Были здесь старые брошенные шахты с накренившимися подъемными кранами, земля вокруг которых была сплошь изрыта буровыми скважинами; были и действующие шахты, где кипела работа и грохотали взрывы, долетавшие даже до слуха гусей в поднебесье. Недалеко от шахт, на опушках леса, стояли целые рабочие поселки. Встречались тут и старые, покинутые кузни, где сквозь проломленные крыши виднелись громадные железные молоты и сложенные из кирпича неуклюжие горны. Были здесь и большие, недавно возведенные железоделательные заводы, где молоты трудились и стучали так, что дрожала земля. А рядом на пустошах как ни в чем не бывало раскинулись небольшие тихие селения, которым, казалось, нет никакого дела до стоявшего здесь грохота и шума. Над землей бежали канатные дороги; по ним медленно двигались корзины, наполненные рудой. На всех водопадах жужжали колеса, электрические провода тянулись через молчаливый лес, а по рельсам тянулись необычайно длинные железнодорожные составы из шестидесяти, семидесяти вагонов, груженные рудой и углем, железными брусьями и стальной проволокой.

Некоторое время мальчик молча глядел на все это, а потом не выдержал.

— Как зовется этот край, где растет одно лишь железо? — закричал он, заранее зная, что птицы на земле поднимут его на смех.

Тут старый филин, спавший в заброшенной плавильне, пробудился ото сна. Вытянув вперед круглую голову, он заухал жутким голосом:

— Ух, ух, ух! Этот край зовется Бергслаген! Если бы здесь не росло железо, тут и поныне жили бы одни филины и медведи!

Почти весь день, пока дикие гуси летели над Бергслагеном, продолжал дуть сильный западный ветер. И стоило им только повернуть к северу, их тут же отбрасывало на восток. Но Акка, предполагавшая, что как раз там и рыщет Смирре-лис, настойчиво поворачивала стаю обратно на запад. Дикие гуси медленно, с трудом продвигались вперед и в полдень еще оставались в пределах рудников Вестманланда. К вечеру ветер вдруг стал стихать, и усталые путешественники обрадовались было, что часок-другой до заката солнца смогут спокойно продолжать полет. Но неожиданно налетел страшный порыв ветра. Точно воздушные шарики, погнал он диких гусей вперед. Мальчика, который беззаботно, не чуя опасности, сидел на спине гусака, сорвало ветром и швырнуло в пустынные воздушные просторы.

Маленький и легкий, он не мог на таком страшном ветру сразу упасть на землю. Сначала его чуточку покружило, а потом он тихо и плавно, словно лист с дерева, опустился вниз.

«Не так уж это страшно, — еще на лету подумал мальчик. — Я падаю на землю медленно, будто клочок бумаги. Мортен-гусак наверняка тут же прилетит и подберет меня».

Очутившись на земле, мальчик тотчас сорвал с головы колпачок и стал размахивать им, чтобы белый гусак увидел его.

— Я — здесь, где — ты? Я — здесь, где — ты? — кричал он.

Однако большой белый гусак не показывался. Не видно было в небе и гусиной стаи. Казалось, она бесследно исчезла.

Нильса это удивило, но он ничуть не испугался и не обеспокоился. Ему и в голову не пришло, что Акка или Мортен-гусак могут бросить его. Видно, гусей унес страшный порыв ветра. Как только им удастся повернуть назад, они прилетят и подберут его.

«Но что это? Куда я попал?» — подумал, немного оглядевшись, мальчик. Он упал не на ровную, гладкую землю, а в глубокое и широкое горное ущелье, окруженное со всех сторон почти отвесными скалистыми стенами. Ущелье напоминало храм, только без крыши. На земле лежало несколько больших каменных глыб, а между ними росли мох, брусничник и невысокие березки. То тут, то там в скалистых стенах виднелись выступы, а с них свисали обломки рудничных лестниц. С одной стороны открывался черный свод, который, видимо, вел далеко-далеко в глубь горы.