Батаки почесал лапкой затылок. Он был сконфужен. Не найдя что ответить, он молча подставил мальчику спину, и они полетели назад, к диким гусям.

Казалось, никого на свете не было милее и добрее маленькой серой гусыни Дунфин-Пушинки. Все дикие гуси очень ее любили, а белый гусак готов был ради нее пойти на смерть. Когда Пушинка о чем-нибудь просила, даже Акка не могла сказать «нет».

Лишь только гуси очутились в окрестностях озера Меларен, Пушинка сразу начала узнавать родные места. Вот впереди заблестело море, усеянное островами-шхерами, а там, на небольшом скалистом островке, жили ее родители и сестры. Она попросила диких гусей завернуть к ее дому, прежде чем они продолжат путь на север. Пусть родичи узнают, что она жива. То-то будет радости!

Акка откровенно сказала, что, по ее мнению, родители и сестры Пушинки не отличаются великой любовью, раз бросили ее одну на острове Эланд. Но Пушинка не пожелала признавать справедливость ее слов.

— А что еще им было делать? — спросила она. — Ведь летать я не могла, и они это видели. Не оставаться же им ради меня на острове Эланд!

Чтобы завлечь диких гусей на свой родной островок, Пушинка стала красочно описывать им свой дом в шхеpax. Это — скалистый островок, и если глядеть на него издали, можно подумать, что ничего, кроме камней, там нет. Но когда подлетишь ближе, увидишь великолепные гусиные пастбища в ущельях и расселинах. А до чего хорошо высиживать там птенцов среди горных скал! Или меж ивовых кустов! Лучших мест для этого не сыскать! Но самое лучшее на островке — старый рыболов, который там живет. Пушинка слыхала, будто он в молодые годы слыл искуснейшим стрелком и вечно пропадал на взморье, охотясь на птиц. Но теперь, на старости лет, с тех пор, как жена его умерла, а дети разбрелись по свету и он остался один в своем гнезде, рыболов стал заботиться о птицах, обитающих на его шхере. Он не делает по ним ни одного выстрела и другим не позволяет стрелять в птиц! Всегда обходит дозором птичьи гнезда, а когда утки и гусыни сидят на яйцах, приносит им корм. И никто его не боится. Пушинка сама не раз бывала в хижине рыболова и лакомилась крошками хлеба. Оттого, что рыболов так добр к птицам, их слетается на шхеру великое множество. До чего же там бывает тесно! И если прилетишь поздней весной, может случиться, что все места, где высиживают птенцов, уже заняты! Потому-то родители Пушинки и ее сестры вынуждены были улететь от нее.

Полет на островок занял бы всего один-единственный день, но дикие гуси понимали, что они опаздывают и что лучше бы им лететь прямо на север. Однако Пушинка так долго их упрашивала, что гуси наконец уступили.

Наутро, хорошенько подкрепившись, они поднялись в воздух и полетели на восток через озеро Меларен. Мальчик точно не знал, куда они держат путь, но заметил, что чем дальше они углубляются на восток, тем оживленнее становится на озере и тем гуще заселены берега.

Нагруженные паромы, баржи и шхуны, плоскодонки и рыбачьи лодки направлялись на восток, и туда же, порой обгоняя их, плыли один за другим красивые белые пароходы. Вдоль берегов тянулись проселочные дороги и железнодорожные пути, по ним тоже все двигалось в одну и ту же сторону. Где-то на востоке было, видимо, какое-то место, куда все непременно хотели попасть нынче же утром.

На одном из островов Нильс увидел большой белый замок, а на берегах стали попадаться красивые дома и виллы. Чем дальше на восток, тем чаще и чаще они встречались, а потом уже стояли впритык друг к другу. Вскоре весь берег оказался застроен самыми разными домами. В одном месте высился настоящий замок, в другом скособочилась убогая лачуга. Тут поднималась длинная, приземистая господская усадьба, там — вилла со множеством башенок. Некоторые дома были окружены садами, но большинство из них расположилось в лиственном лесу, окаймлявшем берег, и там не надо было сажать деревья. Но как ни разнились между собой дома, одно было у них общее — от обычных серых и однообразных зданий они отличались нарядной яркой окраской: зеленой, голубой, белой, красной — и казались сверху игрушечными. Мальчик просто залюбовался этими веселыми прибрежными домиками и виллами.

Вдруг Пушинка закричала:

— Теперь я узнаю, где мы! Вон город, который плавает на воде!

Мальчик посмотрел вперед, но сперва ничего не увидел, кроме светлой и прозрачной дымки тумана, клубившегося над водой. Но потом он стал различать высокие башенные шпили и дома со множеством окон. Они то выступали из тумана, то снова скрывались по мере того, как прозрачная дымка двигалась то туда, то сюда. Но ни единой полоски суши он разглядеть не мог. Все строения, казалось, покоились на воде.

Чем ближе к городу на воде, тем реже и реже встречались им разноцветные, похожие на игрушечные домики. Их сменили мрачные фабричные здания. За высокими заборами тянулись большие склады угля и досок, а у черных, грязных причалов стояли неуклюжие грузовые пароходы. Но простиравшаяся и над ними мерцающая прозрачная дымка удивительно преобразила окрестность, и все казалось величественным, могучим и почти красивым.

Дикие гуси пролетели над фабриками, грузовыми пароходами и уже приближались к окутанным дымкой тумана башенным шпилям. Над головами диких гусей тоже парила легкая, прозрачная, местами розовая, местами светло-голубая дымка. Но внизу туман внезапно сгустился и плотным дымчатым покровом затянул воды и сушу. Он скрыл фундаменты и нижние этажи домов, но верхние вместе с крышей, башнями и фронтонами были хорошо видны. Мальчик мог бы догадаться, что эти дома стоят на холмах и пригорках, но туман скрывал землю, и ему представилось, что они необыкновенно высоки, будто Вавилонская башня. Выплывавшие из молочно-белого тумана, они казались мрачными и черными — ведь солнце еще не показалось на востоке и не могло осветить их.

Мальчик понимал, что летит над большим городом, — со всех сторон из тумана выступали крыши и шпили. Порой в непроницаемой пелене мелькал просвет, и Нильс замечал внизу стремительно несущийся поток, но берега нигде разглядеть не мог. Все это было красиво, но он чувствовал себя немного не в своей тарелке, как бывает всегда, когда встречаешься с чем-то, чего не можешь разгадать.

Когда город остался позади, туман рассеялся и берега, воды и острова стали отчетливо видны. Мальчик обернулся, надеясь получше разглядеть город, но он выглядел теперь еще необычнее. Прозрачная дымка, словно отняв краски у солнечного сияния, парила над городом, отливая ярчайшим багрянцем и то ли синевой, то ли золотом. Дома были ослепительно белыми, будто сотканными из света, а окна и башенные шпили сверкали огнем. И все, как и прежде, плыло по воде.

Дикие гуси направились прямо на восток. Вначале, казалось, все было почти таким же, как у озера Меларен. Сперва они летели над фабриками и мастерскими. Затем на берегах опять появились виллы, а на воде шхуны и пароходы, но теперь уже они приходили с востока и плыли на запад, прямо к городу.

Дикие гуси полетели дальше, и вместо узких заливов и бухточек озера Меларен да мелких островков перед ними раскинулись более обширные воды и более крупные острова. Суша отодвинулась куда-то в сторону и вскоре, казалось, исчезла. Растительность сделалась более скудной, лиственные деревья более редкими, их вытеснили сосны. Вилл больше не было, зато появились крестьянские домики и рыбачьи хижины.

Дикие гуси летели все дальше и дальше. Им уже больше не встречались крупные заселенные острова, лишь бесчисленное множество мелких шхер было рассеяно по воде. Уже не узкие тесные заливы и не островки, а огромное безбрежное море расстилалось перед гусиной стаей.

Дикие гуси опустились на скалистый островок, и тут мальчик обратился к Пушинке:

— Что это за большой город, над которым мы пролетали?

— Не знаю, как зовется он среди людей, — ответила Пушинка. — Мы, серые гуси, называем его Город, который плавает на воде.