На другое утро, лишь первая полоска зари окрасила небо, Малыш-Коротыш разбудил орла.

— Теперь, Горго, попытайся! — сказал он.

Орел глянул вверх. И впрямь — мальчик распилил столько проволок, что в стальной сетке зияла большая дыра.

Горго расправил крылья и рванулся ввысь. Первые его попытки выбраться из плена были неудачны, и орел падал обратно в клетку. Но наконец ему повезло, и он счастливо вылетел на волю.

Гордо рея, он взмыл под облака. Крошечный Малыш-Коротыш сидел, с тоской глядя ему вслед и мечтая о том, чтобы кто-нибудь тоже выпустил его на свободу.

К тому времени мальчик уже освоился в Скансене и был тут как дома. Он перезнакомился со всеми обитавшими там животными, а со многими даже подружился.

В Скансене было что посмотреть и чему поучиться, и мальчик подчас не замечал, как идет время. Однако он ни на одну минуту не переставал тосковать по Мортену-гусаку и другим своим спутникам. «Не будь я связан обещанием, — думал он, — я бы уже давно нашел птицу, которая бы отнесла меня к ним.

Может показаться невероятным, что Клемент Ларссон не вернул мальчику свободу, но следует вспомнить, как помутилось в голове у старого музыканта перед тем, как он покинул Скансен. В то утро, когда ему надо было уезжать, он все же думал выставить малышу кашу с молоком в голубой плошке, но, на беду, такой нигде не нашлось. К тому же все обитатели Скансена — лапландцы, далекарлийские девушки, строительные рабочие и садовники — пришли к нему проститься, и он так и не успел раздобыть голубую плошку. Пора было уезжать, и Клементу ничего другого не оставалось, как только попросить о помощи одного хорошо знакомого ему старика из Лапландии.

— Случилось, что один из малого народца, из домовых, живет здесь, в Скансене, — сказал ему Клемент, — и я обычно кормлю его по утрам. Окажи мне услугу: возьми эти монетки, купи голубую плошку и поставь ее завтра с кашей и молоком под лестницу Бульнеской лачуги.

Старик лапландец удивился такой просьбе, но у Клемента не было времени растолковать подробней; он торопился на станцию, к поезду.

Честный лапландец отправился в Юргорден за плошкой, но так как подходящей голубой ему не попалось, он купил белую. И в белой плошке добросовестно выставлял домовому каждое утро кашу с молоком.

Вот так и получилось, что мальчика не освободили от его слова. И он с обидой думал — Клемент уехал, а вот ему уйти не позволил.

В эту ночь мальчик больше чем когда-либо тосковал по свободе. Ведь уже прошла весна и наступило лето. Много раз за время путешествия он страдал от холода и ненастья, а когда очутился в Скансене, то подумал: может, это и хорошо, что ему пришлось прервать полет с дикими гусями. Ведь попади он в Лапландию в мае, он бы попросту там замерз. Теперь же стало тепло, земля покрылась травой, березы и тополя оделись блестящей шелковистой листвой, даже осторожные дубы начали разворачивать свои листья. Зацвели вишневые, да и все другие фруктовые деревья. На ягодных кустах уже виднелись мелкие зеленые ягодки. Горох, капуста и бобы зеленели на огородах Скансена. «Должно быть, теперь и на севере, в Лапландии, тепло и радостно, — думал мальчик. — Как хотел бы я снова очутиться на спине у Мортена-гусака! До чего хорошо было бы снова в такое чудесное утро лететь в нагретом тихом воздухе и глядеть вниз на землю, такую нарядную, украшенную зелеными травами и яркими цветами.

Так он сидел и думал, как вдруг из облаков стремглав вынырнул орел и опустился рядом с ним на крышу клетки.

— Я хотел испытать свои крылья, поглядеть, годятся ли они еще для полета, — сказал Горго. — Надеюсь, ты не подумал, что я брошу тебя здесь, в неволе? Садись ко мне на спину, я отнесу тебя к твоим спутникам!

— Нет, нельзя! — ответил мальчик. — Я дал слово остаться здесь, пока меня не выпустят на свободу.

— Это еще что за глупости! — рассердился Горго. — Сначала тебя притащили против твоей воли, а потом заставили дать обещание остаться здесь! Неужто ты не понимаешь, что такую клятву никто держать не станет!

— И все же я вынужден остаться, — сказал мальчик. — Спасибо тебе, ты очень добр, но помочь ты мне ничем не можешь.

— Не могу помочь? — спросил Горго. — Сейчас увидишь!

В тот же миг он подцепил Нильса Хольгерссона своей большой когтистой лапой, поднялся с ним под самые облака и понесся на север.

Стокгольм уже скрылся из виду, а Горго все летел на север. Наконец он приземлился на поросший лесом холм и отпустил крепко зажатого в когтистой лапе мальчика.

Очутившись на воле, тот со всех ног пустился бежать в ту сторону, где, как ему казалось, лежал город.

Орел гигантским прыжком догнал мальчика и придержал его лапой.

— Неужто ты собираешься вернуться назад в темницу? — спросил он.

— Какое тебе дело? Куда хочу, туда и бегу! — ответил, пытаясь освободиться, мальчик.

Тогда орел снова крепко обхватил Нильса своей могучей лапой и, поднявшись с ним в воздух, помчался дальше на север.

Орел пролетел всю провинцию Упланд и нигде больше не останавливался, пока не добрался до водопада близ Эльвкарлебю. Он сел на камень посреди бурлящей реки, у самого подножья водопада, и только тут отпустил своего пленника.

Мальчик сразу понял, что здесь от орла ему никуда не скрыться. Сверху белопенной стеной низвергался водопад, а вокруг кипел и клокотал могучий поток. Нильс был очень огорчен тем, что невольно нарушил свое слово. Он решил не разговаривать с орлом и повернулся к нему спиной.

Опустившись в таком месте, откуда мальчик не мог убежать, орел стал рассказывать, как его воспитала Акка с Кебнекайсе и как он, сам того не желая, сделался врагом своей приемной матери.

— Теперь, Малыш-Коротыш, ты, может, поймешь, почему мне хочется снова доставить тебя назад к диким гусям, — молвил он под конец. — Я слыхал, будто ты в великой милости у Акки, и хотел просить тебя помирить нас.

Как только мальчик понял, что орел унес его из Скансена не просто из упрямства, он перестал на него сердиться и дружески сказал:

— Я бы охотно выполнил твою просьбу и помог тебе, но ведь я связан клятвой.

И он, в свою очередь, поведал орлу, как попал в плен и как Клемент Ларссон, не выпустив его на волю, оставил Скансен.

Но орел не желал отступаться от своих намерений:

— Послушай-ка меня, Малыш-Коротыш! Мои крылья могут доставить тебя, куда захочешь, а глаза — отыскать все, что твоей душе угодно. Расскажи мне, каков с виду человек, который взял с тебя слово; я найду его и отнесу тебя к нему. А уж там — твоя забота заставить его отпустить тебя.

Мальчику пришлись по душе слова орла.

— Сразу видно, Горго, что твоей приемной матерью была такая мудрая птица, как Акка, — улыбнулся он.

Затем он очень точно описал орлу Клемента Ларссона и добавил, что слышал в Скансене, будто старый музыкант родом из провинции Хельсингланд.

— Мы обыщем всю эту провинцию, от Лингбу до Мелланшё, от Стурбергета до Хурнсландета, — пообещал Горго. — И завтра, прежде чем наступит вечер, ты побеседуешь с этим человеком.

— Ты сулишь больше, чем можешь выполнить, — не поверил ему Нильс.

— Плохим был бы я орлом, если б не мог справиться даже с такой малостью, — ответил Горго.

Когда орел с Малышом-Коротышом улетели из Эльвкарлебю, они были уже добрыми друзьями. На этот раз мальчик пустился в путь верхом на спине орла. Теперь у него была возможность осмотреть те места, над которыми он пролетал. Ведь когда орел нес его в своих когтях, Нильс ничего не видел. Не до того ему было, да это, пожалуй, и к лучшему. Он наверняка бы сильно огорчился, если бы знал, что пролетел, так ничего и не разглядев, над курганами Упсалы, над большим заводом в Эстербю, над копями Даннемуры и над старинным замком Эрбюхус.

Орел нес его со страшной скоростью над Йестрикландом. Южная часть провинции не очень-то привлекла внимание мальчика. Там тянулась бесконечная равнина, сплошь поросшая еловым лесом. Зато к северу, от границы Далекарлии до Ботнического залива, раскинулся дивный край — холмы, одетые чернолесьем, зеркальная гладь озер и бурлящие потоки. Вокруг белых церквей теснились многолюдные селения, дороги и железнодорожные пути повсюду пересекали друг друга, дома утопали в яркой зелени, а из цветущих садов доносилось сладостное благоухание.