Искушение выпалить "Да, пожалуйста!" было так велико, что еле удержала рот на замке.

— Спасибо, мы закончили уже почти. Думаю, нам на часик примерно возни осталось и домой, — я с хрустом потянулась. — Спасибо за заботу!

— Обращайся, если что, — Дарина подмигнула мне и улыбнулась. — Ну, у меня рабочий день уже завершён, я пошла. Завтра расскажешь мне, как вы тут со всем справились.

Я ещё раз её поблагодарила и понесла Владимировичу ужин. Обидно, ему Дарина заказала здоровенную мясную порцию, а мне так, салатик, крохотную рыбку и десерт. Она решила, что я на диете? Впрочем, спасибо и за это, а то мой желудок был готов сам себя переварить.

Быстренько разделавшись с ужином, мы с Варламовым снова погрузились в бумаги. Но уже через десять минут начальство начало зевать и клевать носом, потом и вовсе махнул рукой и выключил компьютер.

— Не, всё, финиш. Завтра гляну на свежую голову, сейчас уже совсем котелок не варит. Собирайся, Горошкина, поехали домой.

— Не стоило, наверное, ужинать, это на полный желудок в сон клонит, — сокрушенно покачала я головой и тоже зевнула.

— Да, наверное, надо было сначала всё доделать. Ну теперь только завтра, приедем пораньше и всё дооформим.

— Как пораньше? — возмутилась я. Мне и сегодняшнее пробуждение было как изощрённая моральная пытка, а теперь ЕЩЁ раньше просыпаться?!

Ворча на несправедливость жизни, вместе с Варламовым спустились на парковку.

— А где Марат? — удивилась я, увидев пустующее водительское кресло.

— Ногу подвернул, отправил его в травмпункт, — буркнул Льдина, усаживаясь в машину. — Сегодня тебя повезу лично я, гордись.

— Щас летать начну от счастья, — огрызнулась я, собираясь сесть на заднее сиденье.

— Э, нет, Горошкина, сядешь рядом со мной спереди, — Варламов бесцеремонно захлопнул заднюю дверь перед моим носом. — Не люблю, когда сзади кто-то в спину дышит, когда я за рулём.

Я только глаза закатила. Спереди, так спереди. Варламовские заморочки меня уже не удивляют.

ЯН

Секс за рулём машины всегда будоражил мою фантазию. Было в этом нечто запретное, щекочущее нервы. И почти недостижимое. Хотя бы потому, что я редко куда ездил без водителя, по статусу не положено. Ну и не с каждой девушкой на такое решишься, обычные клубные сучки точно не стоили того, чтобы ради них нарушать правила безопасности.

С Горошкиной же, как говорится, все звёзды сошлись. И Марат вовремя так травмировался, и девушка была как раз такой, ради которой можно и похулиганить. Сам не верю, что так думаю, но факт. Эта девчонка дурно на меня влияет. И самая хрень, что мне это нравится.

Сели, пристегнулись, поехали. Горошкина молчит в кои-то веки, видно по ней, что замоталась совсем. Мда, не так я представлял нашу совместную работу, не так… Воспользуемся лучшим в мире способом расслабиться?

Положил ладонь на коленку своей временной помощнице. Погладил. Горошкина зыркнула на меня с недоумением и тут же шлепнула по руке, когда та полезла вверх под юбку.

— Ян Владимирович! Держали бы вы себя в руках да за дорогой следили!

— Я слежу, слежу, золотце, не беспокойся, — хмыкнул я и ладонь продолжила путь наверх. Красивые у Горошкиной ноги, одуреть можно.

— Ян Владимирович, прекратите! — шипит, возмущается, ноги пытается сдвинуть. Маленькая недовольная врединка. Невозможно смотреть на эту гневную мордашку и удержаться от поцелуя. Притормозил возле ближайшего магазинчика, притянул Горошкину к себе, Дорвался наконец до её алых губ, мучающих моё воображение с самого утра. Кудряшка взбрыкнула, задергалась, но ремень безопасности мешал ей делать это в полную силу. Кроме того, я же знаю, что не так она ко мне безразлична, как пытается показать. Губы вздрагивают под моим натиском, впуская язык свирепым завоевателем внутрь. И я завоевываю, отмечаю каждый уголок, пью её дыхание и делюсь своим, жадно, неистово, полуоглохнув от бешеной пульсации крови где-то в ушах. Целовать Горошкину сладко, несмотря на так себе привкус помады. Не без труда выпускаю девчонку из объятий, растепанную, очумевшую, сам, наверное, не лучше. Адреналин гуляет в крови, штанам давно тесно, здравые мысли взяли отгул до завтра. Вообще не понимаю, как Горошкиной удаётся превращать меня в такого неандертальца?

Завожу мотор, едем дальше. Пока врединка не прочухалась, вновь ныряю рукой под юбку, глажу нежные бёдра. Пару раз мазнул кончиками пальцев по трусикам, чувствую, как под ними потихоньку влажнеет. Горошкина пыхтит, краснеет, губешки свои покусывает, обещает взглядом все кары небесные, а сама потихоньку уже попой по сиденью ёрзает. Тащусь с того, как легко она возбуждается.

— Дядь, да следи ты за дорогой нормально! — возмущённо стонет упрямица, когда я усиливаю натиск на трусики. Прямо сквозь них надавливаю, глажу, растираю. Тихие ахи и вздохи сплетаются с моим учащенным дыханием, понимаю, что перевозбудился, как прыщавый подросток, аж внутри всё екает от упоительного ощущения — дорвался! Сдвигаю ткань вбок, ныряю вглубь, там мокро, горячо, тесно… о да!

— Владимирович, я тебя убью! — стонет врединка, бессильно откидываясь на спинку сиденья. Пальцы толкаются внутрь, ещё и ещё, выныривают наружу, перебирают сочащиеся смазкой складочки. Большим пальцем потираю клитор, упиваясь тем, как подрагивают от этого девичьи коленки. Взгляд Горошкиной затуманивается, чувствую, как она неосознанно сжимает меня изнутри, когда снова насаживаю её на свои пальцы. Так она хороша в этот момент, еле сдерживаюсь, чтобы снова не тормознуть у обочины и не трахнуть её наконец по-нормальному. Благо, мы выехали из города, машин на дороге почти нет. Ладно, тут до дома уже рукой подать, в машине, как не крути, не очень удобно…

Въезжаем в лесополосу. Темно уже, мрачно. Нехотя отлепляюсь от Горошкиной, пытаюсь сосредоточится на дороге, но выходит не очень. То ли туман какой выполз, то ли у меня уже вовсю глаза слипаются. Странно, не так уж вроде и переработал… С рулём что-то не то, совсем не слушается, руки с него так и сваливаются. Зеваю. Ещё раз. Веки тяжёлые, как свинцом налитые. Цепляюсь за руль, как могу, но пальцы соскальзывают — похоже, машина с таким же норовом, как и Горошкина.

— Дядь, ты что творишь-то?! Совсем сдурел? — доносится вопль врединки, как сквозь вату.

Смаргиваю, пытаясь прогнать липкую сонливость, но она не отпускает, глаза сами собой так и закрываются. Дорога и лес сливаются в непонятное мутное пятно, голова клонится вниз…

— Ян, ну е-мое, ну твою ж налево!!! — Горошкина пихает меня в бок, матерится, толкается.

А дальше грохот, шум, и мне раскрывает объятия подушка безопасности. Вот что значит хорошая дорогая модель, как надо работает, — мелькает в голове тупая мысль, прежде чем я отключаюсь.

ЕВГЕНИЯ

Пи-исец! Нет, не так. Мать вашу охренеть какой блядский грёбаный писецкий писец!

Примерно с такими словами я вываливаюсь из помятой машины, судорожно ощупывая себя на предмет повреждений. Руки-ноги на месте и вроде даже не поломаны, уже хорошо. Трясутся, правда, как у алкаша со стажем, но в данной ситуации это простительно. Так всё неожиданно — только пять минут назад отбивалась от домогательств Варламова, стараясь не выказывать затопившего меня возбуждения, а теперь лес, авария, капот машины всмятку об ёлочку. Кстати, как там старпер? Тревожно даже, что-то он вылезать не торопится, а машина, вон, дымит не переставая…

Следующие пять минут воюю с подушкой безопасности. Видимо, у неё к Варламову любовь с первых объятий и так просто отпустить его подушка не хочет. Но я упертая, кое-как выковыриваю старпера, подхватываю под грудью и отволакиваю от дымящейся машины подальше. Надеюсь, ему повезло не меньше моего и тоже обошлось без переломов. Тяжёлый, зараза, прям капец! Чуть живот не надорвала, пока перла, пару раз даже хотела бросить, отлежаться и подождать, пока сам прочухается и на своих двоих отойдет. Но дым валил из-под капота всё сильнее, я боялась, что вот-вот полыхнет, и поджарит нас со Льдиной до уровня курочки гриль. Пока волочила его, сто раз порадовалась, что переобулась в мокасины. После рабочего дня ноги в шпильках гудели и ныли, а я ж умная, догадалась с собой сменку поудобнее прихватить! К деловому костюму мокасины шли разве что по цветовой гамме, Варламов таращил глаза и охреневал, но в итоге махнул рукой и разрешил смену обуви. И пусть радуется, что пошёл на уступки? Как бы я его на шпильках волочила, вообще не представляю.