После этого родные Майн заплакали и больше не проронили ни слова. Все их понимали. Их дочь наконец-то выздоровела, но её убил приезжий дворянин и забрал её тело. Похороны были тихими. Никто не разговаривал. В свете костра Гюнтер молча вырезал из дерева надгробие для Майн. По его щекам текли слёзы.

Ожидая рассвет, люди по очереди уходили поспать. Когда пробил второй колокол, женщины начали раздавать хлеб и чай. Было запрещено есть мясо до окончания похорон. После простого завтрака, люди подняли лёгкую доску и направились в храм. Им нужно было сообщить о смерти, а затем получить медаль, необходимую для захоронения. Когда они сообщили привратнику храма об умершей, тот пропустил их в молитвенный зал. Обычно умершими занимались служители, но по какой-то причине на этот раз вышел сам главный священник.

— Ребёнок, семь лет, родилась летом, зовут Майн? Понял.

Всем пришлось недолгого подождать в молитвенном зале, пока не вернулся главный священник. Он передал плоскую белую медаль Гюнтеру. Это была та самая медаль, которой Майн коснулась своей кровью на церемонии крещения. Она также являлась и разрешением на захоронение и заменяла бедным простолюдинам надгробные памятники, на которые у тех не было денег. Получив медаль, все направились на кладбище за городом. Поскольку на доске находилась лишь лёгкая коробка, то люди, что несли её, шли быстрее, чем обычно. Да и мало кто мог что-то рассказать о Майн, так что разговоров не было.

Ящик закопали в самом дальнем от входа углу кладбища. Он был маленьким, так что могилу выкопали быстро. Гюнтер прикрепил медаль к вырезанной им доске, что станет надгробием. После того, как медаль крепко прилипла к доске, он воткнул доску глубоко в землю, таким образом обозначая на кладбище ещё одну могилу.

На надгробиях богатых людей было вырезаны много слов, но большинство бедняков не умели читать, а потому на их могилах редко что-то писалось. Могилы можно было определить лишь по форме вырезанной доски и тому месту, где крепилась медаль. Однако на надгробии Майн, под медалью, была надпись: «Наша любимая дочь».

Похороны закончились. Если бы Майн была главой семьи, то обсуждались бы вопросы наследования и того, кто станет новым главой семьи, но для Майн, которая умерла вскоре после крещения, всё это было не нужно.

***

На следующий день после похорон все вернулись к своей обычной жизни. Лютц тоже вернулся к своему привычному распорядку дня. Он вышел из дома, сбежал вниз по лестнице, миновал колодец, а затем поднялся по другой лестнице и постучал в дверь. Её открыла Тули и непонимающе посмотрела на него.

— Доброе утро, Лютц. Что-то случилось?

— Что-то… Ох!

Теперь, когда Майн стала Розмайн, ему больше не нужно было провожать её в храм. Не нужно было сопровождать её, когда Майн требовалось куда-то пойти. Не нужно было следить за её здоровьем. Не нужно было помогать ей что-то сделать. Не нужно было обнимать её, когда ей было одиноко. Не нужно было поддерживать её, когда она плакала. Всё это больше было не нужно.

— Майн на самом деле ушла, да?

Даже если Майн стала Розмайн, он по прежнему надеялся, что она окажется здесь. Но теперь она Розмайн, дочь высшего дворянина. Она больше никогда не будет той девочкой, которую знал Лютц и с которой провёл так много времени.

Лютц лишь сейчас полностью осознал, что Майн больше нет. Он задрожал, и слезы, которые он так и не пролил на похоронах, внезапно полились из глаз. Тули нежно погладила его по голове, успокаивая, как когда-то успокаивала Майн.

— Лютц, ты по прежнему можешь разговаривать с Майн на работе, так ведь?

— Я могу поговорить с ней, но она больше не Майн.

— Это правда. Но Майн сказала, что даже если она не может общаться с нами так, как раньше, она хочет, по крайней мере, видеться с нами, — пробормотала Тули, вспоминая свой последний разговор с Майн.

Пусть она и не могла называть их семьёй, но Майн всё ещё хотела знать как у них дела. Таким образом, Майн хотела бы поговорить с Лютцем, пусть это будет всего лишь деловой разговор.

— Лютц, не мог бы ты отвести меня сегодня в компанию Гилберта?

— Для чего?

— Я хочу сдержать обещание, что дала Майн, — ответила Тули.

Затем она ушла в спальню и вернулась с сумкой, которую обычно использовала Майн. Внутри неё была игрушка, которую она сделала для Ренаты и диптих Майн.

— Я обещала присоединиться к мастерской госпожи Коринны и стать первоклассной швеей, чтобы когда-нибудь сшить одежду для Майн. А потому я хочу встретиться с госпожой Коринной. Лютц, ты ведь тоже дал обещание Майн?

Услышав вопрос Тули, Лютц вспомнил всё, о чём он говорил с Майн. Он обещал вместе с ней изготавливать и продавать книги, а также сделать всё, что она придумает.

— Сейчас не время плакать, — пробормотал он.

Лютцу нужно было сделать столько книг, чтобы Майн могла проводить все свои дни за чтением. Он вытер слёзы, поднял свои вещи и, вместе с Тули, открыл тяжёлую дверь, ведущую на улицу.

— Ох, уже пора.

Переодеваясь перед сном, я заметила, что цвет одного из магических камней на моём браслете немного изменил цвет. Браслет был инкрустирован небольшими чёрными магическими камнями, один из которых перестал быть прозрачным. Я страдала пожиранием, а потому подписала договор с дворянином, и тот дал мне этот магический инструмент, чтобы совладать с переполняющей меня магической силой. Изменение цвета магического камня было признаком того, что браслет наполнился значительным количеством магической силы, а потому мне нужно было отправиться к дворянину, с которым я подписала договор, моему мастеру господину Хенрику.

— Дедушка, пожалуйста, договоритесь о встрече с господином Хенриком. Камни начали менять цвет, — сообщила я дедушке на следующее утро.

Для въезда в дворянский район требовалось разрешение, а, поскольку я была несовершеннолетней, меня должен был сопровождать дедушка.

— Уже пора, да?

— Да. Могу ли я принести ему в подарок фунтовый кекс?

— Хорошая идея. Похоже, что в прошлый раз он ему весьма понравился.

— Тогда на этот раз я принесу фунтовый кекс с румтопфом.

Прошлой зимой мы сделали новый фунтовый кекс, смешав с тестом мелко нарезанные кусочки румтопфа, рецепт которого мы тоже узнали от Майн. Потребовалось много проб и ошибок, чтобы добиться наилучшего соотношения румтопфа и теста, но благодаря усилиям Ильзе, кекс получился довольно вкусным. У него был сильный запах алкоголя, отчего он оказался довольно популярным среди дворян-мужчин. Однако, поскольку сам румтопф был изготовлен на пробу, у нас было его мало, а потому мы не могли испечь много фунтовых кексов. Тем не менее, Ильзе уже настроилась приготовить летом гораздо больше румтопфа.

— Мне бы хотелось получить новый продукт… — сказал дедушка, многозначительно посмотрев на кухню.

Ильзе, что как раз находилась там, тоже хотела новые рецепты.

— Скоро мне придется вновь поймать Майн.

Однако, учитывая, насколько тщательно Бенно скрывал существование Майн от окружающих, это было легче сказать, чем сделать. Все документы, которые требовалось подать в гильдию, доставлялись компанией Гилберта, и даже годовым отчётом о доходах и расходах, который необходимо было весной представить и обсудить, занимался лично Бенно.

Несмотря на то, что Майн была членом торговой гильдии, она появлялась там реже, чем любой другой бригадир или глава мастерской, но при этом её продажи были достаточно большими, чтобы её мастерская быстро становилась одной из крупнейших в городе. Растительная бумага, книжки с картинками, игрушки, которые она сделала и продала в качестве зимнего рукоделия… Пусть на первый взгляд, общий объём производства мастерской Майн был довольно низким, но все товары были дорогими и приносили значительную прибыль. И это даже не считая те новые продукты, права на которые выкупила компания Гилберта.