…Найденову показалось, что он тотчас же и очнулся, но к своему удивлению он увидел, что находится не в автомобиле, а на каком-то диване в маленькой комнатке. По ее стенам тянулись полки, заваленные мелочным товаром. Сквозь приотворенную дверь виднелось тесное помещение лавчонки.

Глаза Найденова встретились с внимательным взглядом толстухи, стоявшей за прилавком и поглядывавшей в его сторону. Заметив, что Найденов очнулся, она шагнула в комнатку.

– Ай, ай, ай! – Толстуха сокрушенно покачала головой. – Такой молодой человек – и так дурно ведет себя!

Найденов удивленно глядел на нее.

– Кто откажется от угощения? – сказала она. – Но нужно же знать меру… Выпейте-ка воды. – Она протянула ему стакан.

Найденов отстранил стакан, хотя ему очень хотелось пить. У него болела и кружилась голова, из желудка поднималась тягучая муть.

Толстуха рассмеялась.

– Да вы не бойтесь, это не отрава! – и в доказательство она выплеснула воду из стакана в раковину и тут же наново наполнила его из-под крана.

Найденов с жадностью выпил и почувствовал некоторое облегчение. Вспомнил жестянку с маслом, вспомнил свой обморок.

Превозмогая слабость, он поднялся с дивана.

– Где шофер? – спросил он.

– Шофер? – Толстуха снова рассмеялась. – Полчаса ждал, что вы придете в себя. Не хотел уезжать. На счетчике было больше трех марок. Но я-то сразу увидела, что вы не так скоро проснетесь. Я ему заплатила. Три марки сорок. Ведь я имею дело с почтенным господином? Мои денежки не пропадут?

Первым побуждением Найденова было позвонить в советское посольство. Но все, что он мог сказать, было слишком неопределенным.

– Три марки сорок, сказали вы? – спросил Найденов и полез в карман, чтобы расплатиться с хозяйкой лавки.

– Именно так, мейн херр.

С рукой, опущенной в карман пиджака, Найденов на мгновение замер. Торопливо ощупал другие карманы и понял: все они были обысканы. Бумажник, записная книжка, деловые письма, – все лежало не в том порядке, как прежде.

– Не угодно ли пачку папирос? Есть сигары, – любезно улыбнулась лавочница.

– Шофер заплатил за взятое у вас масло?

Выражение удивления на широком лице лавочницы показалось ему совершенно искренним:

– Масло? Какое масло, мейн херр?

– Смазочное масло для автомобиля.

– Я не торгую маслом, – сказала лавочница и опять, как прежде, сокрушенно покачала головой. – Ай, ай, – укоризненно пробормотала она.

Найденов хотел взглянуть на лавку снаружи, чтобы убедиться, та ли это самая, перед которой остановилось его такси. Он распахнул дверь, и над головой жалобно звякнул медный колокольчик.

Найденов ясно вспомнил этот усталый, дребезжащий звон.

Подумав с минуту, он поглядел на номер дома и поспешно зашагал к повороту на более светлую улицу.

Весь вечер Найденов чувствовал себя нездоровым, но все же ничего не сказал жене о приключении в такси. Врач, вызванный Валей, нашел признаки отравления. Подумав, Найденов решил не поднимать шума, не посоветовавшись с посольством. Он даже отказался от намерения говорить о происшествии по телефону и заснул, решив начать завтрашний день с посещения посольства.

Ночью Найденова разбудил бесцеремонный стук в дверь. Включив свет, он увидел, что часы показывают три. Валя была не на шутку встревожена. Испуг ее усилился, когда она услышала, что дверь требуют отворить именем полиции.

Один из агентов в штатском, сопровождаемый охранниками в черных мундирах, предъявил ордер на обыск в номере, который до Найденова якобы занимал какой-то обладатель голландской фамилии. Протест Найденова не возымел никакого действия. Полицейские все перевернули вверх дном. Особенно жадно набрасывались они на то, что мало-мальски походило на чертежи или математический расчет. Кое-что тут же, без стеснения, сфотографировали. Когда не осталось ни одной не обысканной щели, начальник шайки позвонил куда-то по телефону и, к удивлению Найденовых, принялся тут же рассыпаться перед ними в извинениях.

– О, какая досадная ошибка! – бормотал он. – Если бы вы надоумили нас сразу позвонить по телефону, не пришлось бы волновать гнедиге фрау. Да и мы не проделали бы столько напрасной работы. О, как неприятно!..

Найденовы молчали. Они понимали, что все это – не более, чем грубая комедия. Таково же было и мнение товарищей из посольства, с которыми наутро посоветовался Найденов. Но учинять формальный протест было бессмысленно: полиция признала свою ошибку и уже принесла извинения. Из всего этого нужно было сделать лишь один вывод: немцы решили овладеть тайной Найденова.

В таких условиях его пребывание в Германии не только теряло смысл, но и становилось опасным. Немцы могли предпринять еще не одну попытку ознакомиться с бумагами Найденова, или, поняв, что описаний прибора у него нет, попытаться сделать то, что столь характерно для методов нацистской разведки, – овладеть самим обладателем секрета.

Да, нужно было немедленно уезжать.

После обсуждения всех вариантов поездки выяснилось, что в связи с военными обстоятельствами прямой путь в Москву через Варшаву на несколько дней закрыт для всех, кроме самих немцев. Поэтому посол решил, что Найденов поедет до ближайшего немецкого порта, а там пересядет на какой-нибудь иностранный пароход, идущий на восток. Изучение расписаний различных компаний показало, что удобнее всего будет «Кларисса». Принадлежащая нейтральной компании, «Кларисса» на следующий день должна была уйти из Германии в Финляндию с заходом в Данию.

По телеграфу заказали каюту, и ночной экспресс увез супругов Найденовых из Берлина.

Казалось маловероятным, чтобы немцы сделали попытку схватить Найденова в пути. И все же он решил принять меры предосторожности и, чтобы разбить внимание немецкой агентуры, взял себе и Вале места в разных купе.

Едва он уселся у окна, как в дверях купе показался пассажир, отыскивающий свое место. Найденов ни минуты не сомневался: это место окажется в его купе. Так оно и вышло. Сличив свою плацкарту с номером над диваном, пассажир уселся напротив Найденова.

Охота началась.

Заботливость, с которой незнакомец поспешил закрыться листом газеты, заставила Найденова мысленно рассмеяться. Впрочем, он успел отметить, что в его спутнике нет ничего, специфически присущего немецким шпикам. На этот раз немецкая разведка избрала вполне приличного на вид агента, да и маскарад его был проведен с заслуживающей похвалы тщательностью: по костюму, темному и вполне корректному, его можно было скорее всего принять за пастора…

Раза два Найденов выходил в коридор, но его спутник не обнаружил к этому ни малейшего интереса. Ночью, взяв умывальные принадлежности, Найденов отправился в туалет, а вернувшись, опять застал своего спутника в той же напряженной позе, выдающей явно преувеличенный интерес к газете.

«Что они замыслили?.. Нужно быть готовым ко всему», – подумал Найденов и, не без сожаления отбросив мысль о том, чтобы поспать, раскрыл книгу. Но чтение не шло на ум. Найденов невольно искоса поглядывал на молчаливого соседа, чья неимоверная выдержка могла хоть кого вывести из себя. Оставалось ждать, что вот-вот отворится дверь, и, пользуясь шумом мчащегося поезда, банда гестаповцев покончит с ним.

Стараясь ни на секунду не поворачиваться к соседу спиной, Найденов снова вышел в коридор. Едва он притворил за собой дверь, как из соседнего отделения показалась голова Вали. Найденов понял, что жена прислушивается к каждому шороху в его купе, к каждому шагу в коридоре.

Он с нежностью взял Валину руку.

– Почему не спишь?

Тревожный взгляд жены остановился на его лице.

– Неужели я могу уснуть?

– Спи, дорогая, – прошептал он, стараясь улыбнуться. – Я хочу побыть на площадке. И… не выглядывай в коридор, если услышишь какой-нибудь подозрительный шум… Спи, – ласково повторил он. – Все идет лучше, чем я ожидал.