О'Нил доложил:

– Он поднял белый флаг, сэр.

– Я бы предпочел, чтобы он ответил нам огнем, – недовольно пробормотал Фитцжералд. – У меня нет времени возиться с ним.

– Мы можем посадить на него призовую команду, сэр. Гуннов возьмем к себе.

– Некогда мне! – проворчал командир. – А каждый из наших людей может понадобиться и здесь. Мы с вами еще не дома, О'Нил.

– Да, сэр.

– Единственное, на что у меня есть время, – расстрелять его на ходу, – решительно произнес Фитцжералд. – Но, черт побери, не могу же я расстреливать их после поднятия белого флага!..

– Может быть, это простая хитрость, сэр? – подал мысль Мак-Кэрни. – Разве невозможно, что джерри хотят создать нам задержку, пока подойдут их корабли?

Фитцжералд посмотрел на шотландца с нескрываемым удовольствием.

– Это мысль, Мак-Кэрни!.. Это мысль!.. Мистер О'Нил, запросите джерри, куда они следуют. Посмотрим, что ответят.

Через минуту вахтенный мичман прочел ответ буксира.

– Любой порт Англии, сэр.

Офицеры в изумлении переглянулись.

– Положительно вы правы, Мак-Кэрни: хотят задержать нас какой-то очевидной чепухой. Сейчас мы узнаем, действительно ли они просят пощады или это лишь хитрый ход. Мистер О'Нил, залп из носовых орудий по буксиру.

– Залп по буксиру, сэр?.. – нерешительно повторил О'Нил.

– Да, да! Вы стали плохо слышать?.. Если джерри не держат камня за пазухой, они вывесят для просушки все свои простыни.

Корпус эсминца вздрогнул от залпа носовых пушек. Бинокли офицеров поднялись к глазам. Все увидели, как разрывы у самого борта «Зеефалька» выкинули на его палубу фонтаны вспененной воды.

– Кажется, совесть этих разбойников чиста: они прыгают за борт… – сказал Фитцжералд. – Немного жестоко, конечно, но у меня не было другого способа проверить их показание. Не правда ли, господа?

– Не прикажете ли приготовить спасательные средства? – осведомился О'Нил.

Фитцжералд непритворно вздохнул:

– К сожалению, традиция велит мне протянуть им руку помощи. А видит бог, я бы предпочел не терять времени на пленных.

– Что прикажете делать с буксиром, сэр? – спросил О'Нил.

Коммодор посмотрел на часы.

– Даю вам двадцать минут на то, чтобы принять пленных и расстрелять судно. Ни минутой больше.

– Да, сэр.

Фитцжералд сунул руки в карманы пальто и не спеша спустился с мостика, предоставив офицерам укладываться в указанный срок.

К исходу семнадцатой минуты все плававшие вокруг буксира и оставшиеся на его палубе люди были приняты «Хардом».

Торпедные аппараты эсминца повернулись на правый борт. Убедившись в том, что на буксире не осталось людей, О'Нил отдал приказ торпедировать «Зеефальк». Взрывы двух торпед, выпущенных по буксиру, слились в мощный удар, от которого бросило к левому борту всех, находившихся на палубе «Харда». Столб вспененной воды поднялся над «Зеефальком».

– Готово, сэр! – доложил О'Нил по переговорной трубе командиру. – Буксир погрузился.

– Идти прежним курсом! – приказал Фитцжералд. – Позаботьтесь, чтобы пленным был обеспечен уход.

– Позвольте обратить ваше внимание, сэр, они действительно оказались норвежцами… Среди них имеется пастор.

– Пастор?

– Так точно, пастор, сэр. Просит разрешения вам представиться.

– Хорошо, – подумав, сказал Фитцжералд. – Остальных – в кубрик. Предварительно обыскать.

Через несколько минут Найденов сидел перед коммодором Фитцжералдом и рассказывал ему историю своих похождений.

– Мне доводилось кое-что слышать о сказках, какие изобретают попавшиеся разведчики, – насмешливо произнес Фитцжералд, – но я никогда не думал, что можно договориться до таких Геркулесовых столбов.

Найденов с достоинством поднялся:

– Вы имеете дело с советским офицером…

Фитцжералд движением руки остановил его.

– Ну, ну, успокойтесь, господин пастор или господин советский офицер, как вам будет удобней… Мне решительно все равно, кто вы такой. В этом разберутся на берегу. А мне вы доставили несколько минут искреннего веселья… – Офицер действительно от души рассмеялся. – На этот раз гестапо шьет белыми нитками.

Найденов с возмущением передал Житкову разговор с англичанином. Но, к его удивлению, Житков отнесся к этому спокойно.

– Нас с тобой приняли за немецких шпионов? – весело сказал он. – Что ж такого? Разве на месте командира ты не подумал бы того же?

– Пройдет, наверно, немало времени, пока нам удастся распутать этот клубок.

– Посмотри-ка лучше сюда: нам несут ужин. И я вижу в руках вестового бутылку. Готов предложить тост за британских моряков! Они достаточно любезны даже с немецкими шпионами.

Найденов, чокнувшись, машинально повторил:

– Ну что ж, давай: за бравых моряков!

Выйдя в коридор, вестовой, подававший им обед, с удивлением сказал часовому:

– Эти джерри, кажется, рехнулись, пока мы их выуживали из воды. Пьют за наше здоровье. Хо-хо!..

Выяснение истинной физиономии всех, кто плыл с Найденовым – от Нордаля до последнего рыбака, – не представило больших трудностей для английской контрразведки. Установление личности Житкова после вмешательства советского посольства тоже оказалось делом простым. С выяснением же личности Найденова день за днем возникали задержки. У него создавалось впечатление, что кто-то заинтересован в том, чтобы он подольше оставался нахлебником английской тюрьмы.

Наконец сэр Артур Кадоган, глава отдела контршпионажа секретной службы адмиралтейства, заявил ему:

– Поверьте, мистер Найденов, мне не доставило бы ничего, кроме удовольствия, самого искреннего, отпустить вас на все четыре стороны. Но для этого я должен был бы снять с себя ответственность, по крайней мере, за вашу собственную жизнь. Увы, оставаться пока здесь – в ваших собственных интересах. Не говоря уже об интересах дела, которому вы служите, которому служим мы оба. Ради того, чтобы выловить тех, для кого вы служите лакомой дичью, я и иду на небольшую комедию вашего ареста. Так помогите же мне. Только тогда, когда здесь появится одно лицо, которому я доверяю, я буду уверен, что все в порядке.

– Кто же этот человек? – нетерпеливо, перебил его Найденов.

– Тот, чье имя вы использовали, чтобы попасть на остров Туманов.

– Пастор Зуденшельд?!

– Именно так, но, к сожалению… – Кадоган беспомощно развел руками.

Найденов понял, что тот хотел сказать: мертвецы – плохие свидетели.

– Но не хотите же вы сказать, – воскликнул он, – что смерть пастора лишает меня надежды скоро выйти отсюда?

Найденов понимал, что, по всей вероятности, было бы достаточно снестись с советским посольством, чтобы положить конец его «заключению». Но было неловко затруднять посла в такое и без того горячее время. К тому же, может, Кадоган и не врет, что этот арест – одно из условий выигрыша в их общей игре против нацистов.

Однажды Житков явился с признаками плохо скрываемого волнения. Найденов решил, что Житков узнал что-либо новое о его судьбе.

– Да нет же, – отнекивался Житков. – Даю честное слово: к тебе это не имеет никакого отношения. Дело касается лично меня, и только меня…

– Да не тяни ты, – рассердился Найденов. – Говори прямо!

– Ну, изволь… Только, пожалуйста, без насмешек. На днях произойдет перемена в моей личной жизни…

– О чем ты говоришь? – встревоженно спросил Найденов.

– Вкратце вот о чем: мой будущий тесть…

– Позволь! – перебил Найденов. – Я не понимаю, о ком ты говоришь: какой же тесть может быть у самого убежденного из всех холостяков?

– Я говорю о старом Адмирале, Иваре Глане, – об отце Элли, моей будущей жены.

– Положительно все идет кувырком!..

– Адмирал дал согласие на мой брак с Элли Глан.

– Адмирал? Но ведь матросы «Марты» толковали, будто Витема приказал Мейнешу выкинуть Глана в море…

– А между тем он жив, здоров и находится здесь. Каким-то чудом вторично удрал с «Марты», а как – не говорит.