Около часа ночи он вызвал наверх Нордаля.

– Вот, – сказал Лунд, – здесь назначена встреча. Если лоцман в море, он должен увидеть наш сигнал. Давать?

Нордаль задумался. Он оглядел молчаливый, погруженный в темноту корабль. Дать световой сигнал – значило обнаружить себя. А что если вместо лоцмана его заметит немецкое сторожевое судно?..

Лунд вопросительно поглядел на предводителя.

– Ну?

– Дадим, – сказал Нордаль. – Если входить в фиорд, то ночью. К тому же лоцман, напрасно прождав ночь, может уйти, и мы с ним вовсе не встретимся.

– Это, конечно, так, но все-таки… – нерешительно пробормотал Лунд и, снова приложившись к спасительной фляжке, несколько решительней сказал: – Ну что ж, сигнал, так сигнал!

Он отдал было приказание поднять на мачту три условных белых огня, когда Нордаль схватил его за руку. Из темноты донесся ясный шум движущегося судна. В тишине ночи отчетливо слышалось гудение машин военного корабля. Лунд вцепился в поручни, пытаясь рассмотреть что-нибудь в темноте.

Оставаясь невидимым, судно прошло совсем близко. Миноносец или охотник. Лундом снова овладела нерешительность. Теперь и Нордаль колебался. Он вопросительно поглядывал на шкипера. Тот неопределенно пожимал плечами. Наконец, когда шум корабля заглох вдали, Нордаль сказал:

– Лунд, мы должны поднять сигнал.

– Вы берете на себя ответственность за груз?

Нордалю не пришлось решать этот сложный вопрос: в той стороне, где должен был находиться берег, сверкнул яркий голубой огонь. На мгновение он погас, сменившись ослепительным лучом прожектора. Луч обшарил горизонт и погас. Этого было достаточно, чтобы окончательно сбить с толку обоих норвежцев. Вопреки их ожиданиям, фиорд оказался окруженным немецкими сторожевыми судами.

– Если хотите послушать совета старика, идите к пастору, – сказал Лунд. – Все-таки, он начальник экспедиции. Пускай и решает.

– Вы же знаете: нам приказано не беспокоить его…

– А для чего он здесь? – В голосе Лунда послышалось раздражение. – Человек и в постели может немного подумать, если это необходимо.

– Да, придется пойти, – согласился Нордаль и направился вниз, к каюте, где помещался пастор.

На стук в дверь никто не ответил. Нордаль постучал более решительно. Снова молчание. Дернул ручку – дверь была, как всегда, заперта.

Нордаль постоял, прислушиваясь. Как бы крепко пастор ни спал, он не мог не слышать стука. А между тем…

Обеспокоенный слесарь поспешил на мостик.

– Там что-то неладно, – сказал он шкиперу.

Посовещавшись, они взломали дверь. Каюта была пуста.

В этот вечер Мейнеш спустился к ужину сумрачно молчаливый. Облако из трубки, как дымовая завеса, скрывало его от пытливых глаз пастора.

За время ужина ни тот, ни другой не произнесли ни звука. Но когда пастор поднимался к себе в комнату, за его спиной послышались шаги старика и хриплое, с присвистом, посапывание трубки.

Пастор приостановился, чтобы пропустить Мейнеша. Тот прошел вперед, к удивлению пастора, остановился у его комнаты и, не оборачиваясь, сказал:

– Нам нужно поговорить.

Пастор пропустил боцмана вперед. Тот спокойно подошел к столу, опустился в кресло и, словно продолжая прерванный, ничего не значащий разговор, спросил:

– Собираетесь в море?

Пастор не ответил.

Мейнеш помолчал, рассматривая свою трубку. Потом положил ее в карман, не спеша снял очки и небрежно бросил их на стол. Зная, что теперь, без очков, собеседник не может его не узнать, Мейнеш пристально поглядел в лицо пастору, продолжавшему стоять у двери.

– Скажите откровенно, вы считаете меня совершенным дураком?

Пастор недоуменно пожал плечами.

Не получив ответа, Мейнеш сказал:

– Думаете ли вы, что я отпущу вас в море одного?

– Я не должен давать вам отчета в чем бы то ни было. – И пастор распахнул дверь, жестом предлагая боцману удалиться.

Но тот остановил его.

– Не так поспешно, дорогой… Найденов!

При этих словах лицо пастора на мгновение покрылось бледностью, но уже в следующий миг Найденов нанес гостю два сокрушительных удара – в челюсть и в солнечное сплетение.

Мейнеш мешком опустился на ковер.

Мысли вихрем неслись в голове Найденова: во что бы то ни стало отделаться от боцмана и не дать ему связаться с гестапо! Нужно предотвратить поимку судна с оружием!

– Херре пастор, – проговорила горничная за дверью, – к вам пришли.

– Пусть подождут внизу, я спущусь.

Найденов бросился к Мейнешу и, быстро связав его скрученной в жгут простыней, заткнул ему рот.

Придя в себя, боцман, свирепо тараща глаза, дергал путы, пытаясь освободиться от кляпа. А Найденов спустился к норвежцам и отправился на берег, где уже ожидал катер. Тут же отчалив, он исчез в темноте.

Катер мчался к той точке в море, где Найденов-Зуденшельд назначил встречу Нордалю и Лунду. Спутники, привыкшие видеть пастора приветливым и общительным, удивлялись овладевшей им тревожной задумчивости. Найденов и в самом деле не мог подавить беспокойства: раз уж Мейнеш оказался здесь, раз он опознал его, могло случиться, что приняты меры и для захвата «Ярроу». Хотя Найденов и обязался выполнить это поручение лишь попутно, поскольку оно совпало с его планами возвращения на родину, но, взявшись за дело, считал себя обязанным довести его до конца.

До рассвета все нужно было закончить, даже след «Ярроу» должен простыть, Найденов поглядел на часы. Шкипер сказал:

– Сдается, будто мы уже почти на месте, а?

Найденов силился распознать очертания берега, но ничего не мог разобрать.

– Не могу сориентироваться, – сказал он.

Шкипер сверился с компасом и уверенно сказал:

– Мы пришли.

Моторист сбавил обороты.

Найденов снова поглядел на часы.

– Пора бы им быть.

Шкипер вгляделся в сторону открытого моря.

– Вот и они.

Найденов увидел три тусклых белых огонька, один над другим.

Шкипер достал фонарь и, прикрыв его с трех сторон, подал условный сигнал. С «Ярроу» тотчас ответили. Шкипер радостно засмеялся и сказал мотористу:

– А ну, нажми!

Двигатель снова загудел, и катер помчался к сигнальным огням. По мере приближения они делались все ярче. Наконец в темноте обрисовался и силуэт судна.

Найденов едва дождался, пока с борта спустили штормтрап, и быстро взобрался на палубу. Он предвидел, что его внезапное появление должно вызвать удивление Нордаля и Лунда, но то, что случилось, превзошло его ожидания. Оба попятились от него, как от привидения.

Узнав, что они вскрыли каюту, в которой должен был находиться он сам, Найденов на мгновение нахмурился.

– Если бы у нас было время, я хорошенько пробрал бы вас за такое нарушение приказа. Но… сейчас не до того. Придется объяснить вам, зачем вас держали в неведении о том, что каюта пуста: ни одна душа на свете не должна была знать, что я не с вами, а здесь. Все, в том числе и агенты немцев, которые могли проникнуть в ряды команды «Ярроу», должны были быть уверены в том, что я на судне.

Затем он объяснил цель своего приезда: не выгружая оружия, судно должно немедленно повернуть в море.

– Вы идете с нами? – спросил Лунд.

Найденов отрицательно покачал головой.

– Я должен позаботиться о том, чтобы за вами не отправили погоню. Я должен вернуться на берег.

– В лапы к этим чертям – гуннам?

– Не надолго.

Нордаль решительно тряхнул головой.

– Возьмите меня с собой!

– Верно, Йенсен, – сказал Лунд. – Если пастор не возьмет нас с собой, мы сами высадимся тут на берег. Вот и все! Мы не можем бросить его на произвол судьбы.

Найденов рассмеялся.

– Я знал, что вы хорошие люди, – теперь вижу, что вы просто замечательные товарищи! Но когда нужно будет, я сам позову вас, а до тех пор оставайтесь на судне.

Лунд упрямо сказал:

– Оттесен отлично доведет эту посудину обратно. Мне тут и делать-то нечего. Эй, кто-нибудь, кликните ко мне штурмана Оттесена!