Удар. Еще один. В челюсть. Висок. Бок. Тону в помутнениях рассудка. Приподнимаюсь на локте. Во рту соленый вкус. С губ падают капли крови.

Оцепеневшая Инга сидит на корточках у стены. В серебряных глазах — ужас. Колдун связал ее запястья оторванным желтым балдахином. И ему, похоже, куда интереснее меня пинать, чем наслаждаться тем, ради чего это устроено.

Я хватаю колдуна за лодыжку, рывком переворачиваюсь и валю мерзавца на спину. Кидаюсь сверху. Душу. Он хрипит какую-то несуразицу.

Острое вонзается в плечо.

Поворачиваю голову. Из металлического кольца Деркача на среднем пальце выросло острие размером с карандаш. И он воткнул его в мою руку!

Получаю кулаком в нос: когда отвлекся на торчащую из моей шкуры спицу, колдун вывернулся — и залез сверху.

Он срывает с шеи одну из трех металлических цепей. Обхватывает мое горло. Цепь сдавливает до хруста, до искр в глазах, и я наконец-то осознаю, что этот черноволосый урод управляет металлом куда лучше, чем своими причиндалами.

Деркач не пытается меня убить. Хочет, чтобы я отключился. Умно. Ведь я перерожусь. И вернусь. Чтобы надрать ему зад! Опускаю невидимую шляпу — план отличный. Меня отключает. Мрак подступает. Еще... чуть-чуть...

Где Рон?! Хватаю воздух. Кто бы подумал, что я буду умолять явиться это чудовище. Проклятый Рон! А Сара? Где она?!

— Сладких кошмаров, — произносит Деркач, облизывает губы и издает сухой смешок.

Клянусь, его одержимая ухмылка взаправду будет сниться мне в кошмарах. Но не сегодня.

Деркач слетает с меня, словно одеяло с бельевой веревки.

— Ты совсем разучился ходить в гости, братец. Никаких манер.

Макс. Будь он неладен. В бусах (с иероглифами?) и с зеленой банданой в ржавых волосах. Деркач на его фоне — в аспидно-черном костюме — выглядит тенью на стене.

— Что ты здесь забыл? — хрипит Деркач, подскакивая к Максу. — Сгинь!

— Хотел поглазеть, насколько глубока депрессия, Хрипуша ты наша. У-у-у... и не зря. Куда хреновастей, чем я думал.

Вибрация пространства вокруг Деркача, которая не дает мне покоя весь вечер, уплотняется в два женских образа. Белесые. Похожи на снежные фигуры. Но они смотрят на меня. И шушукаются.

Макс замечает мое лицо. Хихикает.

— Кто это? — восклицаю.

Деркач морщится. Макс улыбается. Инга молча открывает и закрывает рот, будто не находит слов, чтобы выразить негодование происходящим, но на девушек не смотрит.

— Глянь, Деркач, — радуется Макс. — Он из наших. На-а-аш... Стыдно. Стыдно. Тебе должно быть стыдно!

Я не понимаю, кому должно быть стыдно. Видимо, Деркачу. Он кидается на Керолиди — тот резко уворачивается, перехватывает кулак соперника.

— Так не может продолжаться, дружище, — цокает Макс. — Посмотри на себя. На людей кидаешься. Думаешь, они виноваты в твоей проблемке?

— Закрой рот! — скрежетает хмурый колдун.

Девушки носятся вокруг и визжат, комично размахивая руками. Я держусь за пострадавший череп. Ощущаю себя пациентом дурдома.

— Популярность — штука непредсказуемая, братец, — Макс плюхается на пол.

В стену, где он стоял, вонзаются длинные иглы. Деркач кидает их точно сюрикены: вытаскивает из-под жакета и запускает в товарища. Рожает их что ли? Откуда он их берет? Игольная фея, твою мать!

Я хватаю Деркача подмышки, но колдун отталкивается от шкафа, и мы оба падаем. Колдун достает нож. Момент — и острие торчит из моей ладони.

Проткнута насквозь!

Руку жжет. Алчное лицо маячит на фоне. Боже, неужели я принимал Деркача за идеального гостя?! Идиот!

Вот вам еще факт обо мне — если уж ошибаюсь, то смертельно.

Макс хватает Деркача за волосы. Оттягивает. Я пялюсь на кровавую дыру по центру кисти. За шоком не замечаю, как Керолиди вырубает Деркача и связывает куском балдахина, снятого с запястий Инги.

— Убить тебя? — потряхивает меня рыжий за плечо.

— Что? — взвываю.

— Ну это... переродишься же.

Я смотрю в его огромные, добрые глазища, они золотистые и напоминают глаза бездомных щенков у помойки.

Отрицательно качаю головой. Нет уж. Все лучше, чем опять помирать.

— Обалдеть ты дерешься, рыжий, — ахаю и стискиваю зубы. Макс обвязывает мою ладонь своей банданой. — Не ожидал.

— Представляю, что бью дядю Валеру. — глубокомысленно выдает Макс и бурчит: — Ох, как я ненавижу дядю Валеру...

Макс пинает Деркача по колену.

— Расчленю! Уничтожу! — вопит пленник.

Образ хмурого аристократа сыпется песком.

— Да, да, ты крутой, — кряхтит Макс, поправляя плащи. Девушки кружат вокруг него каруселью. — Успокойтесь, дамы, жива ваша любовь.

— Любовь?

— Вопрос терминологии, — причмокивает рыжий с мечтательным лицом, — но разве самоубийством кончают не ради того, по кому слюни пускают?

Макс рассеянно проводит пятерней по немытым волосам.

— Что, прости?

— Ох, Хрипусь, ты ведь не против? Я расскажу парнишке о твоем гаденьком секретике, ладушки? — Деркач дергается и посылает друга в сказочные миры мужских органов. — Видишь ли, наш мрачненький пры-ы-ынц не всегда разговаривал, как скрипящий табурет, не так уж много времени прошло, совсем не так чтобы он принял тот факт, что больше не обладает тем чудным контральто, за которое девки бегали за ним табунами.

Я неуместно смеюсь.

— Постой, постой, — не могу остановиться, — эта ржавая кочерга певцом была?

— О, еще каким. Звездой сцены!

— Захлебнись!

— Поклонницы, слава, деньги... но посмотри на нашего потрепанного черного котика сейчас. Он разве что страх на детей нагоняет. Облезлый стервятник. На девочек нападает, гадюн. Ну, ну, — Макс сочувственно обнимает Ингу. — Прости, малышка. У него бывают сдвиги по фазам луны. В остальные дни он просто душенька!

Инга прыгает по нам взглядом, которым можно убивать. Я зацикливаюсь на девушках, гладящих Деркача. Они как бы это... голые. И аппетитные. Сразу было не разглядеть. Фигуры проявились яснее. Детали там занимательные. Округлые.

— Погоди, так эти двое убили себя ради него? Зачем?

— Я потерял голос в аварии, — вдруг заявляет Деркач. — Едва выжил. Всем заранее сказали, что погиб. Мои поклонницы в тот же день выпили яд, — поразительно гордо заявляет он.

— Ну посмотрите, какая эгоистина, — взвивается Макс, скрещивая руки. — Что взять с таких... что взять. Всегда был, а сейчас так совсем... не смирился с новой жизнью и портит ее окружающим. А кто захочет иметь дело с нытиком? Не одна мадама, уж поверь!

Я поджимаю губы. Макс прав. Последнее время я и сам так часто ною о том, что оказался в доме и из-за кого оказался, что, скорей всего, невыносимо всем надоел. Тем более, Саре, подлый случай!

Деркач вымещает злость на других. Его лишили всего. Это понятно. И глупо. А я?

Господи, помилуй, если капнуть поглубже? Еще до моей смерти. Я всю жизнь вымещал гнев на других. И из-за чего? Из-за детства? Возможно. Вокруг были счастливые семьи. У меня же — ад. И, честно говоря, я думал, что оставил это бремя в прошлом. Но если поразмыслить... это не так. Я ношу его с собой. И черт возьми, мое нытье нереально мешает плану!

Пора бы уже смириться с вероятным поражением. Да, первый раз в жизни. Все бывает в первый раз, верно? Нужно смириться с тем, что будет, если у меня ни черта не получится. Успокоиться. Иногда лучше наплевать на дерьмо, засасывающее вас, прямо как на мнение окружающих.

Макс развязывает Деркача. Инга взвизгивает от ужаса. Осмыслить не успеваю: отворяется дверь, и перед нами возникает ее холоднокровие — Сара Шенкман.

— Какого дьявола происходит?

— Наша упавшая звезда решила развлечься с малышкой Ини, — восторженно декларирует Макс. — Только крошка его звездность не оценила. Рекс тоже. Увы и ах!

Сара стреляет в Деркача строгим взглядом.

— Эта девчонка даже не живая, — возмущает он. — Что такого?

— Она под моей защитой. И в этом доме можно делать лишь то, что разрешаю я. Тебе ясно? — С ведьмы можно лед отбивать. — Или объяснить доходчивее?