Он медленно качает головой, на этот раз без признаков насмешки.

А я пожимаю плечами и выдаю первое, что приходит на ум.

– Это похоже на тарзанку.

Орэд и Крайм и двое оборотней с одинаковыми стрижками, опускают взгляд на меня.

– Что такое тарзанка? – спрашивает Орэд.

Наверное, будь я среди лис, я бы рассмеялась вопросу.

Наше детство стремительное и бешеное, мы ни секунды не можем сидеть на месте и нам обязательно нужно перепробовать все, особенно, когда в школе рассказывают увлекательные истории о примитивах и их диком образе жизни.

Поэтому палка, привязанная к веревке, позволяющая качаться среди деревьев является одним из любимых развлечений всех оборотней подростков. Ну как всех? Вот волкам не ведомо, что это такое, потому что их образ жизни – вечные тренировки. Все их детство складывается из боев и стайной охоты.

Я сдерживаю улыбку, но видимо удается плохо, потому что волки хмурятся.

– Качель такая.

Смотрю на их хмурые лица и понимаю, что парням вообще не повезло в этой жизни.

– Средство для развлечения детей. Веревка с подвешивается на ветку, к ней привязывается палка, а затем на ней можно раскачиваться в любую сторону.

Несколько секунд они размышляли над сказанным мной, а затем бедный Орэд задал простой вопрос, от которого у меня жалостливо сжалось сердце.

– Зачем?

Аж захотелось нежно потрепать беднягу по волосам.

– Это развлечение. Чтобы было весело. Чтобы дети тратили накопившуюся энергию и не досаждали взрослым, например.

Беловолосый вдруг хватает меня под локоток и отводит в сторону.

– Ты что делаешь? – спрашивает почти шепотом и оборачивается, чтобы удостовериться, что его не слышат, – не нужно нести быт своего мира в хорошо организованный другой мир.

Я удивленно хлопаю глазами, не понимая, как данная информация может кому-то навредить.

– Это же просто качели, – возмущаюсь, но так же тихо.

– Может, и просто, но не надо тащим из лисьей расы опыт воспитания щенков. Здесь все устроено иначе, лисичка. Не засоряй волкам головы.

Он выпускает мой локоть и возвращается к Орэду, а я стою и хлопаю ресницами, словно действительно сделала что-то плохое.

– Взвод, стройся! – орет Орэд, а я понимаю, что нас сейчас будут распределять по отделениям.

Опустив голову, наблюдаю за тем, как Брысь окидывает всех кадетов цепким взглядом. Жду, что меня вытащит одной из первых, но ошибаюсь. Меня распределяют в отделение к несчастному дежурному по остаточному принципу.

Всего получается пять отделений по шесть особей. Правда, меня, как самодостаточную единицу естественно никто не воспринимает. Свои смотрят, как на досадную ошибку, чужие откровенно насмехаются. Взглядами.

Волки позорные, утрётесь еще!

Адиссил отправляет нас по разным направлениям, наказав далеко не отлучаться. Естественно, выбирать куда идти никто не предоставляет возможность, соответственно, большинство выбирает исследовать тропу.

И пока я разглядываю противоположную сторону, один из волков в моем отделении, неожиданно решает взять командование на себя.

— Идем, — командует вдруг он, выдвигаясь туда же, куда и остальные.

Мы с дежурным, чья фамилия звучала, как нечто оскорбительное, переглядываемся.

Взгрих ведет носом, я оглядываюсь назад.

— Вам особое приглашение нужно?

— А тебе особые пояснения нужны? — поинтересовалась я, решив, что сейчас самое время пользоваться лисьей хитростью и бабским преимуществом. — Захочу и вылетишь отсюда, как миленький, — опускаю взгляд на нашивку зеленоглазого волка, — Дайр.

Волчара хмурится, а я вижу, как в его глазах мыслительный процесс резво ходит ходуном и радостно поскрипывает.

Единственная баба в полку под протекцией кого только не придумаешь, ещё и бесстрашно угрожает вылетом. Ну тут надо быть полным идиотом, чтобы пойти на меня войной.

— Идем туда, — тычу пальцем в противоположную от тропы сторону. – Я почти уверена, у вас и спецы не особо внимание уделяют местам, не пользующимся спросом.

Ну просто тут были подростки! А дети сами знаете, какие непоседливые. Что им эти тропы, когда тут кругом непролазный лес, поросший высокими колючими кустами. Да ни один здравомыслящий сюда по своей воле не полезет, а это значит что? Правильно! Укрытие! Тайники!

– Это глупо, – нахмурился Дайр. – Логично, что в популярных местах шансов найти улику больше.

– Поверь, там и без нас хватает народу, чтобы что-то найти, – я прищурилась, отгибая ветку и осторожно пробираясь через густой куст.

– Сюда бы никто не полез, – хмыкнул сзади кто-то.

Взрослый, может, и не полез бы. Но следы от ножа на столе и от тарзанки на дереве, вынуждают делать неоднозначные выводы.

Минут через пять я понимаю, что что-то не так. Взгрих мне буквально в затылок дышит, покая я исследую местность. Оборачивась удивленно и вижу, что волки вообще тянуться за мной цепочкой.

– Эй, отделение, – усмехаюсь я. – Я одна работать тут должна?

Отделение смущенно рассеяло волчьи взгляды и рассредоточилось.

– Искать, волчата, – отдаю команду и получаю яростные выражения лиц.

На этот раз никто даже не думает, сделать мне больно. Лисичка пока под защитой. А еще лисичка нехило так покусала вчера и повтора явно никто не хочет.

Мы долго бродим по лесу, внимательно приглядываясь и принюхиваясь, пока я не натыкаюсь на лоскут ткани, болтающийся на ветке дерева. По инерции вскидываю голову вверх и тут же сталкиваюсь с перепуганными ярко-синими глазами.

Белая, как мел кожа и типичный вздернутый нос мальчишки, сразу позволили определить его принадлежность к вражеской расе. Если бы он был оборотнем, я бы дала ему лет десять на вид, но из курса по расоведению, я знаю, что халацефты до двадцати лет растут очень медленно, так что быть уверенной в его возрасте не могу.

Я замираю, не знаю, как себя вести и что делать. С одной стороны понимаю, что промолчать не могу. С другой, сложно отдать ребенка на растерзание военным. Я же знаю, что они будут делать.

Мальчишка точно так же заворожено смотрит мне в глаза, и я вижу как у него проступают слезы, а еще отчетливо читается испуг.

Пресвятые рыжие хвосты!

Осторожно оборачиваюсь, отмечая, что все волки ушли чуть вперед, упустив меня из виду и снова возвращаю свое внимание оцепеневшему пацану.

Оставить его здесь, я тоже не могу. И дело даже не в том, что его примитивники могут обнаружить, а в том, что несмотря на все мои внутренние убеждения касательно детей, я знаю, что он враг. А враг навсегда остается врагом, как бы сильно нам не хотелось иного.

В данной ситуации я не могла принять никакого решения самостоятельно, поэтому еще раз оглянувшись, я прижала палец к губам, прося его оставаться тихим и ушла обратно к Адиссилу.

Ушли мы далеко, поэтому пришлось приложить усилий, чтобы быстро вернуться к очагу. Волчара сидел за столом, когда я выползла на площадку и насмешливо вздернул бровь, заметив мое взмыленное состояние.

– Что такое, лисичка? Отстала от отделения и потерялась?

Хмуро взглянув на засранца и подошла ближе, чтобы никто случайно не услышал моих слов.

– Я обнаружила ребенка.

Брысь быстро, но очень грациозно поднялся и навис надо мной хмурой тучей.

– Какого ребенка, – а вот голос его звучал приглушенно.

– Того ребенка, что катался тут на тарзанке.

Адиссил оглянулся на тропу.

– Веди.

Я не знала, что он будет делать с мальчишкой, но понимала что переложить ответственность должна, потому что как только мы уедем отсюда, я уже точно ничего не смогу поделать, так пусть офицер примет решения. Да, это очень трусливо с моей стороны и я себя даже ничтожеством каким-то чувствую, потому что дети в таких делах – невинные жертвы.

Продираясь сквозь лес, я изредка оборачивалась на волчару, чтобы убедится, что он не отстал. Тот молчал и хмурился, заметно растеряв насмешливое настроение.