— А какой у него ранг? — спрашивает один из завистников. — Может, самородок, как Амиран? Тогда понятно.

— Кмет он, огневик, — бросает Оксана Мурзина, качнув оранжевыми дредами. Астерии сегодня нет, но ее подруга заглянула.

«Огневик, как и я, — мелькает мысль у Виктора. — Хм, а почему бы не устроить парню проверку уже сейчас? Вот сегодня и посмотрим».

***

С девушками располагаемся на диванчиках. Скоро с улицы стягиваются и остальные дворяне. Подозреваю, что мы с моими спутницами стали этому причиной. А вот один из столиков был с самого начала занят кое-кем мерзким. Амиран Беридзе собственной персоной. Сидит в черной рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, наружу торчит комок темных волос на груди. Вокруг грузина вьются барышни в коктейльных платьях. Беридзе как ворон в окружении ласточек. Рядом на диванах развалились его шестерки. Не друзья — у подобных Амирану людей друзья не частое явление. Зато полно лакеев.

Одна из подружек шепчет что-то грузину. Но он не обращает внимания, потому что заметил меня. Барышня надувает губки и теребит Амирана за рукав, требуя к себе внимания. Грузин же отмахивается от надоедливой, резко встает и шагает прямиком к нашему столу.

— Есть разговор, Беркутов, — едва не рычит грузин, когда подходит ко мне. — Отойди от своих дам ненадолго.

Глава 5 — Урок

Амиран чуть ли не нависает надо мной. От грузина веет животной силой и свирепостью. Ноздри ястребиного носа раздуваются, глаза под кустистыми бровями горят, как факелы.

Еще шаг ближе — и он воткнется головой в пол. Слово Феникса.

— Амиран Петрес-дзе, всё хорошо? — спрашивает Лиза с улыбкой. — Мне показалось, что вы очень расстроены. Настолько, что забыли про вежливость. Отойдите. Вы заслонили диджея.

Амиран сужает глаза, но послушно делает шаг назад от нашего стола. Не очень-то и удивительно. Грузин уважает силу, а Лиза сильнее его раз в двадцать.

— Простите, Елизавета Артемовна, — рокочущим голосом произносит он. — Честно, не признал вас. Увидел — но не признал. Разум отказался допустить, что великая Бесонова будет состоять в свите провинциала.

— А вежливость к вам так и не вернулась, Амиран Петрес-дзе, — разочарованно качает белокурой головкой Лиза. — Свита — термин, недопустимый в цивилизованном обществе. Это сленг молодежи, бескультурное явление, которое многие подхватили, к сожалению. По этикету нет никаких свит, только кавалер и его дамы. Пойдите вон от нашего стола, пожалуйста, иначе мне придется встать.

На свирепом лице Амирана мелькает еще не испуг, но чрезвычайная настороженность. А я прямо наслаждаюсь ситуацией. Широкоплечий огромный кавказец трусит перед стройной русской барышней. Картина маслом.

— Я прошу прощения, Елизавета Артемовна, — выдавливает он. — Меня действительно повело не в ту сторону. Слишком уж шокирован, что ваш, простите, «кавалер» украл мою двоюродную сестру.

На этот раз Лиза ничего не отвечает. Лишь смотрит на меня, передавая слово. Она не в курсе вопроса, а, значит, не вправе выносить свои суждения.

— Нельзя украсть то, что вам не принадлежит, — отвечаю и поворачиваюсь к девушкам. — Простите, мои дамы. Мне действительно, есть что обсудить с досточтимым сударем, — я встаю из-за стола и увожу грузина к пустым столам в дальнем углу вдали от танцпола и веселящихся дворян. Я иду в самую темноту, где никому не помешает то, что вскоре произойдет. Урок вежливости, так сказать.

По дороге к столу Амиран щурится, привыкая к темноте. Упав друг против друга, мы секунд тридцать меряемся взглядами.

— Может быть, достаточно пытаться прожечь в моих глазницах отверстия? — оскаливаюсь. — Если вы наконец возжелали дуэли со мной, мое предложение всё еще в силе.

— Ты, видимо, не понимаешь, Беркутов, — дергает губой Амиран. — Что висишь над пропастью. Больше никогда не стой на моем пути. Дарико целиком и полностью принадлежит роду Беридзе. Так будет, пока она жива. Так будет и если она умрет. Ее тело — собственность моего отца, главы рода. А, значит, моя собственность, — его выражение лица становится плотоядным.

Сука. Он сейчас едва не облизался. Чтоб тебя… гребаное животное. Мразь, Дарико же твоя родственница.

Нажатием воли я успокаиваю взбесившееся было сердце. Злиться сейчас глупо. Надо, чтобы злился этот скот, а не я.

— Удивительные новости, — спокойно фыркаю. — Особенно после того, как Беридзе сами изгнали девушку. Ведь это не Дарико же сбежала из рода? Вашим джигитам ничего не стоило ее вернуть. Или СБ твоего отца так плоха, что не смогла найти звезду Грона у себя под носом?

— Дарико выгнали в рамках процесса ее воспитания. Это временно, — несет отродье. — Наши женщины не уходят из рода. Мужья моих сестер вошли в наш род, а не наоборот. Задумайся об этом. Вряд ли фаворит Бесоновой хочет стать примаком.

Он заговаривает мне зубы. Пугает примачеством. Думаю, если бы не предварительная беседа с Лизой, его фантазия ограничилась бы простым: «Не суйся, не то убью».

— Нет у меня желания жениться на Дарико, — отвечаю холодно. — Как и давать ее в обиду такому как ты.

— Дарико — наша племенная кобыла, — процеживает Амиран. — У нее нет своей воли. Само ее дворянство — лишь милость моего отца. Она — дочь шлюхи от покойного дяди. Ошибка зачатия. Пойми, Беркутов, привычка хватать всех женщин рядом погубит тебя. Лижи ноги Бесоновой и радуйся ее щедротам. Дарико — только моя.

Мерзкая смесь эмоций кипит в грузине. Ревность пополам с чувством собственника. От брата. Как же несовершенен этот мир.

— Твоя игрушка? — спокойствие дается мне все труднее и труднее. Кто бы знал, что отмороженный подросток сможет довести Префекта-командующего.

Грузин молчит, только обнажает нижние зубы, словно атакующий волк.

Я с отвращением разглядываю кавказца. Внешне Амиран ведь красивый парень. Те барышни не просто так к нему липли. С первого взгляда он поражает внушительными габаритами и величественной восточной внешностью. Грозный вид и гордый взгляд, как у кавказского волкодава. Вместо души же — колодец помоев.

Я не отдам такому дегенерату красавицу-грузинку, свою соратницу.

— Знаешь что я думаю, Амиран? Я думаю, что ты садистская сволочь, — произношу медленно, чуть ли не по слогам. — Думаю, ты обижал Дарико, оскорблял, бил, жестоко бил, а затем Целители лечили ее раны. Вот так всё было. Но однажды ты не сдержался, скотина. Тормоза совсем сдали, и Дарико чуть не умерла. Тогда твой отец выгнал ее из дома подальше от тебя. Потому что перейди ты грань, убей ты дворянку, и тебя бы судили по императорским законам. Тебя бы пристрелили, как бешеного волка. Вот твоя сущность, Амиран. Ты — ходячий дефект, и даже талант в войстезе и Гроне это не исправит.

— Что ты... — его глаза наливаются кровью.

Я резко подаюсь вперед и хватаю кавказца за ворот шелковой рубашки. Одно движение — и его лицо вминается носом в стол. Слышится хруст. К сожалению, дерева. Грузин успел надеть доспех.

Амиран взмахивает рукой над головой. Перехватываю за волосатое запястье и вбиваю защищенную кисть грузину же по голове.

Дзинь!

Бью парализующим в затылок.

— Аррфф, — вырывается из грузина, приглушенное столом. Тело его чуть обмякает.

Мы сидим в самой темноте, нас никто не должен видеть. Разве что Лиза, благодаря какому-нибудь фракталу монструозной Кисы. Хотя кто-кто, а княжна все поймет правильно.

Тоже в доспехе я наваливаюсь сверху на шею Амирна, грудью придавливаю руки. По-особому заламываю суставы так, чтобы он не мог применить силу Рыкаря. По крайней мере, сразу. Стряхнет, только если использует взрывную технику. Но он этого не сделает.

— Тебе фана! — мычит дегенерат в разбитую столешницу.

— Давай, повзрывай-ка здесь, — шепчу ему в багровое ухо. — Все увидят, как меня откидывает, и я прилюдно вызову тебя на дуэль. Откажешь — опозоришься. Мне срать, что ты Рыкарь. Срать, сколько у тебя власти, шестерок и шлюх. Мы-то оба знаем, что ты говна кусок. На арене я от тебя живого места не оставлю. Ну что? Взрывай, ничтожество.