А потом с грохотом опустился на место шкаф, навсегда отрезая от них Морриса. Учителя, проповедника, зануду и одного из немногих людей, которых Блейз по-настоящему уважала.

Еще два удара сердца — чтобы захлебнуться ненавистью и с нею же воскреснуть.

— Ты его убил!

— У меня не было выбора! Я спасал всех нас!

Вложив в удар всю свою ярость, Блейз впечатала кулак в его тупое лицо. Челюсть хрустнула, но этого ей показалось мало. Новый замах — и удар в живот, который заставил Берджи согнуться пополам. Воспользовавшись этим, она нажала ладонями на его затылок и насадила его голову на согнутое колено. Остатки хладнокровия растворились в обжигающей ненависти, и теперь она била куда попало — не целясь, не обдумывая следующий удар.

Она знала: если кто-то ее остановит — Виктор или даже Шани — она ударит и его.

Ее никто не остановил. Блейз стала квинтэссенцией ненависти, клинком всеобщего гнева.

Только позже она поняла: Берджи и не думал защищаться. Даже не пытался нападать. Только закрывал голову от града ее ударов. А когда он закончился, не посмел даже поднять на нее глаза.

— Не пытайся выставить себя героем, — хрипло сказала Блейз. Адреналин бушевал в крови, красная пелена застилала глаза. Но она заставила себя остановиться. Чтобы не стать таким, как он — огромный кусок мяса с зачатками мозгов, сплевывающий кровь на пол школы. Чтобы не стать убийцей. — Ты ненавидел Морриса, потому что он выставлял тебя идиотом. Тем, кто ты и есть. Ты убил его. Отдав его твари, ты его убил.

И только договорив, Блейз поняла истину, которая прежде от нее ускользала.

Игры закончились. Прежняя жизнь, в которой были скорость и ночной город, вечеринки и возвращение домой, школьные разборки, деление на бедных и богатых, королев школ и серых мышей… все это осталось там, в Альграссе.

Бездна бросила им перчатку и сказала: «Выживайте».

В школу мы возвращались в угрюмом молчании, закрывшись неверием и шоком как щитом. Стерли в кровь ноги, но не хотели останавливаться ни на секунду. За эти несколько часов мы не сказали друг другу и десятка слов. Криста и Шани выглядели потрясенными и подавленными. Я понятия не имела, как выгляжу сама, но сейчас меня это не волновало. Случившееся с Нейдом… даже не толчок, удар наотмашь. Мы были непозволительно неосторожны, мы позволили страху одержать вверх. Я позволила.

Я вспоминала, как тянулась к нему. Но… я была слишком медлительна. Что, если Нейд погиб из-за моей слабости? Как я буду смотреть в глаза его родителям, когда вернусь домой? Когда постучусь в их дверь, и они откроют? Когда настанет время сказать, что их сын погиб на моих руках, на дереве, истекая кровью из откушенной лодыжки?

При мысли об этом меня снова замутило — при мысли о том, что мне придется самой им все рассказать. А потом полиции и моей собственной маме. Когда мы вернемся домой.

Если мы вернемся.

Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что вздрогнула, услышав вскрик. Кричала Шани, указывая вперед, на виднеющуюся вдали темную точку.

— Школа! Я знаю, это школа!

Я думала, мы слишком устали, чтобы надеяться. Были слишком обозлены, чтобы снова верить. Я ошибалась, и, наверное, это к лучшему.

Мы ускорили шаг. Криста хромала — из-за натертых мозолей на ногах. Шани шла, припадая на здоровую правую ногу — рана на левой воспалилась. Я же только сейчас поняла, что у меня сильно изранены губы: искусала их в ожидании, когда Нейд откроет глаза. Металлический привкус теперь преследовал меня постоянно. «Эпоха крови», — почему-то подумалось мне.

Споткнувшись о камень, Криста махнула рукой — попыталась удержать равновесие. Блеск, отраженный от ее руки, заставил меня прищуриться и приглядеться.

— Криста?

Она остановила на мне отсутствующий взгляд.

— Что это за кольцо на твоей руке? Его не было раньше.

— Нашла в земле, когда копала для Нейда могилу, — сухо сказала Кристабелла.

— Дашь посмотреть? — Я шагнула к ней.

На мгновение мне показалось, что она отведет руку назад. Что-то было такое в ее взгляде… Нет, пожала плечами.

— Да смотри.

На толстой печатке из, кажется, черненого серебра, была выгравирована змея, обвивающая огромную кость.

— Зачем ты его надела? — нахмурилась Шани, разглядывая кольцо.

Криста снова пожала плечами.

— Не знаю. Просто понравилось. — Опустив руку, она пошла вперед.

Переглянувшись, мы с Шани последовали за ней.

Точка на горизонте росла, мало-помалу превращаясь в здание школы. Я должна была ощутить облегчение, но… не ощутила. Слишком много других эмоций — горечи, усталости, боли, чтобы оставить место для других чувств.

Мы подошли к школе с боковой стороны и Шани была первой, кто увидел…

— Кровь.

Я кивнула, снова вгрызаясь зубами в губы. Только не это. Пожалуйста.

Кровавый след тянулся от самой баррикады. Куда он вел, никто проверять не стал. Шани подошла к баррикаде и постучалась. Я не могла. Уже просто не было сил.

— Ребята, это мы! Мы вернулись!

Кто-то завозился внутри, раздался шум, и шкаф начал медленно отползать в сторону. Я зашла внутрь и обернулась.

— Криста? Ты идешь?

Она стояла на прежнем месте: руки безвольно повисли вдоль тела, взгляд устремлен на кровавое пятно на земле.

— Криста… — с растущей тревогой повторила я. — Все закончились. Мы в безопасности. Идем.

Она неохотно оторвала взгляд от земли.

— Да. Для Нейда все точно закончилось.

Я вздрогнула, и дрожь в руках вернулась. Криста протиснулась в проем и поднялась по лестнице, ни разу не обернувшись.

Я знала, что что-то случилось — видела это по лицам ребят. И все же… Дура, наверное, но я по-прежнему надеялась на лучшее: после смерти Нейда мне было это необходимо. Мне нужны были хорошие новости: они одолели какую-нибудь зверюгу, и, может даже, зажарили ее на обед. Я не была голодна, и вообще сомневалась, что когда-нибудь снова смогу начать есть, но… хорошие новости мне нужны были сейчас как воздух. Я должна была услышать, что мы убили хотя бы одну проклятую тварь.

— Мистер Моррис мертв, — безжизненно сказала Рози. Ее ногти, которыми она исступленно чесала руку, были сгрызены до мяса.

Ноги Шани подкосились. Мартин подхватил ее, прижал к груди, зашептал что-то успокаивающее на ухо. Я пыталась понять, что Рози хочет этим сказать. Я прекрасно слышала ее слова и каждое по отдельности понимала, но вместе они складывались в какую-то белиберду.

— Что? — глухо переспросила я.

— Мистер Моррис умер. Его загрызла тварь… Она… — Рози разрыдалась.

Я все еще не могла понять. Или просто поверить.

Не помню, как поднялась на третий этаж. Двигалась как сомнамбула, пока не оказалась в самой библиотеке. Девочки плакали, парни их успокаивали. Кристабелла сидела в углу, обхватив себя руками за плечи. Ее подруга Вероника, плача, что-то спрашивала, теребила подругу. Хелена плакала на груди Вика. Джоэл, бледный как сама смерть, замер у окна. Впервые со времени нашего знакомства альбома в его руках не было.

Вошел Мартин, аккуратно поддерживая Шани, и Блейз — с растрепанными волосами, с ободранными костяшками и запекшейся на тыльной стороне ладони крови — бросилась к ней.

Я видела мир какими-то рваными кусками, слышала обрывки чьих-то фраз. «…невероятно», «…что нам теперь делать?», «…это было ужасно». И десятки раз: «мистер Моррис». Больше всего происходящее в библиотеке походило на церемонию прощания… без тела и гроба.

Одна безымянная могила в лесу и одни похороны, посвященные двум разным людям.

Я долго стояла, а чужие взгляды скользили по мне. А рты молчали. И это… это меня убивало.

— Вы что, даже не спросите? — хрипло спросила я. Терять мне уже нечего — все и так смотрели на мою футболку, перемазанную кровью и землей.

— Спросим о чем? — не понял Мартин. — Что с тобой случилось?

Я зло качнула головой. Процедила:

— Куда подевался Нейд.