Размышляя об этом, я каждый раз с тоской думала: как же так вышло, что спустя всего шесть дней жизни — вернее, выживания — в новом мире у нас уже появились одна могила и одна тюрьма?

— Как она? — тихо спросила я.

— Только уснула. Температуру сбить удалось, но не знаю, надолго ли. — Хелена вздохнула.

— Покажи мне рану, — попросила я.

Она осторожно развязала бинты. Рана выглядела ужасно — под воспаленной кожей набухал гной, вены вокруг покраснели.

— Сначала нам казалось, что мазь помогает — кожа побледнела и нарыв уменьшился, а потом… Эта зараза, которая сидит внутри, как будто… приспособилась.

Я хмуро кивнула.

— Лекарства нашего мира наверняка бессильны против яда Бездны. Нужно что-то… — Я оборвала себя на полуслове.

— Что? Что такое? — всполошилась Хелена.

— Есть одна идея. Пока понаблюдаем — гной должен прорвать, и тогда ей полегчает. Если этого не произойдет — если мазь не поможет, и температура вернется, нужно будет… вернуться в лес. Думаю, я знаю, что может вылечить Шани.

Хелена открыла было рот, чтобы что-то сказать, но не успела. Шани, будто услышав свой голос через призму сна, открыла глаза и схватила меня за руку. Слишком крепко для хрупкой больной девчушки.

— Не дай им забрать их, — прошептала она, таращась в потолок пустыми глазами.

— Шани! — вскрикнула Хелена. Вскочила, засуетилась в поисках лекарств. — Наверное, поднялась температура! Я вколю ей антибиотики.

— Не дай их забрать! — выкрикнула Шани.

Все закончилось. Она обмякла, отпустила мою руку и устало прикрыла глаза. Через несколько мгновений дыхание стало глубоким и размеренным.

Хелена застыла в шаге от меня со шприцом наготове.

— Что это было?

— У нее жар, — вздохнула я. — Пойду, поговорю с Ронасом. Без его разрешения нас никто никуда не отпустит. Нужна вода, еда и… честно говоря, я сама толком не знаю, куда идти. Приглядывай за ней, ладно?

Хелена кивнула.

Я нашла Ронаса в библиотеке — он раздавал указания по укреплению баррикад.

— Это исключено, — сказал он, едва меня дослушав.

— Но мистер…

— Лекса, ты прекрасно знаешь, что произошло, когда две группы оказались за пределами школы. Каждая потеряла по человеку. Я не могу так рисковать — тем более, ты и сама не уверена в том, что это сработает.

— Нет, я уверена! Алексия лечила снежником свою сестру, когда у той началось воспаление. И трава заметная — мы увидим ее издалека. Просто я… не знаю, в какую именно сторону идти.

— Вот именно. — Мистер Ронас покачал головой. — Прости, это слишком рискованно.

— Вы не можете оставить Шани умирать, — хриплым от негодования голосом сказала я. — Вы и сами видите — ей не становится легче.

Он долго молчал, глядя куда-то поверх моего плеча.

— Четыре дня, Лекса. Если ей не полегчает… Я соберу самых сильных ребят, и мы отправимся на поиски этой твоей травы. Но не раньше. Еще есть шанс, что наши лекарства помогут.

«Шансов нет», — хотелось сказать мне. Но я не сказала. Почему? Наверное, я так и не научилась стоять на своем. Ронас был сильнее меня и я… отступила.

— Хорошо. Четыре дня. Но вы обещали.

— Эй. — Он мягко улыбнулся. — Я всегда держу обещания.

Я выдавила неуверенную улыбку.

Последней в этот безумно долгий день я навестила Кристабеллу. Пока остальные девочки в спальне перешептывались, спали или что-то писали в тетрадках — тех самых, что принесли с собой в школу в надежде на самый обычный день, полный нудных уроков и наблюдения за стрелками часов, Криста сидела на подоконнике, глядя куда-то вдаль.

— Привет, — тихо сказала я.

Она повернула голову в мою сторону, но, ничего не ответив, снова устремила взгляд в окно.

— Ты как?

Криста пожала плечами. Она сидела, обхватив колени руками, и поигрывала массивной печаткой, вертя ее на пальце туда-сюда.

— Нормально.

— Ты… была у Шани? — Ее отстраненность сбивала меня с толку.

— Да.

Я отчетливо видела, что она лжет. И задавалась вопросом: почему пережитое нас троих не сплотило? Мы оказались перед самым лицом смерти… и, во многом благодаря Нейду, спаслись. Почему тогда Криста так равнодушна к судьбе раненой Шани?

— Ты точно в порядке?

Она вдруг стремительно обернулась ко мне.

— А ты?

Я поморгала, не зная, что сказать. Обескураженная резким тоном и взглядом, буквально впившимся в меня.

— Вот видишь. — Криста горько усмехнулась, вновь отворачиваясь к окну. — Никто из нас не в порядке. И никогда уже не будет.

Я заставила себя повернуться и уйти.

Мы находились в Бездне неполную неделю… и неизвестно, сколько дней или месяцев нам еще предстояло здесь провести.

Но меня душил страх, что ее — Кристабеллу, Бездна уже сломала.

Я мало спала в эти дни — стоило закрыть глаза, и перед глазами вставало лицо Нейда. Но дело было не только в нем. Я постоянно боялась, что что-то пойдет не так. Что случится новая Метаморфоза или ребята, которые твердо намерены выйти за пределы школы и «покорить Бездну», сделают это, пока остальные спят. И, что хуже всего, ринутся в неизвестность поодиночке. Ни в коем случае нельзя было допустить раскола — или идти всем вместе, целой группой, или сидеть в лагере.

Слишком хорошо я знала Бездну — по дневникам Алексии Атрейс. Да вспомнить только рассказ Блейз: хищник с серебристой шкурой не нападал до последнего, пока мистер Моррис, отстав от остальных, не стал уязвим. Так Бездна и поступает — отлавливает людей по одному и уничтожает клыками, когтями и руками своих детей.

Плохо спала не только я одна. Как и говорил Кевин, кошмары его оставили… зато пришли к другим. Тут и там тишину разрывали крики и стоны. И каждый, кто просыпался, говорил, что не помнит ни-че-го. Это казалось странным, слишком странным даже для Бездны.

Что-то происходило — один за другим ребята замыкались в себе. Я бы поняла, если бы это произошло сразу после смерти мистера Морриса и вести о смерти Нейда. Но с момента Метаморфозы прошло уже три дня. Достаточно времени, чтобы, пусть и не до конца, но все-таки примириться с трагедией. Достаточно времени, чтобы боль приглушилась.

Я направлялась к лазарету, чтобы справиться о здоровье Шани — прошел обговоренный с мистером Ронасом срок. Издалека я услышала приглушенный смех. Сердце радостно стукнулось в ребра, но, когда я ускорила шаг и добралась до двери, поняла, что смеется не Шани.

Сегодня с ней дежурили двое — Хелена и… Джоэл. Я чуть отступила назад, в тень, чтобы остаться незамеченной. Пунцовый от смущения, Джоэл показывал Хелене свои рисунки. Она прижимала руку ко рту, чтобы приглушить смех — в ее руках, приглядевшись, я заметила уже знакомый шарж, на котором она была запечатлена с огромной короной. Я не увидела в ее глазах злости… скорее, что-то очень похожее на грусть. Мелькнуло и пропало, оставив на лице улыбку.

Впервые за несколько дней я видела ребят смеющимися — что Джоэла, что Хелену. Поразительно, что эти двое нашли общий язык. Они принадлежали к разным мирам и разным сословиям. Семья Доннован была одной из самых влиятельных семей в Гвалроу, у Джоэла, насколько мне известно, был только отец — скромный столяр, добряк и трудяга. Не знаю, что стало с матерью Джоэла — бросила ли она их или, не дай бог, умерла, знаю только, что отцом он гордился. Этого не нужно было говорить, это чувствовалось, когда Джоэл рассказывал мне, какие чудесные вещи он творил, превращая грубый кусок дерева в маленькие шедевры. Смеялся: отец хотел, чтобы он пошел по его стопам, но у него «руки растут не из того места». Джоэл был мечтателем, часто витал в облаках, целиком уходя в свои мысли, что не способствовало аккуратной работе с ножовкой.

Два таких разных мира никогда бы не пересеклись… Если бы не Бездна.

Вдруг стало совершенно неважным, какого цвета твоя кожа, как много у тебя друзей, как много у твоей семьи денег и влияния… Все эти различия остались там, в Альграссе. Перед лицом опасности, заброшенные в земли чужого мира, отныне мы — просто пленники Бездны, объединенные общей целью: выжить и вернуться домой. И пускай кольнула мимолетная ревность — Джоэл действительно мне нравился, — я знала, что не имею права вмешиваться и рушить своим появлением протянувшийся между двумя людьми незримый мостик. Развернувшись, ушла.