Его прервал пронзительный вопль, оборвавшийся на высокой ноте. Отшельник, смертельно побледневший, рвал завязки ворота, словно рубаха душила его. На серых губах старика пузырилась пена.

— Молчи!.. Зачем... Это же неправда, непра-а...

Тореол побелел, шагнул к Отшельнику:

— Что — неправда?! Да я же ни словечка лжи...

Отшельник заглушил его слова криком неподдельного страдания и, упав на ковер, забился в корчах. Сквозь стиснутые зубы вырывались стоны.

Придворные и король стояли, словно пораженные заклятием. В глазах Нуренаджи разгоралось злобное ликование Тореол, растерявшись, нагнулся над стариком, чтобы помочь ему встать.

— Не-е-ет! — провизжал тот с ужасом и отвращением. — Уйди, мучитель! Прочь от меня! Прочь!

Пламя свечей вытянулось длинными языками, дернулось в сторону, чуть не погасло. Что-то рвануло воздух, словно плотную материю, с треском и колыханием. Оцепеневшие люди не успели заметить, как Тореол исчез. Пропал. Был человек — и не стало его...

В этот миг никто не помнил, кто он — король, принц или придворный. Все почувствовали, что над ними навис массивный каменный свод, что от стен и пола сквозь ковер тянет промозглой сыростью и что вокруг — опасный, недобрый, непознаваемый мир...

Отшельник, сидя на полу, спрятал лицо в ладонях и тихо молился. Затем поднялся на ноги и спотыкающейся походкой вышел из пещеры. Гости поглядели вслед этому глубоко несчастному человеку и в угрюмом молчании двинулись по другому коридору к выходу.

Уже оказавшись под ясным утренним небом, Нуртор обернулся к племяннику и сказал:

— Я рад, что в этом замешан не ты...

День прошел в неприятных хлопотах. Тореол из Клана Орла, Ветвь Изгнания, был объявлен государственным преступником и заочно приговорен к смерти. Гонцы вылетали из ворот Джангаша, торопя злых коней. Десятки голубей взбивали крыльями воздух, неся в мешочках бумаги с приметами изменника. Мудрый Айдаг Белый Путь из Клана Акулы, Истинный Маг, мысленно передавал двум своим внукам, Хранителям портовых городов Деймира и Фаншмира, королевский приказ: закрыть порт, проверить все корабли, дабы злодей, покушавшийся на жизнь короля, не скрылся за море!

Придворные суетились вокруг государя, всем своим видом выражая готовность разделить с повелителем тяжкий груз его забот. Громче всех шумели те, кто еще недавно хотел видеть Тореола единственным наследником престола. Но и их недавние противники в глубине души испытывали нечто вроде облегчения. Наконец-то хоть какая-то определенность...

Разумеется, Нуренаджи — грубая скотина, дрянная поделка под Нуртора. Дядюшкины недостатки увеличены в нем, как в кривом зеркале, а вот присущей королю отваги и решительности что-то маловато. Год назад столицу тихо обошла фраза, неосторожно брошенная заезжим знатным наррабанцем: «Если дядя — Вепрь, то племянник — свинья».

И все же теперь хоть известно, как легли костяшки при броске... И потом, кто сказал, что молодой Орел стал бы лучшим королем, чем Вепрь? Силурану нужна твердая рука, а Тореол — рохля... все б ему стихи да древние рукописи...

Государь гневен, но, глядишь, к вечерней трапезе успокоится. И все пойдет по-старому...

Так рассуждали вельможи — и очень, очень ошибались. Хозяйка Зла не считала этот веселый денек завершившимся и собиралась получить удовольствие от каждого мгновения.

Вечернюю трапезу королю закончить не довелось, потому что в распахнутые окна ворвался высокий печальный голос колокола. Раз за разом бронзовый язык тревожил воздух над притихшим Джангашем.

Король чуть не опрокинул стол, спеша покинуть трапезную. Придворные устремились за государем сквозь дворцовый парк — это был самый короткий путь к Скале Ста Пещер.

Нуренаджи, пыхтя, спешил за дядей. Внезапно у его плеча раздался негромкий голос, такой ровный и спокойный, словно его обладатель сидел в уютном кресле у очага:

— Ай да Отшельник! То его по полгода не видно и не слышно, а то два раза на дню лицезреть удостаиваемся... Пророчеством нас решил осчастливить!

Видно, и впрямь положение Нуренаджи при дворе очень упрочилось, раз Незаметный, забыв старую неприязнь, дружески с ним заговорил!

Принц посопел в такт шагам и решил ответить мирно:

— Да все равно не поймем, что он там возглашает! Помнишь, семь лет назад — «...и низринется с высоты орел, и повергнет он вепря во прах...» Ну, подумали — воскреснет стародавняя распря меж Вепрями и Орлами... А через два дня на Галерее Всех Предков каменная статуя орла с крыши свалилась и папашу моего насмерть пришибла...

Разномастная толпа горожан почтительно расступалась давая дорогу королю и придворным. У подножия скалы собралось уже довольно много народу; но перешептывания разом смолкли и настала странная, запредельная тишина, когда тощая фигура у входа в пещеру повелительно вскинула руку.

И полетели над потрясенной толпой слова, отравленными стрелами вонзающиеся в души:

— Вижу мертвого короля, слышу плач по государю, обдает мне лицо жар погребального костра... Утешьтесь и возрадуйтесь: через три дня после гибели повелителя Безликие даруют вам нового! Встанет он пред очами всех богов; и крыло прародителя, Первого Мага, осенит его; и Секира Предка возблещет в руке его; и наречет его дракон другом своим, и потечет время вспять пред очами его. Радостным станет тот день для тебя, Силуран, — живи надеждой и жди...

Оборвав фразу, Отшельник угловато повернулся и скрылся в пещере.

Тишина, сотканная из сотен изумленных вдохов, была разорвана обиженным голосом Нуренаджи:

— Что он там нес про крыло прародителя? Где он видел вепря с крыльями? Сказал бы — клыки прародителя...

— Чтоб ты подавился теми клыками! — громогласно огневался Нуртор. — Чтоб они тебе в глотку вошли и через задницу вышли! Мне вот интереснее узнать, что он плел про мертвого короля! Чего он раньше времени в мой костер веточки подкладывает?! А вот клянусь Источником Силы, прямо сейчас и спрошу!

В несколько прыжков Нуртор очутился у входа в пещеру и скрылся в темном проеме. В первое мгновение никто не посмел последовать за ним, но затем верзилы из личной охраны короля решительно двинулись вперед. Не успели они сделать и десятка шагов, как Нуртор появился у входа и повелительным жестом приказал своим спутникам войти.

Картина, открывшаяся придворным в пещере, заставила их онеметь.

На ковре у ног короля лежал Отшельник. Запрокинутое лицо было искажено гримасой отчаяния — словно в последний свой миг старец узрел нечто немыслимое, неподвластное рассудку. Не ужас даже, а великое, непереносимое изумление заставило распахнуться и навсегда застыть его глаза.

Нуртор не был трусом, но не смог заставить себя склониться над Отшельником. Это сделал Незаметный — бесшумно проскользнул мимо короля, опустился на колени, коснулся жилки под сухой пергаментной кожей и, не вставая, печально кивнул.

— Пророчество убило его... — потрясение сказал король, но туи же взял себя в руки. — Пусть Клан Рыси позаботится о достойном костре для своего славного родича. Объявить по столице траур: от нас ушел последний соратник Гайгира Снежного Ручья. А предсказание... я с ним разберусь. И пусть мои враги не радуются раньше времени! Вепря не так-то просто уложить на еловую поленницу!

Круто повернувшись, он покинул пещеру. Придворные и принц ринулись за ним.

У трупа задержался лишь Незаметный. Он все еще стоял на коленях, лихорадочно соображая: надо ли говорить королю, что лежащий на ковре человек мертв по меньшей мере с полудня?

Конечно, это шутки Серой Старухи! Закружила, запутала, заморочила... А то с чего бы вдруг заблудиться в лесу, куда уже три года с мальчишками играть бегаешь?..

Ах, как хочется домой! Сесть в трапезной у очага, на разостланные по полу камышовые циновки, и греться, греться до каждой продрогшей жилочки! И чтобы рядом приятели с разинутыми ртами слушали, как Миланни рассказывает сказку... славная Миланни, толстая, краснолицая, в руках у нее вязание, у пояса — полотняный мешочек с печеньем, чтоб угощать ребятишек... И чтоб сидела в сторонке на скамье кареглазая задавака Ирлеста, делая вид, что не сказку слушает, а так, шьет что-то... Очень взрослая вдруг стала, все прочие для нее теперь — малышня...