А может быть (от этой мысли мороз прошел по коже), Ильен сам придумал себе мудрого и благородного наставника?..

От невеселых размышлений мальчика отвлекли доносящиеся из-за деревьев голоса.

— Наши идут! — засуетилась бабка. — Давай на место по-быстрому...

Оставив арбалет на траве, она затолкала Айрунги в сарай, быстро связала ему руки за спиной и захлопнула дверь. В сарае стало темно, только тонкие полосы света из щелей перечеркивали лица пленников.

Снаружи загремел замок.

Едва бабка отошла от двери, Айрунги несколькими быстрыми движениями распутал веревку.

— Здорово! — восхитился Ильен, разом забыв о своих подозрениях. — Это как?..

— Простой трюк, позже научу. Дай-ка я тебя развяжу... Я им кое-что подсунул в костер. Ветер вроде не в нашу сторону, но если все же потянет дымом, постарайся дышать пореже.

Как только руки мальчика освободились, он метнулся к стене, припал взглядом к широкой щели:

— Они у костра сидят — бабка, длинный и заика... бабка похлебку по мискам разливает... Ой, что это с ними?!

С сидящими у костра творилось нечто непонятное и жуткое. Мирный обед превратился в страшный сон. Горячий воздух возле костра сгустился, стал плотным, из него, как из глины, стали лепиться кошмары, какие приходят к человеку в болезненном бреду.

Недомерок мучительно застонал, вскинул руки к горлу. По судорожным движениям, по исказившемуся лицу можно было догадаться, что он чувствует на шее удавку, борется с убийцей... или с палачом?

Красавчик рухнул на колени, устремил взгляд в огонь. Лицо его побелело, губы тряслись, но в голосе не было даже тени заикания:

— Господин, я больше никогда... пощади, господин!

Бабка сидела на траве, тыча перед собой пальцем во что-то невидимое, и причитала тонким голоском испуганной девочки:

— Карабкается, карабкается... кара-абкается!..

К каждому из них пришел свой ужас, каждый трясся от своих видений, они забыли друг о друге, поглощенные навалившимися на них призраками.

Внезапно эти три разрозненных мирка объединились, слились в один: со стороны сарая донесся пронзительный вопль, перешедший в душераздирающий вой. От такого воя даже вожак волчьей стаи забился бы под ближайшую корягу.

Этот вой ворвался в помраченное сознание надышавшихся ядовитым дымом людей, встряхнул, заставил обернуться на грозные звуки.

В зыбкий, колеблющийся мир кошмаров вплыл, как нос корабля, угол сарая. Сквозь деревянную стену проступила человеческая фигура, властно вскинула руки над головой, шагнула к костру.

Разбойники в смятении попятились.

— Я — великий чародей Айрунги! — разнесся над поляной твердый, уверенный голос. — Вы посмели поднять на меня руку, жалкие слизняки? За это вы жестоко поплатитесь! Спешите к своему ничтожному главарю и скажите, что гибель его близка! Я приду за вами следом — и месть моя будет беспощадной!

Эти грозные слова вырвали сознание людей из плена кошмаров. Почувствовав, что руки и ноги их слушаются, все трое молча рванули прочь, ломая кусты, падая, поднимаясь, скуля на ходу от страха.

— А что я мог сделать, раз на двери замок? Поневоле пришлось сквозь стену... Повернись, я тебе руки развяжу... А теперь мы с тобой поставим один опыт. Если все будет так, как я надеюсь...

Длинные сильные пальцы учителя вцепились в ладошку мальчика. От рывка Ильен поднялся, на непослушных ногах сделал, ничего не понимая, два шага. Стена сарая придвинулась вплотную — и вдруг стала полупрозрачной, обняла тело, как полоса тумана. Еще шаг — и мальчик оказался на поляне, где догорал костер под забытым котлом.

— Я так и знал! — раздался над ухом потрясенного мальчика довольный голос. — Я так и знал, что мы оба пройдем сквозь стену, если я буду держать тебя за руку!

На миг в душе Ильена вспыхнула ясная, ничем на замутненная радость от соприкосновения с чудом. Но тут же мальчик опомнился:

— Учитель... Но как же... ожерелье...

— А что ожерелье? Главное — не бояться его! Хорошая вещь... волшебная... Мы, конечно, постараемся им пореже пользоваться...

Ильен заглянул в глаза учителю и молча ужаснулся: да ведь тот счастлив! Прямо светится изнутри!

— Учитель, призраки-маги нас предупреждали...

— А ты их больше слушай, этих покойных мошенников! Боятся, наверное, что мы сбежим с ожерельем. Вот и запугивают... А знаешь, оно как живое. Потрогай, как оно нагрелось. Теплое, почти горячее...

Айрунги выпростал ожерелье из-под балахона. Ильен неохотно протянул руку, коснулся гладкой желтой поверхности. Металл был не просто холодным — ледяным, таким, что заныли пальцы. Но мальчик не успел ничего сказать — в мозг внезапно хлынули видения.

...Над большой деревней бушует лютая гроза. Видно, что грянула она внезапно и стремительно: меж домов мечется обезумевшее стадо, которое только что пригнали пастухи; люди пытаются под проливными струями загнать по дворам перепуганных коров. Неожиданная гроза свирепеет все сильнее, молния ударяет в соломенную крышу, рядом вспыхивает соседний дом...

...По зеленому болоту, на поверхности которого распростерлись широкие листья неведомых растений, бредут по брюхо в воде громадные животные с жуткими зубастыми пастями. Хищники лениво огрызаются друг на друга — это что-то вроде игры. Внезапно один из них настораживается, шагает по мутной воде в сторону — и все вокруг зверя меняется. Тварь стоит среди золотистых сосен в чистом, светлом лесу. Сквозь деревья видны невысокие бревенчатые домики. Чудовище поводит длинной гибкой шеей. Теперь в его облике нет и следа благодушной лени. Запахи чужого мира взбудоражили хищника — он готов охотиться, убивать...

...Длинный черный коридор с низким каменным сводом слабо освещен факелами, закрепленными в скобках далеко друг от друга В глубоких нишах гремят кирками изможденные полуголые люди. Ильен не успевает разглядеть подробности этой мрачной картины: слышен глухой гул, по потолку бежит глубокая трещина, четко различимая даже в полумраке. Начинается паника, люди пытаются выскочить из ниш. Теперь видно, что они прикованы за лодыжки тонкими цепями к железному пруту, идущему вдоль коридора. Двое надсмотрщиков, то и дело тревожно поглядывая наверх, кидаются снимать с рабов цепи. Успевают освободить двоих-троих, а затем, отчаянно крича, бросаются наутек. Подземный гул становится громче, каменный свод проседает, стены смыкаются, сминая людей в кровавую кашу...

Ильен с полными слез глазами отступил от учителя. Мальчик не мог заставить себя выговорить хоть слово. Молчал и Айрунги. И все же меж этими двоими не было неясности: оба видели одно и то же и знали это.

— Нам пора! — фальшиво-бодрым голосом возвестил Айрунги, убирая ожерелье под одежду. — Жаль, нельзя прихватить с собой зайца: еще опасно к костру подходить. Нам сейчас... — Айрунги прислушался к своим ощущениям, погладил сквозь ткань балахона ожерелье и решительно ткнул пальцем перед собой: — В ту сторону!

И решительно зашагал туда, куда звал его колдовской амулет. Ильен поспешил следом, растерянный, испуганный, глубоко несчастный...

Туман был повсюду — вился вдоль стен подземного коридора, клубился посреди небольших пещерок, сочился из трещин и расселин. Странный это был туман — светящийся, переливчатый, беспокойный. Ни на миг он не желал зависать однотонным серым маревом. Серебристо-жемчужные струи вели замысловатый, прихотливый танец. Они обвивали, оплетали Арлину, словно приглашали ее потанцевать с ними.

Но Волчице было не до танцев: она боялась споткнуться и смять глиняную фигурку, которую несла перед собой. Второй раз наверняка не удастся вылепить эту лукавую добродушную мордочку, эти пухлые короткие лапки, этот куцый хвостик на круглом толстеньком задике... Арлина все утро провозилась с комком серо-желтой глины — и вот вам, пожалуйста! Такой обаятельный звереныш получился!

Керумик предложил обжечь удачную фигурку на костре, но Арлина и Эрвар, поразмыслив, от этой идеи отказались. Притворяшка должен легко менять облик. Если уж принимать всерьез эту безумную затею, то лучше оставить фигурку мягкой...