Его прервал панический вой. Стая первой заметила новую опасность.

С силой ударяя по воздуху широкими кожистыми крыльями, с неба снижался огромный иссиня-черный дракон.

Шершень неторопливо, вразвалочку вышел к костру.

В кои-то веки его бестолочи-подручные что-то сделали сами — и сделали хорошо! Отменная добыча. Господин будет доволен.

Шершень хозяйски осмотрел сверкающую гневными глазами обнаженную девушку. Тоненькая, но ладная... и мордочка смазливая... Нет, такую обидно отдать в рудник. Лучше расстараться да переправить в Наррабан. Хлопот больше, но дело окупится.

— Я приглядела, чтоб парни с ней не баловались, — буркнула старуха, помешивая кашу в котле над костром.

Шершень одобрительно кивнул. Умница бабка! До последнего костра не забудет атаман историю, в которую однажды по дурости вляпался. Прихватили они на грайанской стороне проезжего купца с дочерью. Ну, купчишка обычной дорогой в рудник отправился, а с дочкой вышла закавыка. Уж больно хороша была, мерзавка! Ну, Шершень не утерпел — сам с ней поиграл и ребятам попользоваться разрешил... Кто ж знал, что из-за ее несравненной красы господин пленницу чуть ли не на год при себе оставит! Очень неосторожно, да разве ж господину кто указ!.. Так она, змея, воспользовалась тем, что хозяин ее на груди пригрел, да и наябедничала на Шершня с его парнями. Да еще такого добавила, чего и вовсе не было... Ух, осерчал господин — вспомнить жутко! Даже бабке перепало, хотя уж она-то ни сном, ни духом...

— Найди девчонке какую-нибудь тряпку прикрыться! — приказал атаман старухе и обернулся ко второму пленнику, сидящему на траве. Тот не пошевелился, даже глаз не поднял.

Эх, досада! Ну, почему Шершню не судьба была стать обычным работорговцем, в открытую сбывающим свой товар? Как бы он заработал на этом красивом мускулистом парне с широкими плечами! Хотя, судя по исхлестанной спине, он строптив. Связан по рукам и ногам — стало быть, сопротивлялся... прочем, это значения не имеет. Краденой добыче одна дорога — в рудник, а тамошние гниды и трети настоящей цены не дадут. А уж как они там, под землей, будут этого парня обламывать — это их заботы...

Впрочем, парня надо расспросить. Иногда добыча подносит такие сюрпризы, что только диву даешься!

Шершень уселся рядом с пленником, дружески хлопнул его по широкому плечу:

— Ну, что пригорюнился? Может, оно для тебя и к лучшему обернется... Эй, оболтусы, дайте гостю хлебнуть чего покрепче!

Недомерок поднес к губам «гостя» глиняную фляжку. Тот, запрокинув голову, жадно глотнул.

— Ну, вот... Да не переживай! Уж я расстараюсь, пристрою тебя в хорошие руки, в богатый дом. Будут тебя там ценить и беречь, как камень в перстеньке... Давно в бегах-то?

— С полгода уже... — чуть помедлив, признался пленник.

Сзади громко ойкнула девчушка. Шершень обернулся, бросил взгляд на изумленное, испуганное личико (похоже, парень скрыл от подружки, что он беглый) и вернулся к задушевной беседе:

— И не надоело тебе бродяжить?

— И то уж надоело... — признался пленник. Губы его расползлись в доверчивой улыбке, придавшей ему глуповатый вид. — А только бывают хозяева, от которых и улитка деру даст.

— Это верно, — сочувственно поддакнул Шершень. — Вон у тебя спина какая, прямо жалость берет... Это где ж такие зверюги поганые водятся, неужто в здешних краях?

— Не-а, в Грайане, — разоткровенничался парень (похоже, успевший окосеть от глотка из фляги). — На границе крепость такая — Найлигрим. Дарнигар тамошний... у-у, сволочь рыжая... нахлебался я от него...

— Оно и видно. Крепко тебе досталось.

— Мне досталось?! — громогласно возмутился захмелевший дурень. — А ему, думаешь, не досталось? Я ему на прощанье такое учудил... такое... в следующей жизни не забудет награду за меня назначил, зараза!

— Да-а? — уважительно удивился Шершень. — И велика награда?

Но дурень уже сообразил, что ляпнул лишнее, и захлопнул свой болтливый рот. Поздно, дружок, поздно! Награда — это очень интересно, а вернуть беглого раба владельцу — дело вполне законное и угодное богам.

Шершень поднялся на ноги и оглядел поляну. Он любил это место — считал, что оно приносит удачу. Хотя здесь даже дома настоящего не было — так, полуразвалившийся сарай без дверей. На зиму придется перебираться под крыло к господину...

Атаман сделал короткий повелительный жест. Подлетел Красавчик, всем своим видом выражая исполнительность и расторопность. С чего это он так суетится?.. Ах да, на нем же новый плащ! Красивый такой, коричневый, с меховой оторочкой... Сколько раз паршивцу было сказано: без атамана добычу не делить!.. Ладно, сегодня ему это с рук сойдет — хороших рабов приволок.

— Обоих — в сарай! — приказал Шершень. — К девчонке не лезть, не то оборву все, что выпирает...

— Парня бы на цепь, — подсказал Красавчик, — а то шустрый да задиристый. Недомерку пинком чуть все мужское хозяйство не отшиб...

— Лучше обоих на цепь, только не покалечьте!

Девчонка горько расплакалась. Это хорошо, подумал Шершень вскользь. А то иная сидит-сидит, смотрит перед собой сухими глазами — так и умом может тронуться. А так-то лучше, слезами горе наружу вымывается...

Атаман был прав. Вволю наревевшись, измученная Ингила забылась глубоким сном.

Когда она проснулась, сквозь щели в крыше сарая стекали полосы полуденного солнца. Совсем немного, стало быть, про спала — а тоска перестала до боли сжимать горло, перед глаза ми рассеялась черная пелена.

Когда бродишь по свету, с тобой всякое случается... но чтоб в рабство угодить — не допустят такое Безликие!

Обязательно кто-нибудь придет на помощь... или будет случай удрать...

Ингила упрямо тряхнула темной головкой и подобрала босые ножки под подол мерзкого серого балахона, который дала ей старуха. На одной из щиколоток красовалось железное кольцо, от которого к стене сарая отбегала цепь. Девушка вспомнила, как долговязый негодяй, прилаживая кольцо, лапал ее своими ручищами. К горлу подступил тугой ком. Эх, был бы здесь Тихоня — как бы он задал этим сволочам!..

Ее товарищ по несчастью бросил на нее доброжелательный взгляд:

— Проснулась? Вот и хорошо...

Ингила шарахнулась в сторону.

Ралидж был не связан, а прямо-таки скручен: локти заведены назад, меж ними и спиной пропущена цепь, ноги стянуты веревкой. Но даже беспомощный, скованный, он внушал девушке страх, пожалуй, больше, чем похитители. Он сказал главарю, что он беглый раб... а главное — спина, спина... кто посмел бы так люто пороть Сына Клана? Что же это — рядом с Ингилой... самозванец? Какой ужас! Боги такого не потерпят... обрушат на святотатца свой гнев...

А может, уже обрушили? И она, Ингила, под удар попала — за то, что такому грешнику на шею вешалась?..

Эти смятенные мысли отразились на лице девушки. Ответом на них была невеселая улыбка.

— Ты умница, что меня не выдала. Они мой плащ нашли, а цепочку с соколом не заметили на ветке.

— А почему... — Ингила подбирала слова осторожно и неуверенно, словно брела по тонкому льду, — почему мой господин не сказал, что он — Сын Клана?

— Чтоб это ворье ужаснулось своим поступкам, с извинениями вернуло мои вещи и проводило меня до постоялого двора?.. Ты что, девочка, первый день как по свету странствовать пустилась? Да они ж меня немедленно сбагрят по дешевке в ближайшую шахту, чтоб на белый свет не вышел и про их черные дела людям не рассказал. А для полной уверенности язык мне отрежут!

Ингила закивала, с огромным облегчением чувствуя, как черные подозрения начинают отступать.

— А сейчас, — продолжал Сокол (так хотелось верить, что Сокол!), — ничего они мне не сделают, пока не выяснят, велика ли награда.

— Они сунутся к дарнигару, — с энтузиазмом подхватила циркачка, — а тот все поймет и догадается Хранителя выкупить!

— Вот еще! Мне б только время выиграть, а там я уж сам удеру. Не допущу, чтоб весь Найлигрим хихикал за моей спиной! Не хватало, чтоб меня снова продали...