— Счастлив приветствовать прекрасную Дочь Клана Сокола...

— Дочь Клана Волка, — с улыбкой перебила его Арлина и провела кончиками пальцев по броши у себя на груди: серебряная волчица свернулась в кольцо.

— Но я... я подумал... ясная госпожа вышла за Сокола... — растерялся долговязый парень. В этот момент Арлина узнала его, только имя не смогла вспомнить.

— Ты нечасто встречался с Детьми Клана, — любезно объяснила она. — Клан нельзя поменять, как нельзя поменять кровь в жилах. Я родилась Волчицей и умру Волчицей, в какой бы Клан я ни вошла после свадьбы. А дети мои — Соколы... А ты ведь три года назад приходил в нашу крепость... ты был напарником Эрвара Двойного Удара, верно?

— Счастлив, что светлая госпожа меня запомнила. — Смущение исчезло из золотистых веселых глаз. — Керумик Сломанная Подкова из Семейства Киптар...

Да, немудрено, что Арлина его не узнала. Три года назад это был робкий парнишка лет восемнадцати, тощий, какой-то заморенный (где только Эрвар его подобрал?). Помнится, он так сконфузился, оказавшись пред очами высокородных господ, что даже имя свое связно произнести не сумел... А теперь каждая веснушка на его длинном лице излучает самодовольство... Да, ничего не скажешь, меняет людей Подгорный Мир! Но если даже король прощает Охотникам их болтливый независимый язык, то и Арлине гневаться не пристало.

— Присаживайся к столу, — милостиво сказала она. — Иголочка, налей гостю вина.

Под насмешливым взглядом Керумика рабыня чуть не расплескала вино. Она волновалась так, словно на скамье у дубового стола сидело какое-то неизвестное людям чудовище.

Внезапно Волчицу тонкой иглой пронзила мысль: а может, так оно и есть? Ведь рассказывал Эрвар, что Подгорный Мир понемногу изменяет душу человека, а иногда и внешность... и каждый Охотник рано или поздно покидает Мир Людей, поняв, что они для него чужие и сам он им чужой...

Арлина тревожно нахмурилась:

— А Эрвар? Где он сейчас, что с ним?

Золотистые глаза Охотника потемнели, большой рот перестал улыбаться.

— Не знаю, госпожа. Я больше года хожу за Врата один.

— Эрвар погиб?

— Возможно. Надеюсь, что да.

— Надеешься?.. — споткнулась Арлина на слове. Взглянула в лицо Керумику — взгляд ударился о взгляд — и поняла, что лучше ни о чем не расспрашивать.

Парень стряхнул серьезность и стал развязывать котомку.

— В первую встречу госпожа интересовалась лекарственными растениями...

— Ты это помнишь? Да, я хорошая травница.

— Тогда, может, Дочь Клана слышала о ромашке кусачей?

— Знаю, от прострела. Ее к больной спине прикладывают, она вцепляется в кожу... Полезная травка.

— У меня есть три корешка, по две серебряные монеты каждый. Ромашку можно в горшочках выращивать. Только на грядках сажать не советую: разбежится и полкрепости перекусает.

— Возьму все три корня! — загорелась Арлина. Она вдруг почувствовала, что ей легко и весело говорить с этим парнем — словно с приятелем детских игр. — А «соломенная змейка» есть? Ну, плетенка, которую вымачивают в соке цветов подлунников?

— Не сезон!.. — огорчился Керумик. — Подлунники сейчас раздражительные, злые, соком плюются... норовят, дрянь такая, в глаза попасть. А пускай госпожа вот на это взглянет!

— Ой, какое чудо! — Арлина бережно взяла в ладони полупрозрачный камень размером с яйцо, источающий нежный оранжевый свет. — Что это?

— Говорят, застывшая драконья слеза... но не могу себе представить, чтобы эти твари плакали. Если такую вещицу подержать на солнышке, она потом всю ночь светиться будет... и запах, запах... — Керумик закатил глаза и смешно наморщил нос.

— Я беру... — очарованно сказала Арлина — и сразу опомнилась: — Но это, должно быть, очень дорого...

— Дорого — для короля с королевой. А для прекрасной Волчицы — бесплатно, если она окажет мне честь и примет подарок.

— С чего вдруг такая щедрость?

— Во-первых, я гость в крепости... а может, попрошу у Хранителя позволения здесь перезимовать. Во-вторых, это знак моего восхищения. Эрвар рассказывал, как госпожа ходила в Подгорный Мир.

— Да, — севшим голосом шепнула Арлина. — Это было... это было незабываемо!

Керумик, по-птичьи склонив голову набок, бросил на собеседницу цепкий взгляд:

— Эрвар говорил — вы все там чуть не погибли!

— Ну и что? Все равно там... ну, словами этого не описать... это было как цель долгого пути... как сбывшаяся мечта...

И вновь на нее глянули внимательные золотистые глаза, словно проверяя ее искренность. Ведь ужасами Подгорного Мира матери пугают детей!

Арлина согнала с лица мечтательную улыбку, как сгоняют присевшую на цветок бабочку.

— Ладно, Охотник, показывай, что у тебя есть еще. В прошлый раз ты приносил меха... зеленые шкурки...

— А, помню! Изумрудный долгопят! Увы, на него тоже не сезон. Он сейчас гнезда вьет.

— Но это же не птица?

— Ясное дело, не птица. Зверек такой хищный... за палец цапнет — лучше сразу руку отрубить, чтоб в живых остаться. А шкурки сейчас плохи, потому что он свою шерсть выщипывает.

— Гнездо устилает?

— Нет, просто скучно ему по полгода на яйцах сидеть, вот с досады шерсть на себе и рвет...

— И где ж я слышала такое присловье — «врет, как Подгорный Охотник»? — задумчиво протянула Арлина.

Керумик тут же наклонился к своей котомке:

— А вот у меня фляжка с «облачной кровью»...

— «Облачная кровь»? Это что, дождевая вода?

— Не знаю, может, и вода... а только если седой человек этой водой голову помоет, седина исчезнет.

— Хочешь сказать, бедняга облысеет?

— Госпожа изволит шутить... ну, ей-то седина еще не один десяток лет грозить не будет.

— Не знаю, не знаю... с моими-то деточками не то что голова — меховая шапка поседеет...

— А вот еще... достойно высокого внимания... — Керумик извлек из мешка крупный, неровной формы булыжник, грязно-серый, с темными пятнами.

— Это что за каменюка?

— Это живое существо, госпожа, крапчатый тупоумник. Только сейчас в спячке. Бери-бери, незаменимое домашнее животное, им можно орехи колоть и гвозди забивать... Или вот: редчайшая, ценнейшая вещь... но это дорого! — В руках Охотника оказался замшелый каменный обруч с пятнами плесени. — Это корона Жабьего Короля. Если долго носить ее на голове, рано или поздно начинаешь понимать язык зверей и птиц.

— Чтоб я эту мерзость на голову надела!.. Да и не о чем мне со зверьем болтать. Если с каждой курицей беседовать, так и курятина в рот не полезет... А это что такое? Вон, из мешка краешком выглядывает... вроде обломка старой коряги...

— У госпожи верный глаз! Это вещь не просто редкая, а редчайшая! — Керумик выхватил из мешка обломок коряги. — В одном из слоев Подгорного Мира произрастает Дуб Мудрости. Растет сто лет, потом приносит желудь, роняет его в землю и быстро погибает. Желудь лежит в земле еще сто лет, только потом прорастает... Перед тобой, госпожа, ветка с этого дуба. Она цитирует философов древности, дает умные советы на все случаи жизни и считает до десяти. Не всегда, а только когда хочет. Сейчас, как видишь, не хочет.

— Ну уж это, Керумик, наверняка вранье!

— Да?! — изумился Охотник и недоверчиво взглянул на деревяшку у себя в руках. — Думаешь, госпожа, что это... это неправда? Думаешь, он мне все наврал, этот сучок трухлявый?!

С отвращением швырнув деревяшку назад в котомку, он выхватил оттуда обломок плоской каменной плитки, отполированной до зеркального блеска.

— Древнее загадочное зеркало! Из заброшенного храма... или то было жилище великана? Сам не знаю... но этой вещи цены нет!

— И я считаю, что цены ей нет. Ни медяка не дам.

Но любая женщина при виде зеркала не удержится и хоть краем глаза взглянет на свое отражение. Небрежно протянув руку, Арлина взяла холодную, как лед, плитку. Она была почти черной, от этого лицо в темной глубине казалось чужим. Огромные глаза глядели строго и властно, словно женщина из толщи камня хотела провозгласить какой-то запрет, но заранее знала, что Арлина этот запрет нарушит.