Вот на этой-то околомедицинской беседе лацита тиргус и решил мою дальнейшую судьбу. Только узнала я об этом далеко не сразу.

Сразу после завтрака мы отправились с Сарсом делать перевязку.

Сперва оба с ним мыли руки, я еще рассказывала про обязательные косынки — чтобы волос в рану не попал.

Тирг был в сознании, чувствовал себя почти хорошо, хотя и был слаб, да и плечо болело.

Но рану смотреть решили поближе к окну. Сейду помогли дойти до лавки и усадили так, чтобы на плечо падал свет. Бинты сняли. Ужас какой! Смотреть на рану мне было тяжело. Сизоватые края, но, вроде бы, гноя и воспаления нового нет. Иначе рана была бы красная и распухшая…

— Что скажешь, Сарм?

— Так что скажу, рава Лейна, хорошо все. Забинтовать и оставить, дальше уж само заживет.

Но на всякий случай рану я снова обмыла кипяченой водой, хотя края старалась не трогать. Мне тоже казалось, что она заживает. Нанесли новый слой меда, забинтовали, на всякий случай я велела сменить тиргу белье. Потел ночью человек. А нам, чем меньше грязи — тем лучше!

До вечера я оставалась в замке. Вечером еще раз сменили повязку с медом, тирг днем почти все время спал. Не уверена, конечно, но думаю, что это — нормально. Во всяком случае когда Сейд просыпался — ел и пил с аппетитом и уже начал ныть, что хочет мяса, а не эту дрянь с медом. Ну, первый показатель, раз больной ноет на плохое питание — значит выздоравливает. Я пообещала тиргу Сейду еду получше на следующий день, если все будет хорошо.

Не слишком я была уверена, что его обязательно держать на постной каше. Но, учитывая, что взвар из ярги с медом он пил охотно и много, лучше пока без молочных каш. Как бы расстройства желудка не было. Организм и так ослаблен. И мясо с огня я ему, конечно, не разрешу. Вареным обойдется. Выздоровеет полностью — пусть хоть пять раз в день жареное трескает. А больные всегда после операции получают диетическое питание. Я точно знаю — мне аппендицит в детстве вырезали!

Умом я понимала, что медик я еще тот… Но даже в такой мелочи, как еда, я не собиралась нарушать запреты врачей. Считают наши медики, что диета способствует выздоровлению, значит — будет диета. Всяко они больше меня знают.

Днем привели четырех травниц. Они же были и местными акушерками. Двух привезли из близлежащих деревень, одна, Харна, жила в центре города, и еще одна, Фета, та, что учила Сарса, жила на окраине, поближе к лесу. Конечно, в городе были и еще акушерки и травницы, но эти считались лучшими. Женщины были изрядно перепуганы — приехали солдаты с десятником, закинули в телегу и повезли в замок, к самому лацита тиргусу! Никто, разумеется, ничего объяснять им в дороге не стал! Ну, конечно, бабы же, дуры же, чо на них слова тратить?! Разумеется, ни одному из десятников не пришло в голову, что им нужно с собой что-то взять. Сказали привезти травниц — ну, вот и привезли!

Велела подать чай в комнату, пирогов и прочего. Поила их чаем, разговаривала и успокаивала. А сама, тем временем, присматривалась. Захватили их во время самых обычных домашних дел. Одна из них была уж очень неряшлива. И одежда вся замызганная, да и волосы с колтунами. Конечно, стирать зимой в холодной воде — тяжко, а выварить — может быть, что и дров нет. Может, такое, конечно случится… Но расчесать-то волосы — бесплатно! Тем более, что дети живут уже отдельно, а муж помер. Значит, или неряха или лентяйка. Дала ей десять гран за беспокойство и отправила домой.

Вторая деревенская, тетка Паса, была дородна, тепло и чисто одета. А ведь тоже — вдова, и даже — с двумя детишками. Попросила ее привезти с собой травы и порассказывать, что, и с чем, и для чего. А травы мне нужны от воспаления раны. Ну, тут мнение было единодушным — отвар острострельника. Его и при простудах пьют, и рану им обмыть можно.

— Так, рава Лейна, острострельник и у меня есть.

Это Фета, учительница Сарса. Пожилая, бодрая, разговорчивая. На голове платок, совсем как у наших селянок, и надо лбом узелок и торчат «поросячьи ушки». Её и Пасу я пригласила пожить неделю в замке. Поучить меня составлять микстуры и рассказать, какую траву от чего пользуют. Тирс Матиуш сам выделил женщинам комнату и приставил горничную.

На ночь с Сейдом оставалась Дайна, а я, в сопровождении тирса Матиуша и солдат отправилась домой. Мне хотелось нормально вымыться и отоспаться.

Дом встретил меня темными окнами, выстуженным нутром и пустой конюшней…

Хиса и Верну нашли в подполе, обмотанных веревками и с кляпами во рту. Промерзли они насмерть, Верна еще и обмочилась, и, совершенно точно — оба простыли. Говорить они пока не могли, только мычали и пускали слюни — у обоих свело челюсти. На виске у Хиса была небольшая рана, и большой синяк…

Я была просто в ужасе, понятно, что они просидели связанными очень долго, в холоде, руки отекшие, у Хиса, кажется, еще и сотрясение. Ужас какой, они ведь и умереть могли. А если бы я вернулась домой через неделю?! Это что же за сволочи такие сделали?

Тирс Матиуш послал людей за телегой.

— Прости, рава Лейна, но я тебя здесь не оставлю. Лацита тиргус мне лично голову оторвет. Поживешь пока в замке, а там уж решите, куда и как. Собери пока вещи.

Собирать мне оказалось совершенно нечего. Из дома вынесли все, кроме мебели. Новые подушки, одеяла, ткани и одежду, ножи и посуду, пропали все деньги и мои церы. Вот это меня и насторожило. Узнать из них кое-что, конечно, можно, но очень-очень мало. Только цифры, которые не понятно, к чему относятся. Всё же русского языка здесь не знают. Так кому они могли понадобиться? Простые грабители вряд ли взяли бы церы…

С соседями я не общалась, но тирс Матиуш разослал солдат и сведения были не слишком утешительные.

Через пару часов после моего отъезда в замок, примерно тогда, когда уже вскрывали и числили рану Сейду, к дому подъехала телега. Темно было, но люди вошли в дом, а потом, совершенно спокойно, никого не боясь, начали грузить телегу вещами. Одной любопытной соседке сказали, что это мол — приказ лацита тиргуса и хозяйка теперь будет жить в замке.

Это что значит? Это значит, за домом следили, да не просто следили. Это значит, что и в замке есть кто-то, кто предупредил, что хозяйка не вернется домой… Интересно получается, даже очень.

Утеря денег и вещей меня не сильно расстроила, но очень пугало состояние Верны и Хиса. Хорошо, если без воспаления легких обойдется, а если нет?!

Их положили на телегу, стоять еще ни он, ни она не могли, и повезли в замок. Там я лично проследила, что бы была горячая ванна, и плевать, что они — слуги, они, прежде всего — люди.

Тирс Матиуш в это время, очевидно, докладывал лацита тиргусу, не иначе, потому что сразу, как только отогретые Верна и Хис были уложены в кровать и к ним приставили горничную, поить их травяным настоем и следить, чтобы хуже не стало, так тирс и пришел за мной.

— Пойдем, рава Лейна, ждут тебя…

Лацита тиргус дожидался меня в кабинете, среди цер и свитков. На уголке стола был накрыт чай на нас и тирса Матиуша.

— Ну, рава, что думаешь?

— А что тут думать, лацита тиргус? Я, конечно, дура, что деньги лучше не прятала. Только я думаю, не за деньгами они приходили. Простым грабителям мои церы даром не нужны. Им, церам, без записей цена — три-четыре грана в базарный день. А вот с самими записями им не повезло. Они на моем языке сделаны, прочитать их никто не сможет. Только, лацита тиргус, ищи человека в замке, который выходил в город тогда, когда тирга Сейда лечили. Они, грабители, точно знали, что я домой не вернусь, что можно спокойно хозяйничать. Что соседям нужно сказать, что лацита тиргус меня в замок забирает жить. Случайные грабители не так бы действовали.

Тиргус нахмурился:

— Слышишь, Матиуш, что рава говорит? А я тебе что сказал? Есть в замке какая-то тварь, есть… Стражу подними и расспроси, кто именно выходил, да пусть полностью всех перечислят, и баб, и девок, и детей, ежели вдруг кто бегал…