Я вижу отца на пороге. Он улыбается и поднимает руку, приветствуя меня. Отмечаю, мой папа словно осунулся, похудел, выглядит очень измотанным и уставшим. Моментально срываюсь с места и бросаюсь вперед, обнимаю его, прижимаюсь всем телом.

- Папа, - бормочу, чувствуя как горло перехватывают стальные обручи, ребра обжигает каленое железо. – Папочка.

Дышать становится попросту невыносимо. Невольно всхлипываю. Очень стараюсь сдержать рыдания. Совсем не хочу расстраивать отца слезами. Но влага стекает по заледеневшим щекам. Рефлекторная реакция. Безотчетная.

- Как ты? – спрашиваю сдавленно.

- Нормально, - поглаживает меня по спине. – Отдыхаю здесь почти два года.

- Не похоже, - закусываю губу, чтобы не разрыдаться.

- Все хорошо, - смеется. – Не переживай.

- Что он сделал с тобой? – озвучиваю вопрос, которого опасаюсь сильнее всего. – Только честно. Пожалуйста, расскажи все прямо. Без утайки.

- Я под замком, но условия здесь отличные, - спокойно произносит отец. – Тебе совсем не стоит волноваться обо мне. Серьезно, Мари. Я в полном порядке. Амир не допустил бы иного расклада. Он слишком сильно любит тебя.

- Любит? – роняю сквозь судорожный вдох, отстраняюсь, чтобы взглянуть в глаза своего отца.

- Ну конечно, - кивает. – А ты разве сомневаешься?

- Сложный вопрос, - усмехаюсь.

Хочет. Просто хочет. Как любимую игрушку. Вещь, к которой привык. Даже когда делал предложение говорил именно это слово – хочу.

- Поверь, будь все иначе, я бы не отделался настолько легко, - замечает отец.

- Он запер тебя в четырех стенах, - бросаю возмущенно. – Лишил работы. Это ведь ужасно. Варварское отношение. Ты тут будто в тюрьме закрыт.

- Пожалуй, - не спорит. – Но условия гораздо более комфортные.

- Папа, я просто…

- Я знал, на что шел, когда сделал то, что сделал, - говорит он. – Я готовился к худшему исходу и был удивлен, получив настолько мягкое наказание. Пришлось очень многое пересмотреть. Времени у меня оказалось предостаточно.

- Но ты ничего не сделал! – выпаливаю я. – Во всем виновата только я. Мне и отвечать. Ты совсем не заслужил такого отношения. Это несправедливо.

Отец лишь улыбается.

- Боже, - зажимаю рот ладонью. – Что ты подразумеваешь под худшим наказанием? Чего ты ожидал?

Молчание служит единственным ответом.

- Папа, - ощущаю, что начинаю задыхаться. – Ты что, думал, он тебя убьет?

От одного лишь звучания этой фразы меня бросает в нервную дрожь. Рот наполняется горечью. Воображать подобную реальность жутко.

- Я не исключал такой вариант развития событий, - ровно выдает отец.

- Господи, - закрываю глаза.

Ледяной пот прошибает тело.

- Мари, - накрывает мои плечи ладонями, сжимает и встряхивает. – Успокойся. Прошу. Ничего не произошло. Не надо себя накручивать.

- Ладно, - роняю сдавленно. – Не произошло. Зато он держит тебя в плену. До сих пор. Как преступника.

- Но я и есть преступник, - усмехается.

- Что? – бросаю пораженно. – Шутишь так?

- Я помог тебе сбежать, - замечает спокойно. – Нет никакого смысла отрицать очевидное. Разумеется, я никогда не выдам личность того, кто участвовал в этом. Но в остальном все предельно ясно.

- Я поговорю с Амиром, - заявляю твердо. – Я заставлю его тебя отпустить. Очень скоро. Клянусь, я…

- Мари, - прерывает мягко. – Вам стоит наладить отношения.

Теряю дар речи.

- Ты моя дочь, поэтому я всегда на твоей стороне, - продолжает отец. – Но поразмысли обо всем этом. Вы оба влюблены друг в друга по уши. Сядьте, пообщайтесь, выясните отношения. Зачем воевать?

Звучит чертовски логично. Вот только теперь между нами слишком много лжи и недомолвок. Благодаря мне.

- Цугцванг, - выдаю после долгой паузы. – Понимаешь, папа? То самое положение в шахматах, когда любой твой ход сделает ситуацию хуже.

Я не могу ничего объяснить. Не могу даже сообщить отцу, что у него родился внук. Наш разговор наверняка прослушивается. Приходится действовать через намек. В принципе ситуация уже очень ясно обрисована.

- Ты можешь прекратить игру, - отвечает он. – В любой момент. Тебе решать. Подумай, хочешь ли ты всю свою жизнь убегать?

Отличный совет. Разумный. Только мое признание приведет к непредсказуемым последствиям.

+++

Вернувшись домой под вечер, я первым делом отправляюсь за похищенными на заправке таблетками. Пусть их и нужно употреблять в определенный день цикла, времени ждать нет. Если посудить трезво, я уже могу быть беременной. Опять. И тогда – как повлияет лекарство?

Черт, я совсем в этом не разбираюсь.

Достаю джинсы, в карман которых прятала блистер, но наталкиваюсь на пустоту. Ничего. Совсем ничего. Обшариваю несколько раз, выворачиваю наизнанку, возвращаю одежду в прежнее положение. Откладываю подальше.

Как такое возможно? Я точно помню, что лекарство лежало именно в кармане. Куда пропали таблетки? Кто мог их забрать? Неужели прислуга обнаружила?

Сердце пропускает удар, стоит лишь представить реакцию Амира на подобную находку. Вдоль позвоночника стекает ледяной пот.

А вдруг я перепутала?

Выворачиваю содержимое шкафа. Проверяю абсолютно все джинсы и шорты. Юбки. Бросаю одежду на кровать. Изучаю наряды нервно и лихорадочно.

- Что ты потеряла? – хриплый вопрос заставляет содрогнуться всем телом.

Оборачиваюсь и вижу в дверях Амира. Мрачный взгляд прошивает меня насквозь.

Бежать. Вот моя первая мысль. Удирать отсюда, куда глаза глядят, мчаться без остановки, задыхаться от голода по кислороду. Черт, хотя бы уползти. Сдирая руки и ноги в кровь, попробовать уйти от этой неизбежности. Проклятая неотвратимость.

Слуги нашли противозачаточные таблетки, рассказали обо всем Амиру. Возможно, даже это был Хасу. Единственное логичное объяснение. Куда еще мог исчезнуть блистер? Ну не в воздухе ведь растворился.

Муж убьет меня. Размажет. Отлично, даже не придется признаваться во лжи, так станет гораздо проще все прекратить, разорвать порочный круг раз и навсегда.

- Молчишь? – холодно бросает Амир и подходит ближе, крупная ладонь накрывает мое горло, поглаживает, после резко разворачивает, притягивает, вбивая тело в тело.

Открываю рот, но даже сглотнуть не могу. Страх затапливает, парализует каждую клетку тела, порабощает, принуждая задрожать.

Я чувствую, как он прижимается ко мне сзади. Вздыбленный член вжимается между ягодиц, заставляя содрогаться от противоречивых эмоций. Похоть. Ужас. Нервное возбуждение.

Мои жилы – оголенные провода. Мои чувства – острая агония. На грани. Далеко за пределами разумного. На разрыв аорты.

- Ничего не хочешь рассказать? – хриплый голос режет по живому, полосует, точно ледяное лезвие ножа.

Рука Амира перемещается от горла на макушку. Пальцы зарываются в коротко стриженные волосы, взъерошивают и сжимают. Движения жесткие, жадные.

- Валяй, - холодно произносит он. – Играем дальше.

Жарко прижимается губами. Ловит пульс. Убивает единственным прикосновением. Черт раздери, лишь он один в целом свете так умеет. Вонзает клинок и покрывает сквозные раны поцелуями.

Близость сильного тела ощущается болезненно. Кожу покалывает, саднит от дичайшего напряжения. Ощущаю, как сокращаются железные мускулы, впитываю силу и мощь своего единственного мужчины.

Его запах накрывает разум пеленой. Одурманивает. Обращает меня в голодную безумную кошку, которая послушно выгибается, откликается на зов хозяина.

Мой зад скользит по впечатляющей длине до одури твердого члена. Рефлекторное движение. Бесконтрольное.

Я отдаюсь преступному порыву. Увязаю глубже. Погрязаю в зыбучих песках. Очертя голову. Без остатка.

Амир толкает меня на постель, прямо на груду беспорядочно разбросанной одежды, заставляет встать на колени. Задирает платье до талии, срывает нижнее белье, сминает обнаженные ягодицы.