- Дивно, - покивал Мал, принимая бесполезные для него сведения.

- Делают его просто. Хотя секрет хранят очень трепетно.

- Просто? – Оживился кузнец. – А ты, значит, знаешь?

- При мне делали и не раз. Я все запомнил. Но смогу ли повторить с первого раза – не знаю. Потому я хочу твоей поддержки… и крицы с углем. Ты ведь не сам их жжешь?

- Не сам, - согласился Мал. – А много ли тебе надо?

- Три большие корзины крицы с добрых мест да по десять корзин угля на каждую.

- Березового угля?

- Того что в горн идет. Можно и дубового, но не думаю, что его много можно быстро добыть.

- Много просишь, - задумчиво произнес кузнец. – А молот какой надо? Наковальню али еще что?

- Я не ковать собрался. Секрет не скажу. Но если поможешь – тебе продам этот уклад. Али откажешься?

- Мню я сказки ты сказываешь. Потому дать просто так ни крицы доброй, ни угля тебе не могу.

- Дирхам? – Произнес Ярослав, доставая из кошелька серебряную монету.

- Два.

- Это ведь сильно дороже. За то, что я прошу и один дирхам – много.

- Может и дороже, да кто еще тебе в том поможет? К Кенту пойдешь – он за один возьмется. Но сделает лишь по будущей весне.

- А ты?

- Дней через десять у тебя будет первая треть. Еще через десять – остальное.

- Родичи помогают? Заготавливают крицу с углем и тебе подвозят по надобности?

- Так, - кивнул Мал.

- Хорошо. Два дирхама за три большие корзины доброй крицы и тридцать – хорошего угля. Одну – вперед, одну – после поставки.

- Годится, - кивнул кузнец, вставая и протягивая руку, чтобы скрепить рукопожатием сделку.

И, судя по довольному лицу – обманул он Ярослава крепко. Ну и пусть. В эти времена очень высоко ценился материал – а вот труд – нет. Поэтому даже один брусок стали килограмма в полтора из всего этого вороха окупит не только все затраты, но вчерашнюю прогулку «по магазинам» в изрядной степени перекроет. За добрый уклад, из которого можно славный меч сделать удачные вожди викингов могут по весу серебра дать. Не факт, правда, но могут. А вот полвеса – вполне наверняка.

Также удалось сговорить с Малом о ремонте обоих кольчуг. Дело непростое. Проволоки требовало, которые в здешние времена не так-то и просто тянуть. Однако кузнец взялся. Потребовав в уплату один из мечей. Поторговались. Сошлись на боевом топоре. Тоже дорого за добрый сшив нескольких железных колечек. Но эта наглая, ухмыляющаяся морда чувствовала себя уверенно. Да и как иначе? Считай монополист, хотя такого слова он и не знал…

- Опять ты гадишь где попало?! – Воскликнул Ярослав, заметив, что Любава опять игнорирует спешно возведенный туалет класса сортир . Не так, чтобы она именно что гадила где попало, но утрирование в таком деле было нелишним.

- Отстань! – Раздраженно воскликнула она.

- Кошка бездомная и та – следит за тем, где оправляется! А ты?

- А что я?

- Опять гадишь где приспичит! Иди в сортир!

- Ох… - застонала Любава, раздраженная этой опекой и трудновыговариваемым словом .

Так уже сложилось, что туалета класса сортир в здешних местах не было, как и ничего аналогичного. Малая скученность не требовала таких вещей. Да и общий низкий уровень развития общественных институтов до государственного уровня накладывал свой отпечаток. Люди «не парились» наслаждаясь «единением с природой».  А когда так поступать было нельзя – гадили во всякого рода кадушки, которые потом выплескивали где ни попадя.

И это еще неплохо. Ярослав как-то читал статью, описывающую быт первобытных людей на своих стоянках по данным археологии. Так там вообще ад был. Стоянка быстро превращалась в помойку от всякого мусора и испражнений. Копролиты и уролиты находили ровным слоем по всей стоянке. Даже в кострищах имелись. А далекие предки, быстро все загадив , шли дальше, к следующему стойбищу, ожидая, когда это проветриться.

Так что на фоне тех дикарей – местные обитатели были еще неплохи. Рабов удалось заставить делать то, что нужно сразу. Ярослав с ними прилюдно ряд заключил. Дескать, они три года старательно трудятся и во всем его слушаются без саботажа и прочих глупостей, а он их по истечению срока отпускает. То есть, делает снова свободными, что позволяет им вернуться в родной род. Так что, сказано «гадить в лоток», значит туда они и стали ходить. Им не сложно, а Ярославу приятно. А вот Любава брыкалась. Чай не рабыня и слово свое имеет.

- И готовься. Как вода нагреется – мыться станем. Еще раз сбежишь – в доме спать не дам. Будешь тут – под стеной мыкаться. Вонючка!

- Да чего вонючка та? – Обиженно надулась Любава.

- И грязнуля! Вон – погадишь. Лопушком кое-как вытрешься. А потом ластишься, обосранной жопкой трешься, будто вытереться хочешь. – Любава от таких слов покраснела словно помидор. Хоть он и говорил вроде как не на людях. Да за забором все было прекрасно слышно и любопытных ушей хватало. А эти препирания у них шли постоянно.

То руки помой перед едой или готовкой. То по нужде в будку сортирную бегай. Сплошная напасть. Отцы и деды жили иначе! А тут, понимаешь, выискался злодей. Все норовит перекроить, не по-людски сделать. Как с таким можно мириться? Перед сном так и вообще - парень заставлял ее умываться, полоскать рот и отмывать все интимные места, а то и целиком мыться, если призвал слишком грязной. Каждый день! И это было проблема. Рабы-то смирились. Но Любава была на грани открытого бунта. Точнее она пыталась, но парень каждый раз ее умудрялся загнать в краску и заставить чувствовать стыд.

Ярослав, конечно, был в курсе, что там, в XX-XXI веках существовали легенды о крайне чистоплотных обитателях дохристианского мира. Дескать – мылись, плескались и все такое, не скованные догмами. А потом пришли злодеи и довели людей. Но это было СОВСЕМ не так.

Бани, к примеру, у славян местных были, хоть и назывались иначе. Да. Но не такие, к каким привык обитатель XX-XXI века. Они представляли собой обычную маленькую землянку, которую натапливали по-черному, разогревая крошечным очагом из камней. Туда ходили как придется, больше зимой или в межсезонье, чем летом, но все равно - не часто. Да и толку с таких походов было чуть в плане мытья. Там скорее дополнительной копотью покрывались да прогревали кости, к чему, скорее всего и стремились. Да и камней, на которые можно плеснуть, дабы поддать пара, тоже не было. С очагом они так не поступали. Да и нужды в том не имели. В общем – по мнению Ярослава – выходили они оттуда еще более грязными, чем заходили. И «ароматными». Но прогреться да – получалось.

В речки и озера, кстати, тоже не сильно рвались поплескаться. Да и вообще – не имели для собственно мытья никакого скарба и приспособлений. Что немало удивило Ярослава. Однако почти сразу он вспомнил – аборигены Амазонки хоть и жили на берегу реки, но в воду лезть тоже не спешили. Всякой фигней обмазывались да бегали по джунглям. Какие-то дикари Африки, пусть даже и живущие возле воды, тем же грешили в основном. Да и прочие первобытные обитатели всех регионов, где они сохранились к началу их исследования, поступали также. И неважно откуда они – от крайнего севера до тропиков Южной Америки и Австралии. Везде одно и тоже. Кроме того, антропологи, как Ярослав слышал, о том же говорили. Даже ранние хомо тем же страдали. Почему? Черт его знает. Но факт был и сейчас парень в этом воочию убедился.