- Кто ты? – Вновь спросил Ярослав девчонку, но уже на койне, то есть, высоком среднегреческом или, как иначе говорят, высоком византийском языке.

Лицо девчонки дрогнуло от удивления и ожило. А потом ее прорвало – она стала лопотать, рассказывая обо всем на свете, о своих переживаниях, о своей тяжелой судьбе и так далее. Видимо впервые услышала родную речь за эти месяцы ужаса. Да и видом Ярослав не походил на местных.

- Ты знаешь, зачем тебя подарили Фроди?

- Да, - поникла головой Мария.

- Сейчас тебя хотят отдать мне. В рабыни. Ты слабая. Тебя на тяжелые работы не пошлешь, ибо это верная смерть. Остаются только утехи. Будешь сопротивляться?

Она подняла глаза, пылающие яростью, и выпалила:

- Да!

- Хорошо, - с улыбкой произнес Ярослав. – Я рад, что ты не сломалась. Зиму поживешь у меня. А летом отправим тебя к отцу.

- Что? – Опешила от такого поворота Мария.

Но Ярослав не стал продолжать с ней разговора и обернувшись к старейшинам, прервал их мудрый разговор самым грубым образом.

- Если бы я не вмешался, Хьярвард с дружиной перебил бы мужчин с детьми и захватил бы всех ваших женщин и все добро. Это был знак Богов, но вы не захотели его увидеть. Если бы не я – вас бы на днях пришлые вырезали. Подчистую. Но и этот знак Богов вы не захотели увидеть. Я пытался объяснить, что нужно делать, дабы оградиться от таких бед. Но вы нарочно топите все в бесполезной болтовне. Видит Бог – я пытался вам помочь. Но вы не готовы принять его дар. Поэтому летом, как просохнет, я уйду от вас.

Замолчал. А вокруг установилась мертвая тишина. Казалось, что люди даже дышать прекратили. Хотя до того все вокруг шушукались и болтали.

- Мария, иди ко мне, - громко произнес он на койне. А потом, когда девушка подошла, перешел на местный. – Она пойдет со мной. Она благородного дома, откуда ее выкрали. Ее нужно вернуть. Для утех она не годится. Честь для нее важнее жизни. Даже если силой взять – отомстит – ночью горло перережет. Для работ она непригодна. А выкуп? Родители ее вряд ли поверят, что девица жива и с ней все в порядке.

Сказав он бросил на землю три золотые монеты – плату за девчонку, и пошел в усадьбу. А эта «смуглянка» посеменила за ним. Оставаться здесь ей не хотелось. Да никто ее и не останавливал...

Рано утром следующего дня к усадьбе Ярослава пришла толпа.

- Убивать? – Спокойно поинтересовался парень у Преславы.

- Не думаю, - потянувшись, произнесла она. Ее обнаженное тело было прекрасно. Ярослав просто наслаждался им… ей… их близостью. И его душа болела от того, что этой женщине не суждено родить ему ребенка.

- Тогда чего так рано?

- Вчера Ойвинда убили, - как-то невзначай проронила она.

- А чего?

- Ты как ушел он сразу вскочил и заявил, что наконец-то Гнездо вздохнет спокойно без тебя.

- Полагаю, это не всем понравилось, - усмехнулся Ярослав.

- Еще бы. Хакон-то наш встал. Достал сакс. И без лишних разговоров вспорол горло Ойвинду. Началась драка. За оружие схватились.

- И только один труп?

- Обошлось. Покричали да успокоились. Разве что Хакона велели взять в жены вдову Ойвинда, да детей его усыновить. Ну и хозяйство отдали. Но с него не сильно наживешься. Ойвинд жил с охоты, а Хакон плотник. Считай нахлебников ему на шею повесили. Да и вдова покойного своего нового муженька на дух не переносит.

- Ну кому-то досталось семейное счастье… - хохотнул Ярослав.

- И не говори, - вернула улыбка Преслава. – У него обе жены умерли и детишек он не прижил. А теперь эту гром-бабу ему всучили. Ее и Ойвинд побаивался, хотя бы силен и грозен. А Хакон и ростом ниже, и слабее. Ей-ей заломает она его.

- Не понятно только, как он охотника-то убил.

- Не ожидал Ойвинд. Через то и убил.

- Ясно, - кивнул Ярослав и принялся снаряжаться при активной помощи Преславы.

Упаковался. Вышел к дружинникам, что на стене стояли. Картина оттуда открывалась безрадостная. Женщины, взятые на подворье Фроди, стояли на коленях со связанными за спиной руками. Рядом также располагались дети. Ну и толпа людей, уставших и мрачных.

- Доброго утра вам!

- И тебе Ярослав, - произнес один из старейшин. Самый осторожный и ловкий, что гончарным делом ведал и лавку держал.

- Дело какое есть или так зашли?

- Решили мы, что прав ты. Что упрямство наше до добра не доведет. И упражняться в воинском деле должно. И этот, как его…

- Арсенал?

- Да. И его ставить надо. А вот со стенами нужно обождать. Хотя бы до того, как просохнет.

- Так вы и раньше это говорили, - пожал плечами Ярослав. – Что поменялось то?

- Забирай имущество Фроди и его усадьбу. Пусть с этого добра кормятся те, кто на упражнения воинские выходит станут. И в плату для аресенала.

- Арсенала, - поправил его Ярослав.

В общем – они были на все согласные. Перепугались, что наш герой их покинет. Может и не старейшины, но население Гнезда.

- А этих чего на коленях держите? – Кивнул наш герой на женщин Фроди.

- Так приговорили их. Вот и ведем их к проруби на большей реке куда спустим.

- Всех? И женщин, и детей? – Как можно более спокойным голосом спросил Ярослав, у которого от этой новости чуть голос не перехватило.

- А куда их? Баб бы еще куда распихали, но ведь мстить будут, если детей утопим. А весь это выводок никто не возьмет. От своих кусок отрывать, чтобы этих прокормить никто не согласен. Вот и приговорили их. Все равно сдохнут. Так чего мучить? Живые ж все-таки.

Ярослав скрипнул зубами. Вот не могут они по-людски. Все через задницу. Даже уступить честь по чести не хотят.

Плюнуть и забыть? Так пойдут и утопят. Местные люди лишены всяких гуманитарных комплексов. Дух здесь – это всего лишь запах. А высокая духовность говорит только об одном – о том, что ее носителю пора бы уже помыться. Но им-то ладно. А как Ярославу жить с этим знанием? Ведь считай по его вине сейчас пойдут и убьют несколько молодых женщин и почти два десятка детей. Ни в чем неповинных, к слову. Может какая-то вина была на жене, но куда ей переть против мужа? Тем более, что здесь и без нее хватает советчиков.

Ярослав спустился по лестнице со стены и вышел в штурмовую калитку. Подошел к этим женщинам и заглянул им в глаза. Ужас и обреченность. Там читалось только это и ничего больше. Они уже свыклись с мыслей о скорой смерти. И с тем, что она станет избавлением. Ведь иначе их с детьми выкинут на улицу, где они в течение нескольких дней и сдохнут от холода и голода. А тут хоть действительно – быстро.

- Да ты их не жалей, - тихо произнес старейшина-гончар. – Бабы сказывают, что тебя бы они не пожалели. Вот эта, - кивнул он на жену Фроди, - вообще похвалялась будто муж ее из твоего черепа кубок сделает.

- Хвалилась? – Бесцветным голосом спросил Ярослав у женщины. Но он она ничего не произнесла, лишь покачивалась под одной ей слышимый такт.