Им навстречу вполне охотно вышла византийская делегация в десяток воинов. Один из которых щеголял позолотой свои железок, словно его готовили в качестве украшения иконостаса в какой-нибудь столичной церкви.
Сошлись. И сразу же обменялись предельно вежливыми конструкциями в формате трехэтажного мата. На византийском. В исполнении Кирилла и Константина с одной стороны и командира пришлых с другой. Ярослав только отдельные слова понимал этой экспрессивной мизансцене – его познания в языке были не столь глубоки. Да, беседовать мог и вполне уверенно. Но на классические темы, связанные с войной, техникой и экономикой… и даже философией. А вот такие речевые обороты не только не знал, но и не изучал. Да и откуда бы ему их узнать? В литературных источниках таковых не употребляли.
- Тихо! – рявкнул Ярослав, прерывая перепалку. – Ты, - указал он командиру пришлых, - представься.
- Григорий это, - влез Кирилл. – Муж Евдокии, кузины Варды.
- Он ему доверяет как себе, - сквозь зубы процедил Константин.
- И вы, я полагаю, испытываете друг к другу неистребимую, прямо-таки всеобъемлющую любовь?
- Отдай их мне! – Произнес Григорий.
- Они мои гости, - с нажимом возразил Ярослав.
- Они изменники и должны предстать перед судом Василевса!
- Они! Мои! Гости! – Прорычал Ярослав, которого задело это поведение пришлого. Настолько, что он вспыхнул и разозлился. Не на шутку. Его вообще редко что задевало, а тут – полыхнуло, аж искры посыпали. Григорий аж отшатнулся. Отступил на шаг и перекрестился.
- Похож? – Усмехнулась Кассия, выйдя из-за спин мужчин. – В гневе – вылитое лицо. Вспыльчивый характер. Любовь к справедливости. Да и простых людей не чурается.
Василевс Феофил, которого Кассия считала отцом Ярослава, отличался сильным, но вспыльчивым характером и неукротимой тягой к справедливости. В своем ее особом понимании. Так, например, первым что он сделал, взойдя на престол, потребовал у сената казни главных убийц Льва Армянина, погибшего в 820 году в результате заговора. Хотя эти люди возвели его отца не престол и были им прощены. Или, например, велел сжечь товары с корабля, что принадлежал его жене, считая, что Василевсине не должно заниматься торговлей. Ну и так далее. Народом он был любим и очень почитаем, ибо вступался за него перед обнаглевшей знатью.
Другой стороной его личности была глубокая образованность. Для своих лет, разумеется, ибо воспитывался он известным ученым тех лет – Иоанном Грамматиком. Славным не только своей богословской деятельностью, но и интересами к естественным наукам, в том числе алхимии и механике. Посему и Феофил вырос человеком с очень глубоким и широким образованием, разбираясь и в делах хорового пения, и в искусстве, и в финансах и прочих иных вещах.
Ярослав же вписывался в образ сына этого человека самым замечательным образом. Прямо по схеме «Яблоко от яблоньки не далеко падает», в отличие от Михаила, прозванного несмотря на молодость Мефистом, то есть, пьяницей. Ибо как только смог по возрасту, сразу утонул в низменных чувственных удовольствиях, предаваясь пьянству и разврату без всяких запретов. Из-за чего Большой дворец был в те годы похож на что-то среднее между элитным борделем и питейным заведением. По Константинополю же ходили устойчивые слухи о том, что Феодора – мерзавка и изменница, ибо не могла она родить от столь славного Василевса такого гаденыша. И гадали коллективно – кто же ее «обрюхатил» и их всех «облагодетельствовал». Тем более, что Михаил на Феофила не походил не только характером, но и видом. А тут… такой типаж.
- Господи Иисусе, - еще раз перекрестил Григорий, напряженно вглядываясь в Ярослава.
- Хватит! – Рявкнул наш герой. – Я говорил, что ты – ошибаешься! – Сказал он, обращаясь к Кассии. - Да, моей матерью была Ирина. Да, она подарила мне тот тельный крест. Но это ничего не значит. Я не могу быть твоим сыном! Ты просто не понимаешь, о чем говоришь!
- Почему ты не можешь быть ее сыном? – Осторожно поинтересовался Григорий.
- Потому что я вырос очень далеко отсюда. Ваш язык я учил сам, как и латынь, и славянский, и данский. По книгам. Ибо говорящих на нем в тех краях не было.
- А Ирина говорила! Говорила! – Воскликнула Кассия. – Она обещала забрать тебя туда, где ты будешь в безопасности от происков Феодоры!
- Хватит! – Еще раз рявкнул Ярослав. А потом обратился к Григорию. – Ты зачем пришел? Их забрать?
- Да. Мы подозревали, что они отправились сюда, искать защиты у тебя.
- И они ее нашли. А теперь проваливай! Мне не до тебя. И передай кузену своей жены, что пьяница может спать спокойно. У меня дела и поважнее есть, чем влезать в очередную кровавую свару за проклятый престол.
- Проклятый? – Удивленно повел бровью Григорий. – Почему?
- Лев Армянин убит в Святой Софии на Рождественском богослужении. В церкви! Его кровь окропила алтарь! А тело брошено в общественную уборную! Сыновья же кастрированы! А Ирина, что ослепила собственного сына, чтобы насладиться властью? А многие другие до них? Престол Константинополя проклят и залит жертвенной кровью при полном одобрении патриархов и церкви. Твари! Лживые, лицемерные твари и предатели, режущие глотки друг другу под идиллическое пение церковного хора! Только безумец может желать занять этот престол!
- Какая экспрессия! – Воскликнул, улыбнувшись, Григорий. – Чернь любит такие обличительные речи.
- В которых нету ни слова лжи, - горько усмехнулся Кирилл.
- Такова жизнь, - пожал плечами Григорий. – А по какому поводу сбор? Неужели нас ждали?
- Вторжение викингов, - коротко бросил Ярослав.
Переговоры быстро сбавили обороты и перешли в замок. Личная дружина Григория «упаковалась» обратно на корабли. Кривичи отошли в свой лагерь, а обитатели Гнезда – в городище. Острая форма конфликта перешла в некий вооруженный нейтралитет, когда все делали вид, что им нет дела друг до друга, но были настороже и очень внимательно следили за соседями.
Разумеется, Григория ни коим образом не тронула пылкая речь Ярослава, обличающая «проклятый престол». На него такие «филиппики» не действовали. Более того, он прекрасно мог и сам с ними выступать, благо, что «без греха» в этом мире нет никого. Наш герой это тоже понял. И перешел к другому сценарию, ибо за эти несколько дней успел подумать над своей легендой.
Начал он издалека. Дескать, здесь, ключевой узел, удерживая который, можно взять в свои руки всю торговлю между Балтийским и Черным морем. То есть, место очень доходное. В перспективе. И так далее, и тому подобное. Потихоньку перешел на хозяйственное значение, перевел разговоры в сторону меха, меда, воска, льна и прочих очень важных и полезных товаров. И, наконец, перешел к главному… к большой и красивой теории, которую он сочинял на скорую руку на основе своих обрывочных знаний. Он рассказал византийцам о племенах ариев, что три тысячи лет назад вышли из северной Индии. И о том, как они заселяли земли Эллады, Италии, Галлии, Испании и так далее. Выдвинул теорию так называемых «спящих народов», что многие века пребывают в первобытном, первородном виде, а потом, вдруг, пробуждаются и всем вокруг становится очень тошно.
Такими в свое время были эллины и кельты, что развернулись во всю свою дурь от Гибралтара до Индии. Потом их сменили италики, построившие величайшую Империю всех времен и народов. Затем настал черед германцев, под ударами которых пал древний мир и возродился Запад. Дикий, дурной, чумазый, но возродился, хотя никто в это не верил. И вот настал черед славян, что стали пробуждаться, выходя из того первородного состояния, в котором почти три тысячи лет их предки – арии – прибыли в эти края.
