— Съемка местности нужна, — коротко говорю я в трубку. — План клиникики, прилегающей территории, и чтобы все чисто, без палева.

— Да я для тебя луну с неба достану, родной, — отвечает Шерхан и бросает трубку.

Ещё глоток кофе, ещё сигарета. Пистолет все так же на полу лежит. Прислушиваюсь к тишине дома — Славки не слышно. А мне вдруг остро хочется её слышать. Как сопит, когда спит. Напевает из душа. Шелестит страницами очередной книги.

Иду её искать. Не знаю, что скажу, но мне нужно, важно её видеть сейчас. Иду не спеша, но осознание накатывает на лестнице и словно мощным ударом выбивает воздух из груди. Не могу сдержаться, бегу. Господи, если только от возможности, что это мой сын, так за него страшно, не представляю, каково сейчас Славе…

Находится она в комнате, в том же кресле. Врываюсь, едва не снеся дверь с петель.

— Слава, — говорю я пытаясь восстановить сбитое дыхание. — Твои хозяева знают, что Сергей может быть моим сыном?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Слава

Давид меня пугал до чертиков.

Сначала — когда завалился с пистолетом в руках. Я думала, убьет, только за себя не так страшно. Когда у тебя есть дети, внезапно их жизнь становится куда ценнее собственной.

Страшно было с сыном не увидеться вовсе. Что ему придется справляться с жизнью без мамы, а с его астмой любой стресс мог спровоцировать приступ. И кто о нем позаботиться? Там, у Виктора я надеялась лишь на то, что в клинике ему смогут оказать нужную помощь. Но Виктор не благотворитель, чтобы держать у себя чужого ребенка, зачем? Неопределенность была страшнее всего. И если бы Давид не сказал, что Сережу привезет, я бы точно с ума сошла от отчаяния.

Я понимала — любыми способами бы искала возможность сказать Виктору, что жива. Даже если после этого план Давида провалился бы, у меня просто не оставалось бы иного выбора.

И за то, что Давид не дал мне предать себя еще раз, я была ему благодарна. Это трудно было объяснить словами, чувства вообще мало поддаются логике.

А сейчас Чабашев ворвался в комнату, дышал тяжело, точно за ним гнались, взгляд странный:

— Твои хозяева знают, что Сергей может быть моим сыном?

— Нет, — я головой замотала, а потом еще раз повторила, — нет, никто не знает.

Давид прошел дальше, устало опустился на свободное кресло напротив. Уперся локтями в колени, спрятал лицо в ладонях.

Мы сидели так молча, несколько минут точно. Я разглядывала его темную макушку, в черных волосах уже встречались серебряные нити. Безумно хотелось провести рукой по его густым, жестким волосам, но ни к месту было. Я ладони спрятала, обнимая себя.

Это негаданный приступ нежности вряд ли нужен был Давиду. Но нужен был мне.

— Как вышло, что никто не в курсе?

Мы встретились глазами, сердце ухнуло вниз. Я никому об этом не рассказывала, столько лет эта тайна была лишь моей. И сейчас трудно было начать. Я прикусила губу, перевела взгляд куда-то за спину Давида, смотреть ему в лицо было трудно.

— Я должна была подкинуть тебе что-то, что именно не знала. Но поняла, что не смогу. То, что я к тебе испытывала…

Я замолчала. Слов любви я ему никогда не говорила, и сейчас они казались неубедительными. Как можно любить и предавать? Фальшью отдает, я бы сама себе не поверила. Но, тем не менее, Давида я любила.

Он молчал, выжигал взглядом в моем лице дыру. Я чувствовала, но упрямо не смотрела.

— В общем, я уже знала, что беременная. От тебя, — усмехнулась на этом месте, — прости, про свою бесплодность только ты в курсе был, и, похоже, Виктор.

Мне удалось спрятаться, благо накопленных денег хватало с лихвой. Я не привыкла кутить, жила довольно скромно. Адреса меняла, чтобы не нашли, а может, и не искали сильно — думаю, Виктор понял, что опасности ему я не представляла.

Он объявился, когда живот уже стал внушительных размеров. Со спины до последних месяцев невозможно было понять, что я беременна, даже походка не потеряла былую плавность.

Я шла по улице, в одной руке мороженое, в другой — сумка, на улице было тепло, дул южный ветер. Кто-то окликнул меня:

— Слава, — я обернулась, вздрогнув.

Мороженое упало под ноги, я смотрела на белую молочную кляксу, из которой торчал вафельный рожок, и ощущала дикий страх. Ребенок внутри толкнулся, упираясь пяткой в ребро, болезненно, и я автоматом положила ладонь на то место, где чувствовала его ножку.

Виктор шел в окружении своих преданных псов, люди, что двигались ему навстречу, спешно обходили, не желая столкнуться с ним.

— Вот это сюрприз так сюрприз, — он прищурился, окидывая мой живот своим взглядом.

— И вправду, сюрприз. Как ты меня нашел?

— Ну, дорогая, кто ищет — тот всегда найдет. Садись в машину и не дури.

Один из его людей взял меня под локоть, но я дернула рукой:

— Я беременная, с таким животом не убегу. Не надо меня держать.

— Отпусти, — равнодушно сказал ему Виктор, — Мирослава умная девочка.

Мы сели в автомобиль с номерами нашего региона, я устало вытянула ноги, ощущая, как ноет поясница. Ребенок беспокойно ерзал, я гладила живот и старалась не думать о том, что меня ждет впереди.

— Это была глупая идея, Мирослава. Чей ребенок?

Я знала, что про Давида нельзя говорить ни в коем случае. Если он поймет — отберет ребенка и будет шантажировать Чабашева до скончания веков. Мой сын — а к тому моменту я уже точно знала, что жду его, — не должен был стать разменной монетой в играх взрослых дядей.

— Мой.

Виктор потянулся ко мне и стукнул по губам. Так же, как обычно, без скидки на то, что у меня торчал огромный, необхватный живот, на который еле натягивалась одежда.

— Не заставляй меня становиться плохим полицейским, — спокойно произнес он.

— Случайный мужчина, — вздохнув, сказала я, — он помог мне сбежать, я трахалась с ним в знак благодарности. Когда поняла, что беременна, аборт делать было поздно.

— Маленькая грязная шлюшка, — удовлетворенно кивнул Виктор, ему нравилось так называть меня. — Когда тебе рожать?

Я назвала срок больше своего на три недели, я и врачу говорила так же. Чтобы создать иллюзию того, что это чужой ребенок, не Давида.

Виктор замер, шевеля губами, я знала, что он считает, дураком он не был.

— На первый взгляд совпадает все. Ладно, поехали домой, там разберемся.

Наш автомобиль к тому времени уже выехал из города, моя кошка, мои вещи, в том числе и те, что я покупала ребенку, остались на съемной квартире.

— Виктор, — сказала я устало, обращаясь к нему, — если ты захочешь что-то сделать с моим ребенком… Знай, я без него жить не буду. Я найду любой способ сдохнуть сразу же.

Дай мне родить.

Он смотрел на меня зло, я знала, что он совершенно не любит, когда условия диктуют другие люди.

Но, по неизвестной мне причине, он согласился. Поверил, может быть, а может, им двигало что-то другое. Но он позволил мне родить Сергея, а потом помог с документами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наверное для того, чтобы в отведенный час спросить с меня за все сделанное им в ответ.

Давид

Мы сидим на кухне. Шерхан заметил простреленную ножку стола, головой покачал, ничего не сказал. Дверь закрыта, открыто окно, кондиционирование не справляется с сигаретным дымом. На столе не алкоголь, мне сейчас трезвая голова нужна. Поэтому передо мной три пустые кружки с кофе, в четвёртой еще что-то плещется на дне. Пепельница полна окурков.

Смотрю на раскрытый ноутбук. Информации о чудо лечебнице крайне мало, что за место такое секретное? Съёмку сверху провести не удалось, это было бы слишком заметно, поэтому мы располагаем только съёмкой со спутника, рябой, возможно, уже, неактуальной.