— Тебя, Дима, собаки или другие дикие животные не кусали в последнее время? — вдруг спросил старик таким размеренным тоном, словно продолжал мирную беседу, начатую уже довольно давно.

— Да нет, ничего такого. Все как всегда — только налоговая и пылкие блудницы, — ответил я в шутку, а сам внутри заледенел, вспомнив, как несколько раз резал пальцы, демонтируя одноглазого людоеда, и как укололся о красную кость, торчавшую из волчьего горла.

— Федор говорит, у тебя невероятно быстрая реакция. И силы со скоростью хватает. А спортом ты не особенно занимался последнее время, — Второв говорил монотонно, как будто забивал гвозди. Стоявший с другой стороны помощник кивнул.

— Акклиматизация, может? — беспомощно предположил я, понимая, как по-идиотски это прозвучало.

— Ну если только, — задумчиво проговорил дед, — но я бы на твоем месте анализы сдал бы.

Где сдают анализы на оборотней, я не знал, поэтому просто молча кивнул. Михаил Иванович достал из внутреннего кармана сложенную карту, спутниковую, детальную, с точностью, что называется, «до дерева», и пододвинул по перилам ко мне. Следом протянул коротенький простой карандаш, какие раньше в Икее выдавали. Я пригляделся к пометкам масштаба в нижнем углу, провел пальцем по оврагу и обвел первый участок. Потом, отложив на карандаше примерную дюжину шагов, отмерил им необходимое расстояние и очертил второй круг. И так же молча передал все обратно.

— Уверен? — спросил Второв, глядя на проплывающую мимо голубую обшарпанную «казанку» с двумя местными рыбаками отчаянно пропитого вида.

— Пятьдесят на пятьдесят, — повторил я сказанное ранее.

Яхта встала на якорь аккурат напротив того места, где возле здоровенного пня в Волгу впадал ручей, поросший остролистом и кувшинкой, там, где позволяла глубина. Шустрые ребята в камуфляже, которых я до сих пор на судне не встречал, оперативно развернули за бортом две лодки военного вида — не гражданская резиновая фигня повышенной вместимости. Материал чем-то напоминал кевлар, сидения смотрелись крепко и основательно даже с верхней палубы, и особо бросались в глаза космического вида движки позади, скромно украшенные известной японской фамилией. Пассажиры и хозяин стояли возле легкого трапа, готовые к погрузке. Женщин и детей оставляли на яхте. Антон с Ваней утратили всякий интерес к мероприятию, едва услышав слова «пешком», «комары» и «копать». Дам мужские забавы не привлекали в принципе. Громче всех возмущались Аня и взявшая с нее пример Маша, но мы со Второвым смогли убедить дочерей, что княжнам не след копошиться по сырым оврагам, где злющие слепни, змеи, мыши и — бр-р-р — пиявки. Марии Михайловне пиявку пришлось показывать на видеохостинге, и увиденное ей решительно не понравилось.

Банкир в каком-то модном новом камуфляже походил на плохого актера плохого фильма: супил брови, совал пальцы под разгрузку в неожиданных местах, явно не зная, как и для чего вообще носят эту сбрую. То отставлял ножку в футуристического вида берце, снабженном зачем-то массой пряжек и молний. То принимался грузно подпрыгивать, видимо, помня откуда-то про «провериться на 'погремушку». Смотрелось оригинально.

Режиссер был снаряжен по-киношному: эдакий микс скаута, сталкера, зверобоя и пирата. Затертая кожанка, под ней темный свитер крупной вязки с горлом, оливкового цвета штаны с кучей накладных карманов и в тон им — трекинговые ботинки. А еще очки-авиаторы на лысой голове и зубочистка, гулявшая во рту из угла в угол.

Нефтяник в явно долго ношенном камуфляже «флора», обычной солдатской обуви и какой-то штормовке-брезентухе поверх кителя выглядел случайно затесавшимся на косплей-вечеринку прапорщиком откуда-нибудь из дальнего сибирского гарнизона, или завхозом-геологом из тех же краев. И на коллег по походу поглядывал, как на пижонов-дурачков — снисходительно. Такой мудрый Джабба Хатт в безразмерном «камке» и стоптанных всмятку берцах.

В первой лодке отвалила эта яркая троица с группой бойцов, во второй — Второв с Федором и мной, и тоже при конвое. Михаил Иванович и его помощник с тяжелой рукой были, как и я, в черных «горках», на палубе и трапе никто не прыгал, и вообще старик выглядел, пожалуй, как фельдмаршал Суворов перед одной из решающих кампаний — заметно светился азартом и предвкушением. Знать бы еще чего именно? Я все пытался вспомнить, где же искать останки бедолаги-ключника, как вдруг услышал стрекотание вертолета. Со стороны Твери показалась темная птичка, довольно быстро превратившаяся, увеличившись в размерах, в черный Ка-62. Совсем немного не долетев до нас, что было к лучшему, потому что поток воздуха гнал перед вертолетом волну, листья и мелкие ветки, вертушка ушла на берег, где пропала из виду, заслоненная прибрежными кустами и деревьями. Перепад был приличный, поэтому пятиметровая в высоту махина скрылась, как и не было, только шум лопастей выдавал, но вскоре затих и он.

— Вот все и в сборе, — удовлетворенно проговорил Второв, потирая руки. Было видно, как его все сильнее забирает кураж. Что ж вы там такое найти ожидаете в тех пяти сундуках?

Но тут меня как под ложечку кто ударил — дыхание перехватило, в глазах прошла какая-то рябь, и было очень удачно, что я сидел, поджатый с двух сторон Федором и незнакомым крепким парнем, а то точно выпал бы за борт. Из-за высоких кустов вновь показалось то самое заросшее устье, а на берегу его — памятный пень. И какая-то неестественно ровная ветка, стоявшая рядом. В природе не так много прямых линий, поэтому глаз к ним прилипает моментально. Маск-сети и камуфляж так и работают — скругляют, размывают, смягчают контуры. Я повернулся к Михаилу Ивановичу и сказал, некультурно указав пальцем на пень:

— Сперва нужно туда. — Даже голос напрягать не нужно было, так тихо работала японская техника за кормой лодки. Второв присмотрелся, кивнул Федору, а тот махнул усатому бойцу, сидевшему на руле. Или на румпеле? В общем, тому, кто рулил нашим мини-катером. Тот что-то тихо пробормотал себе в расстегнутый китель, и ушедшая было вперед первая лодка тоже стала менять курс, сбавляя скорость.

На берег я выскочил первым. Следом, недовольно бурча, выбрались два бойца и помощник. Двигался он как болотный кот — бесшумно и как-то хищно. Интересно, где такому учат? Как бы то ни было, один конвойный быстро влез на берег по довольно крутому склону, профессионально, так, чтобы за его спиной оставались деревья повыше — так его с той стороны сложнее заметить. Не поднимаясь в полный рост, замер и тоже шепнул что-то себе в грудь. Присмотревшись, я увидел у второго прозрачную пластмассовую пуговку в ухе — наушник. Наверняка, такие были у каждого из них. Федор осматривался дольше, но наконец кивнул старику, и тот тоже вылез на берег.

— Что тут, Дима? — негромко спросил он, но что-то в голосе выдавало волнение и азарт.

— За наводку отдариться надо, я обещал, — проговорил я, не особо рассчитывая на понимание. Потому что и сам не сильно понимал, что нужно делать. До сих пор я «отпускал души», как сказал ключник во сне, исключительно физическими, реальными действиями. Спалить кого-нибудь, например, или в землю закопать. А тут кого жечь-хоронить? Приснившийся пень? Рядом со мной второй боец расчехлял какой-то замысловатого вида металлоискатель. Что это за прибор, я понял только после того, как он прицепил к штанге катушку, и то без уверенности. Конструкция крепилась к туловищу заплечными ремнями и обвязкой, в руках было что-то вроде руля от мотороллера, только ручки торчали вертикально. Между ними располагался экран с кучей кнопок. Ко всей этой городьбе была приделана штанга, составная, из трех подвижных блоков, соединенных какими-то проводами и тонкими армированными шлангами. Глядя сбоку, бойца можно было принять за маленький экскаватор или кран со сложенной стрелой, и лишь с монтажом поисковой катушки он стал больше походить на сапера.

Я тем временем добрался до пня и взялся за ту ровную ветку, что привлекла внимание еще на воде. Это была рукоятка чекана, вбитого в пень. Покрытая лишайником и какими-то наростами, где-то черная, где-то желто-зелено-серая, ничуть не похожая на гладкое, отполированное намозоленными руками дерево, но это была именно она. Как ей удалось просто сохраниться на открытом воздухе, под снегом, дождем, солнцем и ветрами почти пять веков — я не знал. Жало и обух клевца почти срослись с пнем, совершенно не отличаясь по цвету и фактуре. Я обернулся к парню, одному из тех, что выгрузили и стали тут же раскладывать здоровый ящик с инструментами: